Три смерти Ивана Громака

– У каждого своя дорога, сколько можно повторять? Мне на корабле всё нравится… Порядок, форма…

– …Но особенно камбуз, то бишь кухня! – продолжил за него несложный логический ряд Охрим Терещенко, как всегда с неприкрытой издёвкой в не по-детски хриплом голосе.

– И что?… Люблю я после работы пожрать – что в этом плохого? – возмущённо спросил в ответ Громак.

– Волю на хавчик променял… – грустно вздохнул, подводя итог совсем недетской дискуссии Василий.

Он, прищурившись, посмотрел на Ивана и пригрозил:

– Смотри, хоть слово кому-то пикнешь, пожалеешь…

Громак ответил тихо, но весомо:

– Не пугай меня, Вася! Я давно пуганный. И за «базар» отвечать приучен…

– Знаю, – пошёл на попятную Иванов.

– При этом корешей не сдаю – ни за деньги, ни за прочие мирские блага. Так что спите спокойно, друзья-товарищи.

– Верю… – кивнул Охрим и тут же поправился: – Верим. – Помолчал немного и шепнул: – Мы поставим тебя в известность за сутки до того, как сделаем ноги. Управишься?

– Ещё бы. Но сначала – наколка.

– Хорошо, – пожал плечами Василий. – Пошли к Сорокину…

Вот так на тыльной стороне левой ладони нашего главного героя и появился якорь.

Ни дать ни взять настоящий морской волк!

Хоть и воевать на море ему пришлось недолго.

Однако мы опять опередили время…

* * *

«Час икс» пробил спустя несколько дней…

Накануне вечером Иван стащил-таки для друзей с камбуза массу провианта – им до краёв забили новейшей кожаный портфель, похищенный сорванцами в каюте командира корабля.

И всё! «Гуд бай, плавучая тюрьма», – как образно выразился в общем-то весьма ограниченный и довольно косноязычный Охрим.

Став на утреннюю вахту, Николай Фомич пропажу харчей, естественно, сразу заметил, но своему юному помощнику не то, что не сказал и слова – даже не посмотрел на него с подозрением.

(Суровая мужская дружба, как известно, не терпит голословных обвинений.)

И только после того, как Фёдор Иванович хватился недешёвого, в общем-то, и нужного атрибута, добродушный кок с явной укоризной в обычно ласковом взгляде посмотрел на Громака.

«Твоих рук дело?!» – повис в воздухе немой вопрос.

Тот всё понял и не отвёл глаз.

Мол, я – не я, и работа не моя!

Чья? Стало ясно уже через час, когда младшие командиры хватились своих юнг.

Но те, понятное дело, были уже далече!

* * *

Вскоре после разговора с коком Ваньку вызвал к себе Гущин. В новеньком, ладно пригнанном морском кителе с четырьмя средними золотистыми полосками на рукаве, он сидел за столом, на котором была разложена какая-то потёртая карта, но как только дверь в каюту скрипнула, приоткрываясь, поднялся во весь свой немалый рост и пошёл навстречу Громаку – как к равному среди равных не только по росту (у Ивана к тому времени тоже уже было почти метр и восемьдесят сантиметров), но и по положению.