В когтях багряного зверя

— Погоди, дружище, не гони! Ишь, какой шустрый! — возмутился Убби. Без злобы, но с плохо скрываемой обидой в голосе. — Что значит «сам разберусь»?! Неужели ты решил, что Убби Сандаварг пропустит такую славную драку?! Разве ты не помнишь, кем был для нас покойный Дарио Тамбурини и на что мы ради него готовы пойти?

— Само собой, помню. Как такое можно забыть! — нахмурившись, ответил Тунгахоп. Было заметно, что он пожалел о брошенных им сгоряча словах, пускай даже он хотел нас всего лишь отблагодарить.

— И тебе, конечно, известно, чьего ребенка носит Владычица Льдов? — продолжал свой укоризненный допрос Сандаварг. Домар подтвердил и это. — Тогда почему ты говоришь, что твои нынешние проблемы — не наше дело?

— Я такого не говорил, — возразил Тунгахоп и был, в общем-то, прав. — Я сказал лишь то, что несправедливо вам расплачиваться за мои ошибки. Вы для меня так много сделали, поэтому будет нечестно втягивать вас в мою войну.

— Позволь нам самим решать, что честно, а что нет, — отрезал Убби. — Дарио Тамбурини не просил нас позаботиться о его ребенке, ведь он был полностью уверен, что с такой матерью их младенцу ничего не грозит. Так оно до недавних пор и было. И все же Дарио ошибся. Но покажи мне того, кто хотя бы раз не ошибался в жизни? Однако, если бы Дарио предвидел, что все обернется так дерьмово, неужели он не взял бы с нас подобную клятву?

Сказав это, северянин обвел нас суровым вопрошающим взглядом, как будто и впрямь надеялся найти несогласных.

Таковых не было, а вот нерешительные и сомневающиеся имелись. Даже Малабонита, которую по молодости лет порой тянуло на безрассудные поступки, глядела на Убби в легком замешательстве. И немудрено. Всего полгода, как мы вернули себе честное имя и зажили прежней жизнью вольнонаемных перевозчиков, и вдруг снова вляпались в неприятности. Или, вернее, еще не вляпались и потому пребывали в растерянности. Вот если бы неприятности уже обрушились на нас, тогда и думать нечего — или беги от них сломя голову, или борись с ними. Но чтобы мы добровольно ввязались в драку, не только ничего при этом не заработав, но и нажив себе новых могущественных врагов… Такое было обычным делом для Сандаварга, но не для нас, даром что мы побывали вместе с ним в уйме передряг.

И все же Сандаварг был прав. Прав на сто процентов. Сколько раз мы называли Дарио своим другом — и когда он был жив, и после его гибели? И как бы мы выглядели после этих громких слов — а ведь мы произносили их совершено искренне! — зная, что над еще не родившимся ребенком Тамбурини нависла угроза, и даже не попытавшись его спасти?

Пускай недолго, но Дарио был членом моей команды, таким же как де Бодье. Неужели я отказал бы Сенатору в помощи, попроси он, к примеру, вызволить из беды кого-нибудь из своих родственников (согласен, дурацкий пример, поскольку вся родня Гуго давно на него начхала, но неважно)? Конечно, не отказал бы! А значит, я не откажу и Тамбурини, тем более что сам он не может заступиться за мать своего ребенка.

— Мы поможем тебе, домар! — поддержал я Сандаварга, которого уже начинало раздражать наше молчание. — Но только при одном условии: ты не будешь ничего предпринимать, не посоветовавшись с нами. Это касается и тебя, Убби. Понимаю, что мы многим обязаны нашему другу Дарио. Но если выяснится, что Владычицы Льдов или их ребенка уже нет в живых, я, Малабонита и мсье де Бодье не станем учинять Виллравену вендетту и отстраняемся от дела. Погибать ради погибших не в наших правилах. Раз уж мы ничем им не поможем, то будем чтить их память, продолжая жить дальше… Вас это устраивает?

— Устраивает, — подтвердил Сандаварг. Он был знаком с нашими гибкими жизненными правилами. И давно смирился с тем, что мы вступаем в бой лишь при крайней необходимости, будучи зажатыми в угол. — Просто помогите нам с домаром настичь Кирка, ну а кишки мы ему как-нибудь без вас выпустим.

— Ты хороший человек, шкипер, — поддержал сородича Тунгахоп. — Иного ответа я от тебя и не ожидал. Само собой, вы и Сандаварг будете первыми узнавать о моих планах. А я — прислушиваться к вашим идеям, если они у вас появятся. Только вам решать, как далеко вы со мной пойдете: до конца или нет. И если нет, клянусь, я нисколько не обижусь. Вы уже сделали для меня так много, что я, скорее, отрежу себе язык, нежели упрекну вас хоть в чем-то. Мое слово!.. Ну а теперь, раз мы с вами заключили договор, предлагаю скрепить его ковшиком «злой браги». — И, глянув на наши вмиг посуровевшие лица, насторожился: — Что? В чем дело? Только не говорите, что вчера я сдуру выхлебал все ваши запасы! Если так, я себе этого никогда не прощу!..

Глава 5

Уверенность Тунгахопа в том, что он отыщет на Сенегальском перевале следы Виллравена, была оправдана. Этот перевал по-прежнему служил единственными воротами, через которые можно было попасть из юго-восточной Атлантики в северо-восточную и обратно. С востока этому мешал крутой выступ Африканского плато. С запада — горы Сьерра-Леоне. Правда, их можно было объехать с другой стороны, по предгорьям Срединного хребта, но этим занимались в основном караванщики и перевозчики, что по какой-либо причине избегали наезженных дорог. Они рисковали и теряли уйму времени, продираясь через скальные лабиринты, лишь бы не попадаться на глаза другим путешественникам. Ну а кому бояться было нечего, те катили прямиком через Сенегальский перевал, чьи пологие склоны легко преодолевали даже танкеры.

Впрочем, с приходом новой эпохи кое-что здесь все-таки изменилось. Столп, что прежде торчал на континентальном выступе, рухнул прямо поперек перевала. И перекрыл бы его непреодолимым барьером, если бы не горы Сьерра-Леоне. Они и спасли Сенегальские ворота. Верхняя часть башни Вседержителей упала на горные вершины, ее основание так и осталось на плато, а середина нависла над перевальной впадиной, словно исполинская балка. Мощные обвалы, что сошли при этом с плато и гор, сузили проезжую часть перевала почти в четыре раза. Но не настолько, чтобы на нем не могли разъехаться танкеры.

Последнее я, разумеется, определил на глазок, поскольку водовозы по Атлантике давно не ездили. Чего нельзя сказать о бронекатах поменьше. Их возле Сенегальских ворот наблюдалось достаточно много. Даже подозрительно много, беря во внимание, что до сей поры я еще не наблюдал здесь таких скоплений техники.

Мы уже не раз слышали о том, как тот или иной путешественник отказался пересекать перевал и поехал в объезд только потому, что испугался проезжать под упавшим Столпом. Все эти истории казались лишь забавными байками до тех пор, пока я своими глазами не увидел лежащую поверх горных вершин титаническую иностальную балку. Окажись горы и континентальный выступ вдвое ниже, Столп раздавил бы их до основания, словно камнедробильный молот — булыжники. Но он лишь уполовинил свои нынешние опоры, раскрошив им верхушки на миллионы тонн щебня.

Башня завалилась полгода назад, но со склонов придавленных ею гор все еще скатывались камни и сходили оползни. Сам же Столп продолжал медленно деформироваться и разрушаться под своим весом. То и дело над перевалом разлетался протяжный гул огромных гнущихся металлоконструкций, от которого у меня кровь стыла в жилах. Да что я — даже неустрашимые северяне ощущали себя в эти мгновения неуютно. Заслышав стон поверженного колосса, Убби и Тунгахоп замирали на месте и напряженно таращились вперед, будто опасаясь, что Столп сорвется с опор и покатится прямо на нас.

Что ж, теперь понятно, почему так много караванщиков и перевозчиков поставили на этой дороге крест. Чем ближе мы подъезжали к перевалу, тем сильнее нас охватывали страх и беспокойство. Горы, на какие опиралась громадина, казалось, были готовы рассыпаться от одного лишь грохота проезжающего мимо бронеката. Желание развернуться и умчаться отсюда прочь становилось нестерпимым уже на подъезде к Сенегальским воротам. Что же будет, когда мы въедем на перевал и окажемся под нависающей над нами «балкой»? И раньше Столпы повергали меня в благоговейный трепет, но сегодняшний ужас не шел с теми страхами ни в какое сравнение.

Но куда деваться? Не делать же и впрямь из-за этого крюк в пару тысяч километров! Ничего, мы к ужасам привычные. Тем более, я знал, что до меня здесь проехали сотни бронекатов. И коленки их шкиперов тоже наверняка тряслись от страха, но они не поддались панике и преодолели этот рубеж. А значит, и я его преодолею. Если, конечно, не умру в ближайшие два-три часа от разрыва сердца.

На подъезде к южному склону перевала стояли восемь бронекатов: четыре сухогруза, три буксира и один штурмовик. Команда последнего явно состояла из дезертиров-южан. Само собой, ни флага, ни гербов Владычицы на нем уже не наблюдалось. Причем гербы были отскоблены с бортов так тщательно, что от них не осталось и следа. Возможно, я даже знал кого-то из дезертиров, если они воевали при Новом Жерле, помогая нам с Дарио готовить решающий удар. Однако я предпочел к ним не соваться. Кто знает, кем считают нас теперь беглые солдаты Юга: все еще друзьями или врагами. Вместо этого я направил «Гольфстрим» к одному из сухогрузов — «Принцессе Экватора». В прошлом мы не раз встречались на просторах Атлантики, поскольку предпочитали одни и те же маршруты, и я был немного знаком с его шкипером — Пименом Цирюльником. И если здесь недавно побывал сквад северян, Пимен уж точно заметил их шумную компанию.

Прежде Пимен не производил на меня впечатление человека, что испугался бы ехать по нынешнему Сенегальскому перевалу. И, тем не менее, «Принцесса Экватора» стояла в паре километров от ворот, и я не видел, чтобы ее команда занималась каким-нибудь ремонтом.

— Проныра?! Ты ли это?! Не может быть! — удивился Цирюльник, когда я остановил истребитель рядом с сухогрузом и окликнул его шкипера. При нашем приближении его команда похватала оружие и разбежалась по боевым постам. Вполне разумная предосторожность. В последний раз Пимен видел «Гольфстрим», когда тот еще был обычным мирным буксиром. Неудивительно, что Цирюльник его не узнал. Да хоть бы и узнал, не те нынче времена, чтобы доверять своим глазам. Мало ли кто раскатывал по Атлантике на бронекате Проныры Третьего, в то время как сам я мог давно быть трупом и гнить где-нибудь в песках хамады.

— Здорово, Пимен! — поприветствовал я собрата-шкипера, который подобно мне также не собирался отказываться сегодня от привычного заработка. — Ты прав: это я! Малабониту и мсье Сенатора ты тоже не должен забыть, верно?

— Везде твердят, что вы погибли, — признался хозяин сухогруза. — Наворотили громких дел в Аркис-Грандбоуле, а потом сгинули с концами. А что стряслось с «Гольфстримом»? Год назад он был таким милашкой, а теперь ну чистый монстр, сбежавший из эскадры Дирбонта!

— Сам видишь, какие настали времена. Вот пришлось и нам себе клыки да когти отрастить, — отшутился я. Рассказывать Пимену о том, как «Гольфстрим» действительно чуть было не влился в южную армию, у меня отсутствовало желание.

— Ладно, хватит глотки драть. Айда все ко мне на борт! — пригласил Цирюльник и дал команде отмашку, чтобы она расслабилась. — Выпьем, закусим, о жизни потолкуем! Расскажешь, чем вы так крепко насолили церковникам и где тебя потом носило.

— Извини, Пимен! И рад бы, да не могу, — был вынужден отказаться я. — Срочный заказ! Клиент платит тройную цену, если через пять дней его груз будет в Аркис-Капетинге. Вот уже две недели несемся, как проклятые, спим по три часа в сутки. Дело хлопотное, но оно того стоит.

— У-у-у, приятель!.. — огорченно протянул Цирюльник, качая головой. — Ну и раскатал ты губу — пять дней! Ты сначала через вон ту дыру проползи… — Он указал на перевал. — Проползи, а уже потом загадывай, когда в Аркис-Капетинге будешь пьянствовать!

— А что не так с той дырой? — полюбопытствовал я. Как раз в этот момент с перевала спускался сухогруз — первый замеченный нами сегодня бронекат, который не стоял на месте, а двигался. И ехал он нормально, а не задним ходом. Длинные и тяжелые сухогрузы обладают плохой маневренностью. Поэтому они не разворачиваются на склонах и в узких проходах, а врубают реверс и пятятся на нем, пока не выедут из замкнутого пространства.

Бронекат, на какой я сейчас смотрел, прибыл сюда с другой стороны перевала, а следовательно, серьезных препятствий там нет. Где прошел сухогруз, истребитель проскочит и подавно. Но почему Цирюльник так бурно отреагировал, когда я поведал ему о наших ближайших планах?

— С самой дырой все в порядке, — ответил он, но взгляд, брошенный им на Сенегальские ворота, искрился злобой. — Просто недавно в ней завелись змеи. И ладно бы, обычный змей-колосс — нет, дружище, гораздо хуже! Помнишь Стервятников, что взимали здесь плату за проезд?

Я кивнул. Мы знали, что артель, ранее промышлявшая у этого Столпа, тоже почти вся погибла. Горстка ее выживших членов, однако, не разбрелась по свету, а осталась при воротах. И продолжила заниматься тем, чем занималась до этого. А именно: расчищать дорогу своим уцелевшим строймастером. Он же подталкивал в непогоду бронекаты, которые буксовали на раскисшем склоне. Естественно, не задарма. На что, однако, никто не жаловался, поскольку оплата была терпимой и взималась честно. Бронекаты разбивали перевал колесами и вызывали камнепады, поэтому он нуждался в постоянном уходе.

— Не знаю, что стало со Стервятниками, но теперь вместо них на перевале хозяйничают какие-то головорезы, — пояснил Пимен. — Перегородили дорогу трехпалубным дальнобоем и грозят расстреливать всех, кто откажется купить у них пропуск. И знаешь, какую цену ломят за проезд?

Я этого не знал, но уже смекнул, что аппетиты у новых привратников немалые. Так и оказалось. Цирюльник сообщил, сколько товара ему предложили отдать за проезд, и я присвистнул — цена выросла почти в сорок раз!

Это был уже не дорожный налог, а натуральный, беззастенчивый грабеж!

— И ничем ты этих ублюдков не проймешь! — Пимен в сердцах сплюнул. — Ладно бы мы еще шли с полным трюмом, как в старые добрые времена! А ты иди, глянь, какую мелочовку нам приходится сегодня развозить! Раньше я с места не трогался, пока не набирал как минимум двести тонн груза! Теперь же гоняю машину из-за жалкой полусотни тонн всякого хлама, лишь бы с голоду не умереть! А если я еще заплачу этим долбаным вымогателям, то даже с командой не рассчитаюсь, не говоря о каком-то доходе!

— А что требуют с них? — я обвел рукой округу, имея в виду шкиперов прочих бронекатов. Судя по запорошенным песком следам, они тоже торчали здесь не первый день и наверняка успели между собой перезнакомиться.

— С сухогрузов и буксиров трясут примерно столько же. А с парнями на штурмовике и вовсе смешная история. Представляешь, им предлагают ограбить нас, поскольку у них в трюме шаром покати. Они ведь не торговцы, а дезертиры, которые напялили накидки паломников и едут в Аркис-Грандбоул, чтобы строить Ковчег. Боятся, что их не возьмут туда из-за прошлых грехов, и молятся по пять раз на дню. А новые хозяева перевала заставляют их заниматься грабежом! Иными словами, предлагают им наворотить уйму новых грехов, чего им, само собой, делать не хочется.

— Вот дерьмо! — выругался я. Мне казалось, что наши беды начнутся лишь тогда, когда мы настигнем Виллравена. Но они начались гораздо раньше и причем на ровном месте. — Один трехпалубный дальнобой, говоришь? Всего-навсего? И вы даже не попытались прорваться?

— Нобунага, шкипер «Акита-мару», подбил вчера Горластого Басима, шкипера «Ясноглазой Зухры», попробовать вдвоем проскочить через ворота нахрапом, — кисло усмехнулся Цирюльник. — Ага, так им и позволили! Ты бы видел, как они потом обратно улепетывали! На дальнобое тоже не дураки сидят. Знаешь, чем у них катапульты заряжены? Огненными бомбами! Упадет такая штука на палубу, шарахнет осколками, плюнет огнем, и все — кругом одни разорванные, обгорелые трупы. Нашим парням повезло, что вымогатели стреляли не по ним, а по завалам у дороги. Два снаряда всего истратили, но грохоту и пламени было столько, что даже мы чуть заиками не стали. А Нобунага с Басимом, поди, до сих пор с перепугу трясутся и двух слов связать не могут… Давай прорвись, рискни, а мы поглядим. Только когда заживо гореть начнешь, не говори, что Пимен Цирюльник тебя не предупреждал.

— А кто верховодит этой шайкой?

— Кто там у них за главаря, я не знаю, — пожал плечами Пимен. — Но когда мы пробовали договориться, с нами толковали трое северян.

— Северяне?! — переспросил Цирюльника топчущийся позади меня Тунгахоп. Убби тоже навострил уши и направился к нам. — Кто они такие? Они назвали свои имена?

— Нет, не назвали, — ответил шкипер «Принцессы Экватора». — Но я слышал, как один из них называл другого Слэггом.

— Слэгг! — воскликнул домар, и в глазах его вспыхнула ненависть. Да такая, в сравнении с которой злоба Цирюльника выглядела всего лишь детской обидой. — Слэгг… — повторил он, но уже тише. И добавил так, чтобы слышали только мы: — Если ваш Цирюльник не ошибся, это тот самый Слэгг, который был с Виллравеном, когда он перебил мой сквад, пленил Владычицу и привязал меня к вакту. А может, и не тот. Но я бы не стал верить в такие совпадения.

— Я бы — тоже, — согласился я и заметил с укором: — Однако ты не упоминал о том, что у Виллравена есть бронекаты.

— Я сам об этом впервые слышу, — нахмурился Тунгахоп. — Наверное, Кирк отобрал дальнобой позже у каких-нибудь глупых дезертиров-южан. Но идея перегородить Сенегальские ворота очень даже в его духе. — И, глядя на проезжающий мимо сухогруз, который только что пересек перевал, рассудил: — Даже если один из дюжины перевозчиков платит этим бандитам, они уже не внакладе. Тоже мне, работа: сидеть возле заряженных катапульт, почесывать брюхо и собирать в трюм добычу!

— Ну и чего вы ждете? — вновь обратился я к Пимену. — Раз все настолько плохо, давно бы собрались в караван да рванули в объезд. На что надеетесь?

— А зачем спешить? — хитро прищурившись, отозвался Цирюльник. — Трюм у дальнобоя не бездонный. Как наполнится, северяне и отвалят. Тех, кто платит, здесь тоже хватает. К тому же, глядишь, и на вымогателей найдется управа. Это нам против них воевать бесполезно. Но если бы вместо вон тех дезертиров здесь появились ребята на бронекате посерьезнее, еще неизвестно, чья бы взяла… Ну так что вы надумали? Поедете договариваться или остаетесь с нами?