Отсчет времени обратный

* * *

Он был учителем. Называть его преподавателем странно. Не терпел фальши. Учил не врать прозой. Говорил о писательском кодексе. За какой-то мощной стеной наставлений он был другом. Просто написал мне, приехал на репетицию и смотрел, как я играю с группой. Играли плохо, но громко. Слушал нас, закрыв глаза, отбивая ритм тяжелым ботинком. Много шутил. Я не мог понять его возраста. В нем было что-то от старца, хотя он всего на год старше моего отца. Говорил как с равным, оттого и радость, что считал тебя своим. Меня удивляла его способность называть вещи своими именами, говорить о человеке что-то точное, не будучи слишком знакомым с ним. Так и случилось на первом курсе. Сказал важные слова, которые мне не хотелось принимать, а как принял, не успел поблагодарить. Ушел.

Он был ранимым и закрытым, почти никого не подпускал к себе. Самое больное – говорить о нем с кем-то. Начинает казаться, что мы заняты глупостями и не можем чего-то понять.

    Валерий Джеджея (5 курс, очное отделение)

* * *

Есть много тех, кто пишет книги на русском языке. Но использовать его для создания текстов – еще не значит быть русским писателем. Нечто иное, пронесенное в сердце, выстраданное, духовное, содержится в тех редких людях, которые создают настоящую русскую литературу.

Олег Павлов – один из таких людей. Это понятно из его книг: ничего пустого, выдуманного – он учил этому и нас, своих учеников, студентов своего семинара в Литературном институте. Писать честно, искать собственный мотив, не терпеть лжи и глупости. Задавать себе вопросы. Отвечать – не жалея себя. И неустанно работать.

Говорят, что научить писать невозможно. Есть такая расхожая фраза. Да, пожалуй, это справедливо. Но научить, что такое быть писателем – если решаешься встать на этот трудный путь, – вот что важно. На первом занятии с нами, со своими учениками, Мастер сказал, что писатель – это профессиональный читатель. Множество великих произведений с тех пор – книг, фильмов, картин, музыкальных композиций – мы впитали в себя, словно солнечный свет.

Он учил нас понимать, чувствовать, видеть и слышать. Мы учились писать, работать над текстами. Работать над собой, чтобы, если кому-то из нас это удастся, создавать настоящую русскую литературу. Олег Олегович вложил в нас свои силы и свое время.

Что может красноречивей говорить о любви писателя к своему делу, о его мудрости и его знаниях.

    Вячеслав Катичев (5 курс, очное отделение)

* * *

Из десятка моих литинститутских однокурсников только двум, включая меня, удалось окончить семинар Олега Павлова. Это неслучайно: Олег Олегович был во многом непростым человеком, и чтобы поддерживать отношения, приходилось работать над ними сверх общепринятого – взять хотя бы его фантазию, которая не ограничивалась литературным пространством и часто проливалась в жизнь, выливаясь в непонимание. Наверное, в последние годы я мог работать над этим (не)пониманием усерднее, и, наверное, кенотаф должен быть немного другим – но это одна из вещей, которым научил меня Олег Олегович, и он бы расстроился, напиши я здесь что-то другое.

Ведь несмотря на всю «непростоту» – а может, и благодаря ей – он был человеком, само знакомство с которым дописывает к тебе несколько важных страниц, приоткрывает тяжелые шторы, за которыми – невиданная еще жизнь и освежающе зябкий ветерок. А еще он был небезразличным – настолько редкое качество, что иногда это почти обжигало, и не знаю, нужно ли добавлять что-то еще.

    Андрей Мягков (выпускник 2018 года, заочное отделение)

* * *

Оставаясь наедине с собой, начинаю внутренний диалог с О. О. Павловым. Осознала и всплакнула. За последний месяц мы с ним в моей голове поговорили о многом. Он мне постоянно напоминает про рассказ «об отце», как он его назвал, который читал последний раз перед смертью. Я советуюсь с ним о поворотах сюжета в новом рассказе. Прежде чем сделать важный шаг или принять ответственное решение, я представляю, что прихожу на семинар, и он, в свойственной ему простой манере, начинает спрашивать, что происходит в моей жизни.

Павлов умер, но после этого его стало только больше в моей жизни. Чувствую ответственность перед ним за свои действия. Ведь теперь я будто несу его имя. Так я чувствую.

Он учил нас чувствовать, быть честными, думать и не быть трусами. Я не знаю никого, кто так же сильно был бы предан своим ученикам. Что бы ни происходило в нашей жизни, он всегда был рядом, готовый помочь. Он был рядом со мной в самые трудные минуты и наставлял не только в литературе, но и в жизни.

Олег Олегович умер. Мы всем семинаром прощались с ним в церкви. Но он не ушел из нашей жизни. И я надеюсь, что смогу сохранить память о нем в своем сердце до самого конца.

    Алина Руф (3 курс, заочное отделение)

* * *

Бывает между людьми некоторый момент взгляда – так, что одни люди друг с другом говорят и друг друга слушают, но не смотрят, а другие могут не говорить, но смотреть; смотреть и видеть. Все это в значении больше метафизическом; взгляд – как признание в другом человека, взгляд – определение иному места в мире, взгляд – понимание, дар свободы. Так случается, что за всю жизнь никто на тебя может ни разу не посмотреть. Олег Олегович был одним из тех, кто на меня смотрел и меня видел. Мы друг другу сказали очень мало слов за все время, однако, я думаю, взгляда было достаточно – того, что он был.

Я думаю так потому, что, говоря о словах и языке – в чем и есть смысл литературной мастерской, в помощи узнавания языка, – мы не можем прямо использовать язык как инструмент. Но, находясь в контексте речи, через такой взгляд можно воспринять всё. Речь Олега Олеговича была разной всегда – в момент произнесения, в момент обращения письменного, в статьях, в книгах, – и что как не эта разность говорит о глубине чувства языка; а значит, о том, во сколько раз увеличивается ценность взгляда человека, таким чувством обладающего.

Я не верю в смерть, и я очень благодарен ему – за помощь в нахождении языка, за чувство, за взгляд, – и, наверно, я имею право сказать, за любовь.

    Вадим Степанов (4 курс, заочное отделение)

* * *

Он стал учителем. Но ему удавалось давать нечто большее, чем знания. С теорией литературного мастерства закончил мигом: в течение месяца. Дальше была только практика. Ему нравилось давать необычные задания: этюд о вареном яйце, характер человека на фотографии. И не поймешь – всерьез это или шутка. Но для него все было связано: фильмы Кесьлёвского, дневники Гогена, бусидо. В его собственном Кодексе на первом месте стояла любовь к своему народу, вера в него. Только она давала ему право на резкий правдивый взгляд. Он учил так же: «жестко, как сама жизнь». Порой до слез. Сам признавался: «Сначала бью, потом думаю». От его искренности часто становилось не по себе. Она оглушала. Казалось, он ждал того же в ответ. Или всего лишь надеялся, что кто-нибудь сможет его понять. Часто обижался по мелочам – в основном из-за работы, а уже на следующий день все забывал. Жаловался на здоровье, позволял себе выпить и много курил.

Он искал ученика. Ученика, который разделял бы его убеждения. Ему посчастливилось встретить двух, но они ушли из института еще на первом курсе…

    Полина Рейтер (4 курс, очное отделение)

* * *

Олег Олегович мне говорил: «Быть умным – значит все понимать, а все понимать – значит страдать». Страдание не превращать в тоску, а превращать в прозу. Свою. Говорил, что нам пять лет друг друга понимать…

Был такой случай – спас меня от пересдач по античной литературе. Посоветовал прийти на экзамен и сказать, что мой мастер – Олег Павлов. Сдала в тот же день. Да, защищал всегда. Но не жалел. Хотел, чтобы я была сильнее своих страхов.

Литература неотделима от жизни. Поэтому учил жизни – то есть прозе. Еще искренности, всегда и во всем. «Придите к самим себе».

Помню, как-то я не могла заснуть, он мне написал тогда, что видит, как падает снег. Сказал понаблюдать и почувствовать отстранение – тогда придет спокойствие. Тогда я смогу уснуть и что-то написать.

Три года в семинаре Павлова, где мою веру превратили в знание, дали понять, во что нужно вцепиться зубами и не отпускать, а чего сторониться. Теперь больно и счастливо. Слово «спасибо» ненавидел, поэтому не буду. Говорил так: скажи – поняла.

    Татьяна Виноградова (4 курс, очное отделение)

* * *

В семинар Олега Олеговича я попала случайно. Пришла с подругой и решила, что должна учиться у этого человека. До сих пор помню первое впечатление. Детское потрясение, что есть на свете такие люди. Дух, мужество, благородство, толком не смогла тогда сформулировать, уж тем более понять. Мы были первым очным курсом. Фильмы, книги, этюды, дневники, обсуждения – каждую неделю. Далеко не сразу мы смогли разглядеть, оценить его каторжный труд, бесконечную самоотдачу, оптимизм и большую любовь. Каждый прочитанный им текст – понимание и отношение как к равному. Вообще, у него был талант – понимать человека, безошибочно чувствовать его суть.

С усмешкой Олег Олегович относился к идее «выучиться на писателя», студенческой инфантильности. Но он учил, и учил гораздо большему – быть человеком. То есть учил мыслить, чувствовать, сострадать. Открывал огромные пласты жизни и литературы, скрытые от подслеповатого взгляда современного поколения. Главным уроком стал он сам. Его слова, поступки, принципы, его жизнь, более всего, его уход. Самое дорогое и важное, к сожалению, часто видится только издалека.

    Элеонора Оробинская (МГК им. Чайковского, 3 курс, училась у Олега Павлова один год)

* * *

Семинар Павлова – это момент, вросший в вечность. Это вечный вторник, когда я умираю и рождаюсь, чтобы начать быть. Я вошла в этот кабинет из мира, в котором не хотят страдать. Но, касаясь Павлова, слово «позитив», словно полиэтиленовый пакет в огне, мгновенно съеживалось и смердело.

С первого дня он поставил нам планку своего понимания жизни. А ведь это должны были сделать мы. Но было очевидно, что такой планки мы себе поставить не можем.

Жизнь еще не успела нас изранить, и тогда резал он: Кесьлёвским, Тарковским, Бахом, Брейгелем, Босхом, Ван Гогом – всем самым дорогим. Резал, чтобы оживить в нас сердце, заставить его чувствовать. Это было больно. Но вместе с болью сердце открывалось миру и открывало его для себя. Он не раз говорил, что невозможно научить человека писать. Но он делал больше – учил сострадать.

Однажды он дал задание – съездить в Новодевичий, а после зайти в кафе рядом и выпить облепихового чая. Потому что он туда заходил и пил этот же чай.

Его правда – ощущение души как одинокого пространства, невозможности даже вкус чая ощутить одинаково, открылась одновременно с правдой и неизбежностью смерти.

Его смерть – последний, сквозной надрез. Его завещание – быть верным своему пути.

Его книги – то, с чего может начать быть каждый.

    Ксения Конева (4 курс, заочное отделение)