Узы крови

– Нет! – воскликнула она. – Неси меня в детскую.

– Тебе необходимо отдохнуть, дорогая. Ты слишком слаба...

Она, не дослушав его увещеваний, выскользнула из его рук и побежала в детскую комнату.

Ставни были закрыты, и потребовалось некоторое время, прежде чем глаза Анны привыкли к полумраку. От возбуждения кружилась голова. Она боялась упасть в обморок.

Подошедший сзади Вальтер что-то говорил ей, что-то пытался объяснить, но она не слушала его.

Потому что в комнате были они. Каждый лежал в своей кроватке и мирно посапывал во сне. Анна на цыпочках приблизилась к малюткам, стараясь не разбудить, глядя на них во все глаза. Более красивых детей она никогда не видела. Даже сейчас было ясно, что мальчик – вылитый Вальтер, его черты, его пышные белые волосы. Девочка же была как куколка, светленькая, с льняными волосиками, маленьким, немного вытянутым книзу личиком.

Анна повернулась к Вальтеру и дрогнувшим голосом сказала:

– Они такие красивые. Я... я так счастлива.

– Пойдем, Анна, – прошептал Вальтер. Он обнял ее и крепко прижал к себе, и она почувствовала его ненасытный голод, и в ней откликнулось ответное желание. Они ведь так долго не были вместе. Вальтер прав. Дети подождут, их время еще впереди.

* * *

Мальчика они назвали Питером, а девочку Бергиттой. Это были два маленьких чуда, сотворенных ею и Вальтером, и Анна часами просиживала в детской, играя и разговаривая с ними. И хотя они не понимали слов матери, она знала, что они чувствовали ее любовь. Иногда, заигравшись, она поворачивала голову к двери, и там стоял Вальтер, уже вернувшийся с работы, и Анна с удивлением отмечала, как быстро и незаметно пробегал день.

– Иди к нам, – говорила она. – У нас интересная игра.

– Обед готов? – спрашивал Вальтер.

И она внезапно чувствовала себя виноватой перед ним. Она давала себе слово уделять Вальтеру больше внимания, но на следующий день все повторялось снова. Близнецы, как магнит, неотразимо тянули ее к себе. Анна все еще очень сильно любила Вальтера и, пытаясь как-то ослабить чувство вины, убеждала себя, что в какой-то мере дети были ведь и его частью. Ночами, едва Вальтер засыпал, Анна выскальзывала из постели и прокрадывалась в детскую, садилась и неотрывно смотрела на спящих детей. Едва брезжили первые лучи рассвета, она быстро возвращалась в постель до того, как успевал проснуться Вальтер.

Однажды ночью в детской неожиданно появился Вальтер, застав ее врасплох.

– Какого черта ты здесь торчишь?

– Я хотела... я просто...

– Марш в постель!

Таким тоном он никогда с ней не говорил.

За завтраком Вальтер сказал:

– Думаю, мы оба заслужили отдых. Нам необходимо поехать куда-нибудь развеяться.

– Но, Вальтер, дети еще слишком малы, чтобы путешествовать.

– Я говорю о нас с тобой.

Она отрицательно покачала головой:

– Я не могу оставить их одних.

Он взял ее руку в свои и сказал:

– Забудь о детях.

– Забыть о детях? – Голос ее дрогнул.

– Анна, – с мольбой взглянув в ее глаза, сказал Вальтер, – помнишь, как нам было хорошо до того, как ты забеременела? Как здорово мы развлекались? Как чудесно нам было вдвоем, только ты да я, и никого, кто бы мог нам помешать?

Вот тогда она поняла: Вальтер ревновал ее к детям.

* * *

Быстро летели недели и месяцы. Вальтер все более сторонился детей. На дни рождения Анна покупала им чудесные подарки. Вальтер в эти дни старался вообще не бывать дома, подолгу засиживаясь на работе. Анна больше не желала сама себя обманывать. Дети – и в этом она уже не сомневалась – Вальтера вообще не интересовали. Анна винила во всем себя, так как, видимо, слишком интересовалась ими. Буквально была одержима ими, как выразился Вальтер. Он же посоветовал ей обратиться по этому поводу к врачу, и она, чтобы не обидеть его, согласилась. Но доктор ей не понравился. Едва он открыл рот, как Анна перестала его слушать и очнулась, только когда он сказал:

– Наше время истекло, миссис Гасснер. Надеюсь увидеть вас на следующей неделе.

– Несомненно.

Больше она там не появилась.

Сердцем, однако, Анна чувствовала, что во всем повинна не только она, что часть вины, несомненно, ложится и на Вальтера. Ее ошибка состояла в том, что она чрезмерно любила своих детей, его же – в том, что он их вообще не любил.

В присутствии Вальтера она теперь избегала даже упоминать о детях, но едва могла дождаться момента, когда он уйдет на работу, чтобы тотчас поспешить в детскую к своим крошкам. Они уже отпраздновали свой третий день рождения, и Анна ясно представляла, какими они станут, когда вырастут. Питер был крупным и сильным мальчиком, атлетического сложения, точь-в-точь как его отец. Анна, держа его на коленях, тихонько мурлыкала:

– Ах, Питер, сколько же слез прольют из-за тебя бедные фройляйн. Будь с ними поласковее, сыночек.

А Питер только улыбался и ласкался к ней.

И тогда Анна брала на руки Бергитту. Золотоволосая, с нежной кожей, Бергитта хорошела с каждым днем. В ее наружности, однако, не было ничего от Анны и Вальтера. Питер унаследовал характер и темперамент отца, и частенько Анне приходилось легонько шлепать его за непослушание, Бергитта же была ангелом во плоти. Когда Вальтера не было дома, Анна ставила им различные пластинки или читала вслух. Больше всего они любили слушать «101 Marchen». Им очень нравились сказки о великанах-людоедах, домовых и ведьмах, и они готовы были слушать их без конца. Укладывая детей спать, она часто пела им колыбельную:

Schlaf, Kindlein, schlaf,
Der Vater hu't die Schaf...

Всей душой Анна надеялась, что время изменит отношение Вальтера к детям, и ночами молилась об этом. И время действительно изменило его отношение к ним, сделав его еще более злым. Он стал просто ненавидеть малышей. Вначале Анна убеждала себя, что Вальтер хочет, чтобы она принадлежала только ему, что он не желает делить ее ни с кем. Но со временем она поняла, что о любви к ней и речи быть не могло. Скорее дело было в ненависти к ней. Отец оказался прав. Вальтер женился на ней ради денег. Но на пути к ним встали дети. Ему необходимо было от них избавиться во что бы то ни стало. Все чаще и чаще стал он теперь убеждать Анну продать свою долю акций.

– Сэм не имеет права мешать нам! Возьмем деньги и махнем отсюда. Ты и я, и больше нам никто не нужен.

Она молча смотрела на него.

– А дети?

Глаза его лихорадочно блестели.

– При чем здесь дети? Разговор о нас с тобой. Нам необходимо избавиться от них. Мы должны это сделать ради самих себя.

Вот тогда она в полной мере осознала, что он сумасшедший. И ужаснулась. Вальтер к этому времени уволил всю домашнюю прислугу, за исключением уборщицы, приходившей к ним прибирать один раз в неделю. Анна и дети остались одни в доме, полностью в его власти. Его необходимо было изолировать от семьи. Вылечить его уже, видимо, было невозможно. В пятнадцатом веке сумасшедших обычно собирали вместе и сажали в своеобразный плавучий дом, Narrenschine, корабль дураков, но в наше время у современной медицины не могло не быть средств как-нибудь все же помочь Вальтеру.

* * *