По поводу одной современной повести

Не ясно ли, что герой нашъ, если только искренни его уб?жденiя (а мы не см?емъ заподозрить его искренности), д?йствительно принадлежитъ къ числу «лучшихъ людей», что вы им?ете право требовать, чтобы все сказанное имъ онъ доказалъ на самомъ д?л?? Посмотрите же, какъ поступаетъ онъ до той минуты, въ которую становится наконецъ, на зло вс?мъ обстоятельствамъ, женихомъ любимой д?вушки? Она страдаетъ, она несетъ на себ? все бремя жестокой и пошлой д?йствительности, она испытываетъ тиранiю, оскорбленiя, подозр?нiя. Что д?лаетъ герой нашъ? Онъ ждетъ всего отъ несущихся «помимо его воли» обстоятельствъ. Н?тъ! сама жизнь р?шаетъ одинъ изъ тяжолыхъ, самыхъ близкихъ ему, мучившихъ его вопросовъ, а не онъ заставляетъ ее р?шать ихъ. Не ясно ли также, что все, чт? имъ сказано любимой д?вушк?, когда она вызвала наконецъ его на объясненiе, были слова, слова и слова?

Правда, что на одномъ его поведенiи до того времени, когда д?вушка становится его нев?стой, нельзя еще составить себ? окончательнаго мн?нiя о несостоятельности этого господина предъ вопросами жизни, отсутствiи въ немъ энергiи и характера, когда приходится не краснор?чиво разглагольствовать, а д?лать д?ло; многiя черты и свойства его требуютъ еще опред?ленiя и уясненiя; на чемъ основано его собственное примиренiе – намъ еще неизв?стно. Посл?дняя сцена даетъ на все это отв?ты, и своей неожиданностью, противор?чiемъ съ идеаломъ, сложившимся въ голов? нашей о геро?, возмущаетъ насъ. Либо герой, говоримъ мы, вовсе не таковъ, какимъ онъ представленъ намъ, либо не могъ онъ такимъ пошлымъ образомъ примириться съ д?йствительностью. Онъ обманулъ насъ. Мы не в?римъ даже словамъ его, что онъ не нашолъ ц?ли своего существованiя, что онъ челов?къ безъ призванiя, что онъ выд?лился изъ толпы, чтобы потеряться. Я удивлюсь только, почему съ такимъ отвращенiемъ говоритъ онъ, что не пошолъ бы служить по откупамъ. Тутъ – то и есть все р?шенiе. Разум?ется, что какъ развитый, какъ «лучшiй челов?къ», онъ сталъ чернорабочимъ не ради процеса самаго труда, – н?тъ, а изъ высокаго чувства самоуслажденiя своей собственностью и сл?дующею за нею независимостью. Руководитъ имъ даже не любовь къ труду, а любовь къ деньгамъ. Отношенiя его къ служб? т?же что школьника къ уроку. Мы прибавимъ отъ себя, что т?же отношенiя его и ко всему прочему въ жизни. Урокъ лежитъ въ голов?: вотъ падежи, плюсы, хронологическая цифра, французскiй глаголъ… а школьнику что за д?ло до всего этого? Урокъ самъ по себ?, а школьникъ самъ по себ?. Да это – то и возмутительно, что школьникъ самъ по себ?, а его урокъ самъ по себ?: это – то и показываетъ наше малодушiе, нашу неспособность, что мы не ум?емъ поставить предъ нимъ граматики и ари?метики такъ, какъ салазки наприм?ръ, къ которымъ онъ привязанъ душевно и которыя для него не сами по себ?, а они для него и онъ для нихъ. Я не идеалистъ, я не люблю сантиментальности, не съ высоты романтическихъ облаковъ смотрю на хл?бъ насущный, на тепло, на жилище, на поденьщину, – но ничего изъ этого не признаю за конечную ц?ль всего сущаго. Безъ хл?ба насущнаго, безъ тепла и жилья нельзя развиться; но хл?бъ насущный, тепло и жилье еще не развитiе. Вопросъ этотъ ясенъ для всякаго поденьщика; какимъ же это непостижимымъ образомъ «лучшiй челов?къ» нашего общества такъ превратно относится къ нему? Пролетарiй, это грустное порожденiе нашего времени, челов?къ, добывающiй хл?бъ насущный всевозможнымъ трудомъ, долго сбирающiй собственность и въ одинъ незаработный годъ проживающiй ее, возбуждаетъ все наше сочувствiе, но не р?шаетъ вопросовъ, мучащихъ насъ. Матерьялисты станутъ см?яться, назовутъ насъ мечтателями, утопистами, – они спросятъ насъ: какiе же это вопросы, которые непрем?нно, во имя челов?ческаго достоинства, не см?ютъ покидать челов?ка, если онъ не хочетъ потерять право на наше уваженiе? Ну хоть наприм?ръ тотъ, чтобы герой нашъ, уб?жденный въ невозможности никакого нравственнаго развитiя безъ удовлетворенiя матерьяльныхъ потребностей, не прим?нялъ бы эту аксiому къ одному себ?, а во имя любви и справедливости приложилъ ее ко вс?мъ неимущимъ и страдающимъ. О, тогда не примирился бы онъ такъ легко съ своими сомн?нiями, не р?шалъ бы ихъ съ такою ув?ренностью сомн?вающейся д?вушк?. Намъ напоминаетъ это р?шенiе жизненныхъ вопросовъ другого героя, который объяснялъ ихъ каплями яда отравленной жизни, упавшими на любимую имъ женщину, которая посему приготовленный имъ рай не находила достаточно блаженнымъ. «Что въ томъ толку, что ты неглупъ и силенъ, что любишь работать? сказалъ бы онъ себ?: но куда пошли твои силы?» Не удовлетворила бы его тогда благонравная чичиковщина, благочестивое прiобр?тенiе, домостроительство, стяжанiе и хозяйственные скопы! Не тянулъ бы онъ въ это пошлое, м?щанское болото любимой женщины, не противор?чилъ бы самому себ?, когда звалъ ее вм?ст? на борьбу, на осмысленiе жизни всесогр?вающею силою любви и преданности!

Если героиня – д?вушка неглупая, то горькою насм?шкою надъ всемъ высокимъ и благороднымъ должны были показаться ей посл? вс?хъ краснор?чивыхъ р?чей его ув?ренiя въ необходимости ум?ренности, тихаго и кроткаго отношенiя къ существующимъ интересамъ общества, въ безполезности ломки, въ безполезности борьбы. Д?йствительно, положенiе нел?пое – торчать ото вс?хъ особнякомъ; пальцами начнутъ указывать, на см?хъ подымутъ, возненавидятъ! Только зач?мъ же говорить было противное и возбуждать благородный энтузiазмъ въ д?вушк?? – неужели чтобы втоптать его потомъ въ грязь? Зач?мъ онъ ув?рялъ ее, что можно жить нашей такъ – называемой д?йствительностью, и не признавать ее; при полной невозможности борьбы – замкнуться ото вс?хъ и никого не допустить до души своей; что можно им?ть понятiя, которыхъ никто не им?етъ, и не заботиться, что пошлая, давящая д?йствительность не признаетъ ихъ; что можно наконецъ весь в?къ ни одному челов?ку на св?т? не сказать ч?мъ вы живете, и кончить жизнь такъ; что на голову и на сердце контроля н?тъ? А тутъ пришлось съёжиться, обособиться, притвориться, что и ты такой же челов?къ, какъ вс?. Иначе простымъ людямъ нельзя жить на св?т?; неужели запрещено устроить простое, м?щанское счастье? мильоны живутъ съ единственнымъ призванiемъ – честно наслаждаться жизнью. Вотъ въ томъ – то и д?ло, что вы сами простые люди. Зач?мъ же играть роль героя, челов?ка вышедшаго изъ толпы, какимъ вы кажетесь или желаете казаться по своему развитiю? А такъ какъ вы д?йствительно принадлежите къ «лучшимъ людямъ», то мы требуемъ, чтобы вы слова свои доказали д?ломъ и не прятались бы трусливо въ толпу, не прикрывались бы юродствомъ, когда дошло д?ло до доказательствъ. Не запрещено устроить простое, м?щанское счастiе и удовлетвориться имъ, только не вамъ, потомучто искреннее сознанiе ваше, чувство собственнаго достоинства не должны допустить васъ до этого. Не выразись такъ глубоко уб?жденiя его въ бол?е серьозныхъ, въ бол?е широкихъ требованiяхъ отъ жизни, мы примирились бы съ нимъ, мы не могли бы поступить иначе по слабому развитiю его умственныхъ способностей и силъ душевныхъ; но на м?щанскомъ счасть? мы примириться не можемъ. В?дь м?щанское счастье состоитъ въ принятiи средствъ, формъ жизни за ц?ль ея. Хорошо устроенная домашняя обстановка, правильное полученiе дохода или ренты, безмятежное самодовольствiе, невозмущаемая нич?мъ, покойная съ комфортомъ жизнь составляютъ идеалъ, ц?ль м?щанской жизни и м?щанскаго благополучiя. Можетъ ли примириться съ такой ц?лью герой нашъ? Еще разъ повторяемъ: мы не романтики. Мы знаемъ, что современный герой ходитъ не Гамлетомъ, не Альмавивой, а во фрак? или въ форменномъ сюртук? и въ резиновыхъ калошахъ; мы ратуемъ не противъ поэтической обстановки, а противъ несостоятельности внутренняго содержанiя. См?шно было бы требованiе наше, чтобы герой ходилъ въ атласныхъ панталонахъ и бархатномъ плащ?. Челов?къ, высоко развитый и съ самыми благородными требованiями отъ жизни, въ нашъ в?къ живетъ повидимому какъ вс? люди, какъ живутъ м?щане. Но это только вн?шняя форма, обстановка, а не сущность, не идеалъ, который внутри въ груди его, который не позволяетъ ему заснуть, остановиться, удовлетвориться нетолько формой, но и настоящимъ содержанiемъ, и постоянно шепчетъ душ? его в?чное впередъ. Не см?йтесь надъ этимъ словомъ идеалъ. Это не задумчивая д?ва – миньона, не луна, не романтическiя юношескiя грезы, хотя и въ этомъ н?тъ ничего см?шного: н?тъ, это вс? т? благородныя, возвышенныя, широкiя стремленiя, живущiя въ груди челов?ческой отъ его созданiя и появленiя на земл?, которыя онъ осуществляетъ въ наук?, искуств?, жизни; они осв?щаютъ и согр?ваютъ мысль его и чувство, рождаютъ готовность на самоотверженный поступокъ, на геройскiй подвигъ. Эти стремленiя не удовлетворятся картинами и канделябрами, пальмой и кактусами, коврами и р?зной мебелью, серебромъ и фарфоромъ, мраморомъ и дорогими бобрами, ни даже шкатулкой, туго набитой банковыми билетами. Челов?къ сытъ, од?тъ, обутъ, хорошо и тепло пом?щенъ, онъ ходитъ въ оперу и музеи; а дальше что? Буржуа говоритъ: дальше ничего д?йствительнаго, а начинаются бредни и утопiи; ц?ль достигнута, идеалъ осуществленъ, низведенъ на землю изъ мысли челов?ческой. Но есть страдающiе и голодные, забитые и измученные, погрязшiе въ нев?жеств? и утратившiе челов?ческое подобiе! «Для примиренiя со вс?мъ этимъ – говоритъ буржуа – есть м?щанская филантропiя и ея заведенiя» и т. д. и т. д. Много подымается въ душ? злобы и жолчи отъ подобнаго р?шенiя заплывшаго жиромъ и душевнымъ спокойствiемъ м?щанскаго мозга, а вы сов?туете примиренiе, принятiе факта, объясненiе причины! Я в?дь не противъ этого говорю: можно св?тлою мыслью познать, объяснить, любящимъ, кроткимъ сердцемъ простить, можно безвыходной апатiей, безнадежнымъ отчаянiемъ и совершенною утратою в?ры примириться… я понимаю это; можно согласиться даже ожидать другого времени для борьбы съ т?ми фатально повидимому сложившимися преградами, легшими бревномъ посреди дороги и заслонившими пути къ дальн?йшему движенiю впередъ: я и это допускаю; только не принимать д?йствительность, пошлую и безобразную, за воплощенный идеалъ, не вид?ть конечной ц?ли въ простомъ, м?щанскомъ счастiи. И это вовсе не означаетъ л?зть въ герои въ томъ смысл?, какъ это принимаютъ. Будто для подвига, для геройскаго поступка непрем?нно необходимы подмостки, съ которыхъ герой видн?е для окружающей его толпы! Безъ сомн?нiя слава – могущественный мотивъ для развитiя и увлеченiя; жажда ея – одинъ изъ великихъ и священныхъ рычаговъ для подвига; но и она не можетъ быть исключительною ц?лью. Ц?ль – это я самъ, мое сознанiе, мое достоинство, мои желанiя и стремленiя вс? вм?ст?, невыключая ни одного, – идеалъ. Весь мiръ – мой, для меня, а не я для него; простое м?щанское, формальное счастiе – для меня; семья и собственность, наука и искуство, общество и государство – все для меня, а не я для нихъ. Дальше этого прометеевскаго желанiя, захватывающаго все мiрозданiе, мысль идти не можетъ; тутъ пред?лъ. Можетъ – быть это самообольщенiе, гордыня духа челов?ческаго; но пусть явятся силы, которыя оспаривали бы у челов?ка господство надъ вс?мъ его окружающимъ, вс? такъ называемыя фатальныя, неизб?жныя силы, окружавшiя, давившiя, мучившiя его съ самаго д?тства: незадумываясь вступитъ онъ съ ними въ титаническую борьбу и все поб?дить всемогущимъ своимъ разумомъ. А вы сов?туете остановиться на примиренiи!.. но тогда в?дь не будетъ поб?ды. Проведите вашу мысль и кротость до конца – вы ужаснетесь той бездны, куда влечетъ это примиренiе; челов?къ низойдетъ на степень животнаго.

Не всякому можно быть Наполеономъ или Цезаремъ, но это ничего не доказываетъ. Есть изъ – за чего придти въ отчаянiе, потерять в?ру въ могущество и способность челов?ческаго организма, если принять, что все число героевъ во всей семь? челов?чества ограничивается только той небольшой кучкой, которую сохранила намъ исторiя. Это только герои, которымъ случайно удалось быть на политическихъ и разныхъ другихъ подмосткахъ и потому поразившiе вс?хъ съ возвышенности м?ста, на которомъ они стояли. Возьмите для прим?ра военнаго героя и посл?днюю войну, защиту Севастополя. Кто въ ней герои? Неужели только два – три генерала? Н?тъ, много было въ ней героевъ, имена и подвиги которыхъ остались намъ неизв?стны и останутся неизв?стными; много было случаевъ увлеченiя, самоотверженiя, мужества, самопожертвованiя, непопавшихъ ни въ реляцiи, ни въ газеты. Правда, герой часто творитъ обстоятельства и становится изв?стнымъ, прiобр?таетъ славу; но еще чаще обстоятельства закрываютъ его, м?шаютъ ему выказаться. Столько есть темныхъ, безв?стныхъ, сокрытыхъ отъ вс?хъ взоровъ уголковъ, въ которыхъ идетъ борьба съ пошлой д?йствительностью, въ которыхъ совершаются самоотверженные подвиги, остающiеся неизв?стными нетолько историкамъ, но и фельетонистамъ. Явятся благопрiятные обстоятельства, откроется арена другими героями – и сколько выступитъ новыхъ, здоровыхъ д?ятелей, героевъ! Не заключите пожалуста изъ моихъ словъ, что ихъ явится ужь слишкомъ много, что они выползутъ изъ норъ своихъ какъ тараканы ночью на кусокъ хл?ба; н?тъ, я говорю только, что они есть, хотя быть – можетъ они и не попадутъ въ л?топись и исторiю; но только они выползутъ не изъ т?хъ уютныхъ, комфортныхъ жилищъ, обильно украшенныхъ бронзой и дорогими коврами, въ которыхъ царствуетъ примиренiе, въ которыхъ идеалъ жизни – простое, м?щанское счастье.

Такимъ образомъ и другая попытка вывести современнаго героя изъ того пошлаго и оскорбительнаго положенiя, въ которомъ оказывался онъ по отсутствiю въ немъ силы воли и р?шимости, немен?е неудачна, какъ и прежнiя попытки, напр. въ «Наканун?». Оно и не могло быть иначе. Окостен?лая рука, пробывшая долгое время въ лубкахъ, не скоро получитъ принадлежащую и свойственную ей силу и гибкость; содержавшаяся въ тяжолыхъ путахъ мысль наша, только едва проснувшаяся, не могла еще пройти въ кровь и кости наши, чтобы проявиться наружу и заявить себя д?ломъ. Нетерп?ливый художникъ, чующiй въ носящейся вокругъ него атмосфер? страстно желаемую перем?ну, р?шается напередъ начертить образъ героя, образъ котораго не дала еще жизнь. Только какая же разница между т?мъ и другимъ! Первый, неудовлетворившись д?йствительностью, во имя борьбы съ ней, во имя протеста выскочилъ изъ окружавшей его среды и жизни; второй, оскорбленный немен?е его полнымъ разладомъ внутренняго и вн?шняго челов?ка, ненашедши въ себ? силъ для борьбы, ненашедши вн? себя средство для достиженiя ц?лей, обозначенныхъ идеаломъ, сдается, соглашается на примиренiе во имя права своего на простое, м?щанское счастье. Ут?шаетъ насъ одно: именно то, что мы не в?римъ въ искренность подобнаго примиренiя со стороны героя, по тому образу его, какой сложился въ нашей мысли. Это небол?е какъ одна минута успокоенiя, роздыха, чтобы подняться и идти впередъ, дальше; это пауза, чтобы сообразить что д?лать дальше; это привалъ для ратника, съ ц?лью собраться съ новыми силами, чтобы идти противъ врага. Такъ измученный, усталый, томимый жаждой путникъ съ восторгомъ и счастьемъ останавливается у св?тлаго ручья, на ясной полян?. Дальше ея онъ ничего не видитъ; она будто ц?ль всего далекаго пути его. Съ трепетнымъ наслажденьемъ глотаетъ онъ св?жую, здоровую воду, съ безмятежнымъ спокойствiемъ вытягиваетъ одеревен?лыя отъ ходьбы свои ноги. Но жажда утолена, т?ло отдохнуло, и онъ см?ло подымается, чтобы продолжать путь впередъ. Такова любовь, таково значенiе ея, съ тою только разницею, что въ дальн?йшiй путь идешь уже не въ одиночеств?. Мы сказали въ начал? нашей статьи, что любовью кончается индивидуальная жизнь челов?ка, что она же выноситъ его въ сферу всеобщаго. Только въ сфер? всеобщаго возможно развитiе. Горе влюбленному, если онъ не сознаетъ этой великой истины! Все личное, частное, индивидуальное окажется несостоятельнымъ; любовь не выдержитъ напора вс?хъ силъ, пом?щенныхъ въ груди челов?ческой – и разлетится въ дребезги. Она была идеаломъ блаженства и благополучiя; станетъ причиной горести, страданiй, б?дствiй. Горе любви, построенной на замкнутости, на отчужденности, на удаленiи отъ всего и опирающейся на самое себя, разр?шающей все сущее собою!

Но тутъ мы встр?чаемся съ вопросомъ о правахъ и значенiи женщины. Мы предчувствуемъ уже возраженiе, что весь этотъ мiръ всеобщихъ интересовъ, наука и искуство, гражданская жизнь и политическая – все это для мужчины, а для женщины ничего этого н?тъ. Назначенiе ея – жить исключительно сердцемъ, весь мiръ ея ограниченъ спальней и кухней. Да когда это наконецъ наступитъ то время, когда женщина будетъ признана челов?комъ? долго ли еще будутъ спорить о такомъ простомъ предмет?? На женщин? лежатъ великiя семейныя обязанности, это правда; да разв? той же категорiи обязанности не лежитъ также на муж?? Эти обязанности, несмотря на все великое значенiе ихъ, мужчина не признаетъ исключительными, но не задумывается вм?нить ихъ, какъ единственное д?ло, на которое способна женщина. Не забудьте, что женщина – мать будущихъ гражданъ, что они ростутъ подъ ея непосредственнымъ, исключительнымъ надзоромъ, чтоже вселитъ она въ молодыя головы, ч?мъ наполнитъ душу, какою любовью согр?етъ сердце, на какой подвигъ приготовитъ сына, когда сознанiю ея чужды вс? общественные интересы, когда недоступна ей сфера всеобщаго? Можно положительно доказать, что вс? характеристическiя дурныя свойства женщины развились въ ней въ невол?, въ отчужденiи отъ всего, чт? благотворно д?йствовало на развитiе мужчины; они явились въ ней всл?дствiе ошибокъ, неправды, произвола, пустоты, непониманiя мужчинъ. Напротивъ того, все хорошее, оставшееся въ ней, все несломанное и пощажонное безчисленными неблагопрiятными обстоятельствами, которыя сопровождали несчастную судьбу ея впродолженiи всего историческаго перiода, громко говорятъ въ пользу ея упругой, подающейся, но не ломающейся природы. Жизнь стремится къ тому, чтобы открыть ей т?же пути, какiе удержаны исключительно за собою мужчиной, чтобы войти въ мiръ всеобщаго, науки и искуства, религiи и права, гражданственности и политики. Сколько выиграетъ обновленная ею жизнь, въ которую внесетъ она свою грацiю, непреодолимую прелесть кротости и любви!

Посл? этого естественнаго перехода къ размышленiю о судьб? и значенiи женщины сл?довало бы поговорить о современной героин?, какъ говорили мы о современномъ геро?, но вы позволите мн? отложить р?чь объ этомъ щекотливомъ вопрос? когда – нибудь до другого раза.

notes

Примечания

1

О прекрасной и зам?чательной пов?сти «Молотовъ» г. Помяловскаго, мы выскажемъ свое мн?нiе въ этомъ году. Ред.