Россия и современный мир №2 / 2016

Такой вывод в полной мере относится к производству жизненно важных для населения товаров, прежде всего продовольствия, хотя и здесь нельзя не учитывать сложившиеся за последние десятилетия потребительские предпочтения.

Наконец, к более широкому импортозамещению толкает современное геополитическое положение России, требующее поддержания отраслей оборонно-промышленного комплекса. Здесь не применимы принципы теории сравнительных конкурентных преимуществ.

В то же время не стоит упрощать стратегическую проблему национальной безопасности за счет отгораживания от внешнего мира и создания альтернативных собственных производств. Было бы большой ошибкой экономической политики, если бы приоритет эффективности и конкурентоспособности при импортозамещении отодвигался на второй план.

Задача № 1 – повышение конкурентоспособности

В новой «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации», принятой в декабре 2015 г., низкая конкурентоспособность и сырьевая зависимость экономики выделены в качестве важнейших угроз безопасности [Российская газета 2015].

Задачу повышения конкурентоспособности и диверсификации структуры экспорта современная Россия ставила неоднократно (как, кстати, и СССР в 1980-е годы). Формально в последнее время были достигнуты определенные успехи в этом отношении. По индексу конкурентоспособности ВЭФ в 2015–2016 гг. Россия поднялась на 45-е место (в 2014–2015 гг. было 53-е; в 2012–2013 гг. – 67-е) [World Economic Forum (2015)].

Однако практических результатов в виде роста ВВП и стабильного дохода от участия в мирохозяйственных связях реально не ощущается. По большому счету у России конкурентоспособны только топливно-сырьевые отрасли, продукция которых составляет основу экспорта. Но и здесь конкуренция постоянно ужесточается, так как спрос на нее падает, а предложение увеличивается со стороны новых экспортеров. Это уже привело к падению соответствующих цен до уровня, когда многие российские компании становятся неконкурентоспособными. Россия реально «проспала» революцию в энергетике, где происходит серьезные сдвиги в структуре производства и потребления, прежде всего за счет замены ископаемых источников энергии возобновляемыми. В США, например, на эти цели в 2014 г. было израсходовано 270 млрд долл. (в 2004 г. было – 45 млрд долл.). Германия намечает к 2030 г. увеличить долю энергии из возобновляемых источников в энергобалансе страны с нынешних 26% до 40–45%. Не говоря уже о росте добычи сланцевой нефти и газа, которая сделала США экспортером углеводородов, создании революционных технологий хранения электроэнергии, доступных для домашних хозяйств, и т.п.

Принципиальные технологические изменения происходят и в других сферах экономики. При этом во многих зарубежных странах усиливается внимание к вопросам конкурентоспособности национальной экономики. Так, в Великобритании с 2009 г. начался процесс активной разработки промышленной политики, направленной на повышение конкурентоспособности отдельных отраслей. Во Франции в 2013 г. была принята стратегия «Новая индустриальная Франция» («La Nouvelle France industrielle»), нацеленная на улучшение конкурентоспособности французской промышленности [Сколковский институт науки и технологий 2014].

В 2014 г. премьер-министр Индии Н. Моди анонсировал запуск программы «Make in India», которая должна стимулировать иностранные и индийские компании создавать конкурентоспособные производства в Индии. Она предусматривает увеличение доли обрабатывающей промышленности с 15% в настоящее время до 25% и создание почти 100 млн новых рабочих мест.

В марте 2015 г. в Китае была анонсирована программа с похожим названием «Made in China 2025», которая стимулирует активизацию промышленности через развитие умного производства (smart manufacturing). Она должна помочь стране конкурировать с промышленностью таких развитых стран, как Германия и США.

Повышение конкурентоспособности крайне важно в связи с уже проявившимися тенденциями трансрегионализации, которые в ближайшие 10–15 лет существенно трансформируют глобальное экономическое пространство и всю систему международного разделения труда. Речь идет о формировании новых мегапартнерств, таких как Транстихоокеанское партнерство (ТТП), Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (ТАТИП), Региональное всестороннее экономическое партнерство (РВЭП) и ряд других. Дело в том, что в их рамках создается практически беспошлинное пространство для межгосударственной торговли товарами и услугами, а также устраняются нетарифные барьеры. В ТТП, например, обнуляется 99% всех импортных пошлин, в РВЭП – 90%.

Пока негативный эффект для российской экономики от новых мегапартнерств не велик, так как на преобладающие в российском экспорте товары топливно-сырьевой группы низки или отсутствуют вообще импортные пошлины. С. Воскресенский оценивает негативный эффект от ТТП для сегодняшней структуры российской экономики в пределах погрешности около 0,01% ВВП [Калачихина 2015]. Эти оценки совпадают с оценками экспертов Института международной экономики Паттерсона, которые прогнозируют небольшой негативный эффект для России и от другого партнерства – РВЭП – в размере 0,2% ВВП (табл. 1).

Таблица 1

ПРИРОСТ (+) / СНИЖЕНИЕ (-) ВВП ДО 2025 г. В СВЯЗИ С СОЗДАНИЕМ НОВЫХ ЭКОНОМИЧЕСКИХ МЕГАПАРТНЕРСТВ

Источник: Petri, Plummer, Zhai. 2014.

Однако с точки зрения улучшения структуры российского экспорта и экономики в целом, где необходимо увеличение удельного веса товаров с более высокой добавленной стоимостью, негативный эффект от новых мегапартнерств в перспективе может возрасти. Кстати, одной из целей, декларировавшихся при вступлении России в ВТО, было получение недискриминационного доступа на рынки продукции обрабатывающей промышленности.

В данной связи эффективным ответом на трансрегионализацию может быть только выпуск конкурентоспособной продукции, которая способна преодолеть существующий уровень таможенно-тарифной защиты стран – участниц мегапартнерств для внешних акторов. В том числе путем снижения цен, т.е. уменьшение нормы прибыли, что в принципе является допустимым, но нежелательным путем. При этом речь может идти не только о технологиях hi-tech, а и о востребованной на рынке, особенно в развивающихся странах, продукции перерабатывающей промышленности low-tech.

В связи с реальным углублением в перспективе мирового продовольственного кризиса и растущим спросом на экологически чистые продукты нужны принципиальные изменения к политике по развитию сельского хозяйства, ряд отраслей которого мог бы стать значимым источником экспортных поступлений. В 2015 г. российский экспорт продовольственных товаров и сельскохозяйственного сырья превысил 15 млрд долл. (примерно 5% всего экспорта), что уже сопоставимо с экспортом вооружений.

Большие резервы повышения международной конкурентоспособности имеются у сферы услуг. В этом плане показателен пример Индии, которая за относительно небольшой период времени стала вторым в мире экспортером IT-услуг (в 2015 г. – 112 млрд долл., что сопоставимо с 1/3 всего российского экспорта, в то время как в 2000 г. этот экспорт был около 5 млрд долл., а в 2006 г. – 30 млрд долл.). Это значительно превосходит российский экспорт программного обеспечения, который показывает высокие темпы прироста (см. рис. 3). Пока на экспорт компьютерных и информационных услуг приходится только 10% российского экспорта услуг. У России также имеется большой потенциал увеличения экспорта транзитных транспортных, коммуникационных, туристических, строительных и ряда других видов услуг.

Рис. 3. Экспорт программного обеспечения из России, млн долл.

Источник: Russian Ventures 2015. С. 6.

В целом, по оценкам Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, для того чтобы обеспечить в период 2020–2040 гг. среднегодовые темпы роста ВВП на уровне в 3–5%, потребуется к 2030 г. увеличить стоимость чистого экспорта на 150–200 млрд долл. (в ценах 2015 г.) [ИНП РАН 2016].

Еще одним вариантом ответа на трансрегионализацию, который должен тесно сочетаться с повышением конкурентоспособности экономики, является создание Россией преференциальных торговых и инвестиционных партнерств, поиск зарубежных партнеров и альтернативных вариантов развития производственной и научно-технической кооперации.

* * *

Системные сдвиги в мировой экономике и международном разделении труда, связанные с трансрегионализацией и четвертой промышленной революцией, требуют более ответственной внешней и внешнеэкономической политики России. Если мы не хотим окончательно увязнуть на периферии мировой экономики, необходимо приложить титанические усилия, чтобы сменить вектор губительной для будущего страны экономической изоляции на повышение конкурентоспособности экономики и расширение разнообразных связей с зарубежными странами. Это настоятельно требует нормализации международных отношений России по критическим направлениям, появившимся в последние годы.

Литература

1. Идрисов Г., Пономарева Е. (2015). Политика импортозамещения и конкурентоспособность российской экономики // Экономическое развитие России. – 2015. – № 10 (http:// www.iep.ru/files/RePEc/gai/ruserr/464Idrisov.pdf).

2. Иноземцев В. (2015). Импортозамещение по-путински (https://snob.ru/selected/entry/ 88560).

3. ИНП РАН (2016). Восстановление экономического роста в России / Отв. редактор В.В. Ивантер. – М., 2016. – С. 29.

4. Кичанов М. (2015). Удивительное импортозамещение (http://expert.ru/siberia/2015/46/ udivitelnoe-importozameschenie/).

5. Калачихина Ю. (2015). Россия поставит блок США // Газета.Ру. 4 декабря.

6. Мереминская Е. (2016). Государство защищает машины // Ведомости. 16 марта.

7. Орлова Н. (2015). Импортозамещением не спасешься: Зачем России пробиваться на внешние рынки // РБК-daily. 24 сентября. Российская газета (2015). Стратегия национальной безопасности Российской Федерации. 31 декабря.

8. Сколковский институт науки и технологий (2014). Публичный аналитический доклад по развитию новых производственных технологий (https://reestr.extech.ru/docs/analytic/reports/ new%20technologies.pdf).

9. Стратегия (2014). План-снижение импортозависимости в России. 11 июля (http://strategyjournal.ru/news/promyshlennost/plan-snizhenie-importozavisimosti-v-rossii/).

10. Трофимова Е. (2016). Через 15 лет люди будут есть пищу из отходов и ездить на беспилотниках (http://www.ridus.ru/news/214023).

11. Хейфец Б.А. (2011). Российский бизнес в странах ЕврАзЭС. Модернизационный аспект. – М.: Экономика.

12. Хейфец Б.А. (1978). Совершенствование отраслевой структуры и социалистическая интеграция. – М.: Наука.

13. BCG (2015). Industry 4.0. The Future of Productivity and Growth in Manufacturing Industries. April.

14. Bruton H. (1989). Import substitution. Elsevier Science Publishers B.V.

15. Ernst&Yang (2015). European Attractiveness Survey. Comeback time (http://www.ey.com/GL/en/Issues/Business-environment/ey-european-attractiveness-survey-2015).

16. Irwin G., Gratowski T., Smotrov A. (2015). Multinationals in Russia in 2015. Global Counsel.

17. MGI (2014). Global f lows in a digital age: How trade, finance, people, and data connect the world economy. McKinsey.

18. Petri P., Plummer M., Zhai F. (2014). China in the TTP (http://asiapacifictrade.org/wp-content/uploads/2012/10/Adding-China-to-the-TPP-4feb14.pdf).

19. Russian Ventures (2015). Перспективы развития экспорта товаров и услуг российских интернет-компаний до 2025 года (http://www.export2025.ru/#1.1).

20. World Economic Forum (2015). The Global Competitiveness Report 2015–2016. – Geneva.

«Гайзергейт» в Республике Коми: Неработающие институты авторитарного администрирования и политический порядок

    В.А. Ковалёв

Ковалёв Виктор Антонович – доктор политических наук, профессор Сыктывкарского государственного университета.

Во множестве книг, статей, комментариев относительно политики в постсоветской России, в том числе о ее региональных аспектах, их авторы высказали немало ценных идей и метких наблюдений по поводу установившегося в Российской Федерации и ее регионах политического режима. Но при этом часто, например, коррупция выносится за скобки и рассматривается как отдельная проблема или как-то стыдливо забывают про такую сторону существующего порядка, как криминализация власти. То есть многие авторы пытаются объяснить с помощью сложных схем и концептов те явления и процессы, которые обусловлены именно проникновением уголовников во власть на всех уровнях. Последнее сопровождается соответствующим целеполаганием российских властей на всех этажах: спорить о программах развития или идеологиях не вполне уместно там, где речь идет просто о «распилах и откатах».