В 2112 году

В 2112 году
Оуэн Оливер

Т. С. Стриблинг

Уильям Александер

Чарльз С. Вольф

Эдгар Мэхью Бэкон

Уильям Эдмунд Барретт

Джуниус Бейли Смит

Томас П. Байрон

Джон Ульрих Гизи

Эллис Паркер Батлер

Чарльз Мэги Адамс

Оскар Кук

Джек Хьюкелс

Денис Геннадьевич Балонов

Погрузитесь в поразительную коллекцию научно-фантастических рассказов и новелл, написанных в бурный период с 1910 по 1927 год, известный как "эпоха радия".На заре атомной науки, когда человечество было захвачено очарованием и трепетом от открытий в области радиоактивности, эти произведения предвосхитили революционные изменения в нашем понимании мира.Этот сборник предлагает в красочной форме изучить представление об идеях и мечтах, сформировавших научно-фантастический жанр.Включенные истории охватывают широкий спектр тем и отражают не только научные достижения того времени, но и социальные, культурные и политические перемены, которые формировали мир.Окунитесь в эту блестящую антологию, где научные чудеса встречаются с безграничным воображением, приглашая вас задуматься о том, что может принести будущее и что это значит быть человеком в эпоху стремительного прогресса.

Оскар Кук, Уильям Эдмунд Барретт, Эллис Батлер, Джуниус Бейли Смит, Чарльз Мэги Адамс, Джек Хьюкелс, Чарльз С. Вольф, Уильям Александер, Т. С. Стриблинг, Эдгар Мэхью Бэкон, Оуэн Оливер, Томас П. Байрон, Джон Ульрих Гизи

В 2112 году

Сам

Эдгар Мэхью Бэкон

Миссури разлилась. Говоря обычным финансовым языком, произошел спад в сфере недвижимости, и несколько тысяч акров хорошо защищенных пахотных земель отказались от своих древних прав на прибрежные территории и превратились в простую желтую грязь, которая проносилась мимо Гласкоу и Бунвиля со скоростью пятьдесят миль в час. Между Эрроу-Рок и Лисбоном поток, раскинувшийся под островами, пытался на бешеной скорости влиться в свое сужающееся русло, с бешеной стремительностью бился об извилистый берег, разрывая, перемалывая и захлестывая его.

Когда стена мутной пены, обозначавшая границу наводнения, стала заполнять окна и дверной проем дома Майка Касседи, семья решила, что пора уходить. Их бегство сопровождалось громкими причитаниями, которые исполняла Джейн Касседи, жена рабочего, а Эллен, Джейни и Мейми Касседи подхватывали их по мере своих сил. Бабушка МакКри, жертва ревматизма, ковыляла в слезливом молчании, благочестиво перекрестившись, когда маленькая группа бездомных беженцев достигла более безопасного места на обрыве. Они были не одиноки в своем бегстве. Остановившись, несчастная семья оказалась в окружении таких же несчастных соседей, и это обстоятельство значительно смягчило тяжесть их несчастья.

Семья оказалась в окружении таких же несчастных соседей, и это обстоятельство значительно смягчило тяжесть их несчастья.

Рядом находилась миссис Тун со своими шестью детьми, и каждый из них был с заплаканным лицом, а миссис О'Грейди сокрушалась совместно с миссис Донелли и вдовой Дэйли.

Около трех часов дня, поколебавшись некоторое время на своем фундаменте, дом Касседи поплыл. Он двигался, пока не ударился о единственное неподвижное здание в округе – маленькую каменную церковь Святой Анны. Последнее, что видела убитая горем семья, – это то, как дом разлетается на куски по водной глади.

Майк Касседи и не думал присоединяться к пустым причитаниям женщин и бесцельным рассуждениям большинства мужчин. Сохранив упряжку и повозку, он занимался спасением до тех пор, пока сумерки не опустились на землю и потоп. Результатом его трудов стала груда пиломатериалов, пестрая по своему разнообразию, но вполне достаточная для того, чтобы построить убежище, не уступающее ни лагерю Кирнсов, ни царскому дворцу О'Брайанов.

Когда ночь накрыла бурлящие воды Миссури, и последний горемыка на обрыве забылся тревожным сном, на затопленном участке земли, где стоял дом Касседи, произошло странное событие. Госпожа МакКри, наделенная способностью видеть вещие сны, когда происходят важные события, узрела в своих снах огромный новый дом, несущийся по течению. Он стоял на мели, нижний угол передней части здания сначала зацепился за подтопленный брус, а затем, по мере выравнивания, его все больше и больше тянуло на восток, пока наконец он прочно не осел в двадцати шагах от того места, где стоял старый дом.

С первыми лучами солнца Эллен, Тесси и Мейми проснулись и отправились в путь. Они направились к краю обрыва, чтобы узнать что-нибудь новое. Через пять минут они вернулись, запыхавшиеся от волнения, и влили удивительную историю в доверчивые уши бабушки.

– Новый дом, больше и лучше нашего, – объявила Тесси.

– А еще на нем есть краска! – дополнили другие сестры, бурно радуясь тому, что эта важная новость, принесенная с собой, почти перевесила бы славу первого сообщения, была упущена проворной Тесси.

Бабушка не выказала никакого удивления, но, поднявшись, без слов взяла трость и, уже одевшись, медленно зашагала к указанному месту, а ее только что проснувшаяся невестка, все еще протирая глаза от сна, с невероятной поспешностью надела на себя ту одежду, которую требовали приличия, прежде чем предстать перед взором рано поднявшихся соседей. Майк Кэсседи, окоченевший и измученный вчерашними подвигами, еще долго не мог прийти в себя, бедняга; но в конце концов и он присоединился к маленькой процессии, и в итоге бабушка МакКри прибыла к обрыву последней.

– Неужели больше никто не видел эту красоту?

Голос миссис Кэсседи понизился почти до шепота перед лицом того, что, как она не сомневалась, было чудесным провидением.

– Да, да, все именно так, как я и видела, – повторила бабушка. – Именно так, как я видела это прошлой ночью в своем сне.

– Что это вы говорите? – спросила миссис Касседи.

– Бабушка рассказала об этом, – прошептали дети друг другу, а Майк, который, как известно, вообще редко разговаривал, если только не хотел сказать что-то важное, и то только после того, как пройдет время, обратил свое строгое лицо к мудрой женщине.

– Да, – повторила бабушка. – Я видела это, пока вы храпели, не позже полуночи. Я видела, как он опустился на стрелу и на косу, где он сейчас и находится, и туда я и пойду.

Вскоре в лагере беженцев на обрыве узнали, что семья Майка Касседи облагодетельствована Небесами и получит лучший дом взамен утраченного, и, чтобы усугубить волнение, вызванное этой удивительной новостью, торжественно передали, что его построила госпожа МакКри.

– Она удивительная женщина.

– Аве. У нее второе зрение.

– Раз уж она его поставила, разве дом теперь не принадлежит ей?

– Шшш! Какая тут связь? Разве у нее никогда не было дома? Майк Касседи был добр к этой женщине, и неважно, где она жила – в своем доме или в его, – гарантирую, что она никогда не почувствует разницы.

Этот вопрос о праве собственности на дом, не обремененный ни свидетельством о праве собственности, ни договором аренды, ни закладной, ни другими документами, которыми принято обвешивать недвижимость во всем мире, был очень кстати. Прежнего владельца, похоже, не было. По совету доброго священника, отца Джозефа, Касседи старательно пытался выяснить, откуда взялся этот дом; но, хотя его расспросы простирались на тридцать миль вверх по реке, а объявления об этом жилище были опубликованы в нескольких газетах между Бунвилем и Лексингтоном, никаких следов владельца обнаружить не удалось.

Так и вышло: к тому времени, когда наводнение полностью спало и грязь, покрывавшая сад Касседи, высохла настолько, что до нового дома теперь можно было дойти пешком, изгнанная семья вернулась в расширенные и улучшенные владения, а уважаемые знакомые стали осторожно говорить о нем как о доме мистрис МакКри.

Благословенна будь сия ноша. Даже в спешке своего бегства Касседы смогли взять с собой священнейших семейных покровителей, а что касается мебели, то они могли позволить себе лишиться тех немногих простых старых вещей, которыми обладали, учитывая, что в новом жилище их было вдвое больше, и к тому же гораздо лучшего качества.

Здание было не совсем в том месте, где хотелось бы, но с помощью своей упряжки и добровольной помощи соседей Касседи удалось поднять его на домкратах, пока оно не встало на нужное место. Когда семья, под поздравления друзей и к собственному большому удовлетворению, официально вступила во владение домом, а аккуратный Касседи со своей бригадой растащил разнородную кучу пиломатериалов, приютившую их на холме, и построил из нее забор, которому завидовали все соседи, люди даже начали шептаться, что Касседи выбиваются в люди, а отец Джозеф предположил, что благодарность будет уместнее всего передать приходу Святой Анны.

Но как приблизить или чем предварить открытие, которое переполнило чашу восторженных Касседи? Заявление о том, что мебель нового дома по объему и стоимости вдвое превосходит старую, не совсем соответствует истине. В одной из четырех спален (ни в одном доме на Скрипичной горе не было больше двух) стояла тяжелая кровать из черного ореха, с рессорами и матрасом, вполне сухим, несмотря на то что нижний этаж дома был насквозь промокшим. Изголовье кровати было высоким и богато украшенным изголовье кровати было высоким и богато украшено узорами, а боковины отличались необычной толщиной. В целом это был массивный предмет мебели, такой, какой мог бы иметь богатый человек, но совершенно не соответствующий обычным запросам таких людей, как Касседи. В самом центре высокого изголовья находился рельефный орнамент или щит, а на нем, свисая с небольшого крючка, висела картина, подобной которой в Фиддлерс-Неке еще не видели. Молодая женщина с русыми волосами, голубыми глазами, благочестиво возведенными к небу, и нежными руками, сцепленными в знак неизменной преданности, занимала раму из флорентийского золота, выполненную в форме подобия креста. Неудивительно, что потрясенная семья отнеслась к этой миниатюре и ее оправе с суеверной любовью. Для их простых умов она была одновременно символом и воплощением их новой жизни,

В течение нескольких дней соседи, вернувшиеся в деревню, были допущены к драгоценности. И только один из них выразил несогласие с тем, что это подобие святой, а когда отец Джозеф присоединил свое одобрение к общему вердикту, вопрос был признан решенным без всяких споров. Поговаривали даже, что сама святая Анна прибыла, чтобы взять Касседи под свою особую защиту, и вокруг дома бригадира начал собираться ореол святости. Конечно, это ему дорого обошлось, ведь достоинства и репутация всегда стоят дорого. Не было никаких сомнений, что столь уважаемый человек должен сделать для кюре больше, чем можно было ожидать от его менее удачливых соседей. Отец Джозеф, безусловно, придерживался этой точки зрения, и справедливости ради следует сказать, что Майк Касседи полностью ее разделял и трудился допоздна, чтобы поддержать свое новое достоинство. Дела его пошли в гору; вместо двух лошадей в течение года у него появилось шесть, а в качестве помощников были наняты двое крепких, здравомыслящих парней, так что со временем он стал самым преуспевающим человеком в общине.

В новой большой спальне, на роскошной кровати, под благословенной картиной, они поселили бабушку МакКри. Дружеский спор между матерью и дочерью был разрешен благодаря неожиданному высказыванию Майка.

Твоя мама займет эту комнату, кто же еще?" Действительно, кто же еще. Вся семья согласилась с тем, что это ее право, и не только потому, что она его "заслужила", но и по причине ее преклонных лет, ревматических болей и большой любви к ней, старушка была с любовью размещена в лучшей комнате.

– Дорогая, – сказала она дочери, – вы слишком добры к этой бесполезной старухе. Мне было бы приятнее, если бы ты и Майк, добрый, честный человек, устроились в ней.