Знак И-на

– Почему это я должен понимать? Ничего я не хочу понимать, – закудахтал Мануйлов.

Третьяков отвел взгляд, и Мануйлов только тяжело вздохнул.

– Да ладно, не отводи глаза. Значит, девочка решила самостоятельно найти убийцу отца? Хочет восстановить справедливость? А тебе не приходило в голову, что, может быть, она притворяется? Ладно, Ваня, что там у вас по Шестобитову?

– Шестобитов Богдан Витальевич улетел из Москвы в Патайю еще двадцать шестого, до настоящего момента не вернулся. Данные на границе мы проверили, – сухо отрапортовал Толик.

– По сведениям главного бухгалтера фирмы Нелли Лапиной, он не планировал возвращаться раньше десятого, – добавил Иван. – Купил путевку на две недели. Сказал, что акклиматизация такая, что на меньший срок и ехать не хочет.

– Не люди, а сплошные «турысты»! – возмутился Мануйлов. Сел в кресло, перелистал материалы дела, покачал головой. – Значит, у нас нет никаких версий? Вы это мне хотите сказать? Такая у вас оперативная информация?

– Николай Степанович, я сейчас проверяю информацию по флунитразепаму… – переключился Иван. – У препарата несколько производителей, а также достаточное количество аналогов, таких, как рогинпол или гипнодорм. В больших объемах выпускается израильской компанией «Тева», но есть и другие производители. Правда, химический состав у них отличается от того, которым усыпили Морозова, поэтому их можно отбросить. Сам по себе препарат, конечно, рецептурный, применяется в лечении бессонницы, неврологических расстройств, шизофрении, однако сегодня его назначают крайне редко. Старую же форму, без запаха и цвета, в России практически невозможно найти. Как я уже говорил, ее производство было остановлено еще в середине девяностых.

– Но кто-то же как-то нашел и использовал! Складские остатки проверяли? – воскликнул Мануйлов.

Третьяков сделал паузу и кивнул.

– Проверяли. Нет никаких остатков, за столько лет все давно уничтожено и заменено. Но я вчера запросил данные по трупам, в крови которых обнаружены следы флунитразепама. Эта идея мне сразу показалась правильной, хоть ее предложила и дочь убитого. Сами же говорили, препарат редкий. Сегодня мне прислали данные из аналитического отдела. Вы совершенно правы, Николай Степанович. Именно так – кто-то как-то нашел и использовал.

– Что? Что ты такое говоришь? – Мануйлов вскочил.

– Причем использовали не один раз, – невозмутимо продолжил Иван. – Допускаю, что то, что я накопал, это не все. Наши базы данных несовершенны. Не вся информация в них попадает – это раз. И не по всем данным можно вот так взять и отсортировать базу – это два. И потом – это же не отпечатки пальцев, многие протоколы в базу вообще не загружают, особенно если брать по периферии.

– А нам не надо по периферии, – прошипел начальник, расстегивая пуговицу под воротником. – У нас Тверская область, ну, на крайний случай, Москва и околоток.

– Тут уж, как говорится, что выросло, то выросло.

– И что? Сколько? – спросил начальник угрюмо, словно знал и не одобрял продолжения.

Иван опешил.

– Чего сколько? Флунитразепама?

– Сколько ты, Третьяков, нашел случаев? Ты же к этому клонишь, так? Ну, так и говори, не тяни кота за причинное место.

– Пять, – кивнул Иван. – Если с Морозовым – то всего шесть.

– Шесть трупов? И все шесть – именно с флунитразепамом?

– Шесть нераскрытых убийств, – уточнил Иван. Начальник покачал головой. Иван вздохнул и продолжил: – И не просто с флунитразепамом, а именно с тем самым – без вкуса и запаха, который производился в восьмидесятые.