Метро 2033. Дворец для рабов

– Не помню, чтобы мы встречались, – опасным шепотом проносится по шее.

Тиму кажется – должно произойти нечто плохое, но остановиться он не в состоянии:

– Воздвиженка, Прохор Анатольевич… Москва!

Плечо до боли сжимают горячие пальцы.

– Тс-с… – раздается у самого уха. – Зря… – В подтверждение слов в бок упирается пистолетное дуло. Тим не может видеть, но представляет именно его. – Тебе никто не рассказывал, что не стоит выдавать чужих секретов?

– При чем здесь секреты?

– А задавать вопросы – еще опаснее, – говорит Кай с какими-то мурчащими интонациями в голосе. В этот момент он представляется Тиму огромным котом: непременно черным, с пронзительными изумрудными глазами и вертикальными узкими зрачками, светящимися золотом. – Вопросы способны рассказать о вызнающем гораздо больше, чем кажется. Скажем так, вздумай ты говорить о себе, немногое приукрасишь сознательно, желая выставить в нужном свете; часть гораздо более существенную приврешь неосознанно, просто потому, что не осознаешь, кто же ты есть и к чему стремишься; и озвучишь лишь мельчайшую крупицу правды. Зато, беседуя на отвлеченные темы или спрашивая, предстанешь во всей красе… перед теми, кто умеет наблюдать и слушать.

– А ты, значит, умеешь?

– Рассчитываю на это, – он щелкает пальцами, и вокруг вспыхивает мягкий синеватый свет.

Тим стоит посреди бетонной трубы. Внизу – шпалы и рельсы, справа и слева – жилы проводов, они слегка вибрируют, распространяя едва слышный заунывный гул. Однако он по-прежнему не видит Кая.

– Где мы находимся?

Кай хмыкает и сжимает его плечо сильнее. Опустив взгляд, Тиму удается увидеть узкую кисть с длинными пальцами – музыкальными, как принято называть, – и очень бледной в неверном призрачном свете кожей. Низкая манжета черной куртки задралась, обнажив тонкое запястье. Вначале переплетение линий на нем Тим принимает за браслет, лишь через мгновение-другое понимает, что видит татуировку. Кай шевелит рукой, немного наклоняет, и Тима прошибает холодок страха.

Бояться совершенно нечего – если уж опасаться, то скорее дула, упирающегося в бок, однако вид змеи, кусающей себя за хвост, отчего-то заставляет кровь быстрее бежать по жилам.

– Упаси тебя вышние силы кому-либо рассказывать обо мне, – шипит Кай так, будто сам является змеем. – Понял?!

– Уроборос, – произносит Тим мудреное название. Змей, поглощающий сам себя – древний символ. Спроси его кто-нибудь, как называется, не вспомнил бы, а сейчас не сумел вовремя прикусить язык.

– Как говорил один мой знакомый… покойник, – произносит Кай с наигранным сожалением в голосе, – «я слишком много знал».

Огонь бьет в бок, Тим стискивает зубы и чувствует, что падает. Его подхватывают под мышки, осторожно укладывают на рельсы.

– Тс-с… тише-тише, – мягко и как-то очень тепло произносит Кай. – Чего переполошился?

Прежде чем понять, что не в силах пошевелиться, Тим возмущается:

– Как можно оставаться спокойным, если убили?!

И в следующую секунду удивляется, почему еще не потерял сознание.

– И смех, и грех, – устало вздыхает Кай. – Ну чего ты тревожишься, а? Дыши спокойнее. Неужто не слышал никогда, что смерть во сне – к долгой жизни?

– В каком еще сне?! – огрызается Тим, а Кай снова смеется. – Кто ты такой, придурок офигевший?!

– Ну-ну, не ругайся. Тихая смерть – мое второе имя, и ведь ты первым стрелял, – напоминает он, прежде чем исчезнуть.

* * *

…Тим сел на постели, обливаясь холодным потом и задыхаясь. Сердце заполошно колотилось в груди, и успокоить его никак не выходило.

– Ничего себе сон приснился!..

Под ложечкой все еще сосало, по позвоночнику тек пот. Тим помассировал виски и встал.

Пройдясь по комнате раз десять, он кое-как успокоился и сумел найти логичное объяснение привидевшемуся кошмару. Не могло быть сомнений, Кай возник в нем по той лишь причине, что его явление в наушниках сильно поразило Тима накануне. А вся прочая мура про метро и убийство наложилась уже потом: после разговора с Колодезовым.

Василь Василич выслушал Тима очень внимательно, выведал все, а потом приказал держать язык за зубами.

Ни о Москве, ни о метрополитене, в котором могли все-таки успеть укрыться люди, он не желал слышать. Не говоря об организации вылазки в столицу. Сначала пробовал шутить, затем обвинил в том, что Тиму все привиделось или тот специально все выдумал, рассчитывая замять собственную оплошность с волкодлаками. Какую такую оплошность, интересно? Как будто появление мутантов на территории могло от него зависеть – здесь дядька нехило преувеличил и перегнул палку.

– Скажи еще – со страха! – не выдержал Тим тогда.

– Ты не трус, – покачал головой Колодезов и припечатал: – Но вот ума тебе явно не хватает. Ты кого искать собрался и, главное, зачем?

Тим опешил от подобного вопроса.

– Как кого?! – воскликнул он. – Людей! Вместе нам будет гораздо легче. Можно организовать постоянное сообщение с Москвой, найти тамошнее руководство. Ведь кто-то у них командует? Я уверен, они непременно нам помогут.

– Да ну? А ничего, что мы помогаем себе сами и неплохо справляемся? – удивился Колодезов. – Да и какого рожна москвичам проникаться к нам теплыми чувствами?

Он сидел за столом и хмурился, перекладывая лежащие на столешнице предметы с места на место: то карандаш, то старую тетрадь, в которой записывал важные события, то блокнот с пометками о том, что следовало сделать. Время от времени он прихлебывал из черной кружки травяной сбор – растения возле болота отравой не являлись, бодрили и слегка пьянили, ровно настолько, чтобы ощутить прилив сил и не впасть в неадекватность. На боку кружки виднелась трещина, но Колодезова она не беспокоила, тем более он не собирался прислушиваться к словам суеверной поварихи, утверждавшей, будто такой посудой пользоваться нельзя.

– То есть?.. – сначала Тим не нашелся с ответом, а затем заговорил, захлебываясь словами, обо всем подряд, в чем сам сомневался. Все же люди – те еще прагматики, и альтруистов среди них, можно сказать, нет вовсе. – Общая беда объединяет и делает всех лучше.

– Кого-то объединяет, других разъединяет, – проворчал Колодезов, откинувшись на спинку кресла и постучав костяшками по столешнице. – Откуда ты знаешь, что в столице не каннибалы сидят, которые только и ждут, когда ты к ним сунешься с распростертыми объятиями?

– Бред! Кай не похож на людоеда. Да и тот, второй, тоже.

– Ты слышал их впервые в жизни и сразу сделал далеко идущие выводы. Прискорбно.

– Я мог бы еще раз попробовать связаться с ними, частоту я запомнил.

Колодезов покачал головой.

– Москва молчит сейчас и молчала раньше. Ты, наверное, очень везуч или наоборот, раз умудрился засечь переговоры.

– Вы же вынесли оборудование… – начал Тим и замолчал.

– И вынесли, и разобрали, – подтвердил его опасения Колодезов. – Нам всяко нужнее будет, чем твои бредни слушать, племяш.

Некоторое время они сверлили друг друга взглядами. Никто не желал уступать первым, а потом Тим вспомнил.

– Когда я попал в подвал, первое, что бросилось в глаза, – отсутствие пыли. Да и помещение не казалось запущенным, заброшенным. Означает ли это…

– Не твоего ума дело, – резко осадил его Колодезов и тем самым лишь укрепил в подозрениях: радиоточка в поселке имелась давно и спокойно функционировала до недавнего времени. Может, и сейчас тоже, просто оборудование перенесли в какой-нибудь другой подвал! Но значит, Колодезов вовсе не сомневается в его словах, он в курсе насчет выживших в Москве.

– Зачем? Почему? – Тим был взволнован и не считал нужным скрывать этого. – Ты же слушал их все время…