Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима

Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима
Вадим Вадимович Волобуев

Холодная война
В настоящем издании освещены малоизученные проблемы польской истории периода «оттепели» и «развитого социализма» (1956–1980 гг.). Используя большой массив документов польских и российских архивов, автор знакомит читателя с фактами и событиями, оказавшими огромное влияние на мировосприятие современных поляков, но остающимися малоизвестными за пределами страны. В книгу, ставшую плодом многолетних исследований истории Польши второй половины XX века, вошли работы, публиковавшиеся в разные годы в научной периодике. Статья «Сионисты и партия. О роли антисемитизма в борьбе группировок внутри Польской объединенной рабочей партии» издается впервые.

Вадим Волобуев

Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима

© Волобуев В. В., текст, 2018

© Цыганкова А. А., дизайн и оформление обложки, 2018

© Русский фонд содействия образованию и науке, 2018

* * *

В книге использованы материалы архивов:

AAN – Архив новейшей документации (Варшава)

IPN BU – Институт национальной памяти Бюро доступа (Варшава)

АВП РФ – Архив внешней политики Российской Федерации

РГАНИ – Российский государственный архив новейшей истории

Введение

В период существования советского военно-политического блока (1945–1989 гг.) Польшу часто называли «самым веселым бараком нашего лагеря». Причиной такой характеристики являлось то, что в социалистической Польше сохранились «пережитки» капиталистического прошлого, с которыми новая власть так и не смогла справиться: господство индивидуального хозяйства в деревне, сильные и независимые позиции церковной иерархии, наличие мелкого предпринимательства в городе и т. д. Позднее, в 1960-е и 1970-е гг., к ним добавились некоторые другие черты западного образа жизни, такие как поездки граждан страны за границу на заработки, ночные стриптиз-клубы, гастроли музыкальных групп из капиталистических стран, ежегодный рок-фестиваль в Яроцине («польский Вудсток») и др.

Особое положение Польши осознавал уже И. В. Сталин, когда не решился в ходе коммунизации страны отнять у поляков старые символы государства (флаг, герб и гимн). Заметим также, что Польша оказалась единственной страной советского блока, в которой не состоялось крупного судебного процесса над коммунистическими «отступниками», т. е. теми коммунистами, которые не разделяли взгляды Сталина на методы построения социализма.

Было бы, наверное, преувеличением сказать, что Польша постоянно являлась причиной обеспокоенности советских руководителей или что она находилась у них на особом счету. И всё же нельзя не отметить, что динамика общественно-политических изменений в стране нередко заставляла Москву пристально вглядываться в польские события. Несомненно, интерес к Польше как со стороны советской верхушки, так и в мире достиг своего пика во время деятельности независимого самоуправляемого профсоюза «Солидарность», который в 1980–1981 гг. чуть было не совершил «мирную контрреволюцию» (пользуясь фразеологией партийных функционеров), т. е. едва не отстранил от власти правивших с 1944 г. коммунистов. Но и без этого Польша предоставляла Москве немало поводов для тревоги: достаточно сказать, что после 1956 г. все до единого партийные лидеры вынуждены были преждевременно уходить в отставку. Для государств советского типа, где глава партии, как правило, занимал этот пост пожизненно, эта польская особенность являлась чем-то исключительным.

За тот краткий период, который отпустила Польской народной республике (ПНР) история, это государство прошло несколько этапов развития. Первый, относящийся к 1944–1948 гг., характеризовался подавлением открытой политической оппозиции и боевого антикоммунистического подполья, восстановлением разрушенной в ходе Второй мировой войны страны, национализацией промышленности и массовыми переселениями граждан: как из-за рубежа (репатриация советских поляков), так и внутри новых границ государства (наплыв крестьян в города, депортация украинцев в ходе акции «Висла», еврейская эмиграция). Второй период (1948–1956 гг.) – это попытка копирования Советского государства во всех областях (коллективизация, наступление на церковь, форсированная индустриализация, массовые репрессии). Третий период (1956–1981 гг.) – это осуждение сталинизма и возвращение к стратегии «польского пути к социализму», колебания политического курса от «оттепели» к новому «закручиванию гаек» и, наконец, моральное банкротство партии, вынужденной для спасения строя в декабре 1981 г. прибегнуть к помощи армии. Четвертый (1981–1989 гг.) – это лихорадочные поиски выхода из кризиса, экономические и политические лавирования властей (от военной диктатуры к переговорам с оппозицией, от карточной системы к либеральным реформам) и крушение режима, потерпевшего поражение на первых свободных выборах. После этого начинается история Третьей республики (Первой считается шляхетская Речь Посполитая, Второй – межвоенная Польша), главной отличительной чертой которой, кроме парламентской демократии и частной собственности в промышленности, считается полноценный суверенитет государства. Иначе говоря, ПНР в современных оценках не рассматривается в качестве полностью независимого государства, так как в своей политике вынуждена была действовать с оглядкой на восточного соседа, который стоял на страже социалистического строя внутри страны (в связи с этим неизменно указывается на пример Венгрии и Чехословакии, которые однажды попытались выйти из этой зависимости, за что поплатились советской интервенцией в 1956 и 1968 г. соответственно). Утверждается, что Польша также несколько раз (в 1956, 1970 и 1981 г.) балансировала на грани интервенции Советского Союза, но местная партийная верхушка сумела удержать события под своим контролем и отвести грозу.

Представленные в сборнике статьи обращаются в основном к третьему периоду истории ПНР, самому спокойному и благополучному из всех. Обычно он не привлекает внимания историков, заслоненный послевоенным временем и 1980-ми годами, когда Польша была в заголовках мировой прессы. Но в этот отрезок времени, как показано в сборнике, тоже происходили бурные события (наиболее драматичное из которых – рабочее восстание декабря 1970 – января 1971 г. на Побережье). Именно тогда формировалась оппозиция, ставшая интеллектуальной опорой движения «Солидарность» в 1980-е гг., именно тогда взрослели будущие лидеры Третьей республики. Эту тему так или иначе затрагивают пять статей сборника: «Клуб Кривого колеса в Варшаве как научно-просветительское сообщество и предтеча оппозиционной организации», «Литературная оппозиция и “оттепель” в Польше», «Проблема рабочего самоуправления в общественно-политической системе ПНР и рабочие выступления в 1956–1980 гг.», «Философ перед лицом власти. Как исключали из партии Лешека Колаковского», «Правый фланг политической оппозиции в Польше (1956–1980 гг.)».

Звездному часу оппозиции – переговорам с властями в 1989 г. и переходу к Третьей республике – посвящена еще одна статья: «Круглый Стол: ожидания и действительность», одна из немногих, выходящих за хронологические рамки 1956–1980 гг. Этот текст является весьма актуальным для понимания ситуации в современной Польше, где к власти пришла консервативная партия «Право и справедливость», остро критикующая многих деятелей левого фланга бывшей оппозиции за «уступчивость» по отношению к коммунистам, допущенную четверть века назад. Истоки нынешнего размежевания в Польше на «либералов» и «патриотов» (т. е. на сторонников «Гражданской платформы» Д. Туска и «Права и справедливости» Я. Качиньского соответственно) уходят именно в тот переломный момент польской истории. Примыкают к этому блоку в некотором отношении статьи «Католическая церковь и общественно-политический кризис в Польше в декабре 1970 – январе 1971 г. (по материалам Архива внешней политики РФ)» и «Е. Гедройц и Ю. Мерошевский о формировании восточного направления внешней политики современной Польши». Если первая непосредственно затрагивает одну из вех истории Польши XX в. – восстание рабочих Побережья, ставшее провозвестником «Солидарности», то вторая анализирует взгляды крайне популярных в среде оппозиции эмигрантских мыслителей, нашедшие свое отражение в период краха Народной Польши и рождения Третьей республики.

Две другие статьи описывают некоторые аспекты политической борьбы внутри правившей в ПНР Польской объединенной рабочей партии (ПОРП). Это «”Сионисты” и партия. О роли антисемитизма в борьбе группировок внутри Польской объединенной рабочей партии», а также «Внутрипартийная борьба в Польше и охлаждение советско-китайских отношений в конце 1950-х гг.». Они помещены в сборнике первыми не только потому, что проливают свет на генезис правящего режима, но и потому, что дают представление о политических кризисах в ПНР (так называемых «польских месяцах»), обусловивших в значительной мере историческую традицию и самосознание современных поляков.

Наконец, два текста относятся к событиям очень важного для поляков 1968 года, когда репрессии против бунтующих студентов привели к подавлению внутрипартийной оппозиции («ревизионизма»), а ввод войск в Чехословакию вызвал переоценку ценностей у фрондирующих марксистов и их отход от коммунистических взглядов. Тексты дополняют друг друга, показывая, как на события в Чехословакии реагировал глава партии («Владислав Гомулка и подавление “Пражской весны”. О некоторых взглядах польского партийного лидера на реформы в Чехословакии») и как на них смотрел народ («Об отношении польского общества к реформам в Чехословакии в 1968 г.»).

Поскольку в сборнике представлены статьи за довольно длительный период, во многих из них не учтены достижения новейшей историографии. Предугадывая этот минус, автор постарался выбрать такие работы, в которых наиболее широко представлены архивные материалы – всегда актуальная база любого исторического исследования.

Несомненно, данный сборник не может служить всеобъемлющим руководством по истории ПНР, так как в нем не подняты либо затронуты вскользь некоторые важные проблемы того периода: экономическое развитие, социальные трансформации, взаимоотношения государства и католической церкви, лево-оппозиционное движение, эмигрантские структуры, внешняя политика и т. д. Автор намеренно сделал упор на общественно-политические события, исследовав те области, которые до сих пор не получили полноценного освещения в отечественной историографии: «еврейский вопрос», антикоммунистические организации правого толка, проблема рабочего самоуправления и др. Автор надеется, книга станет хорошим подспорьем для всех интересующихся польской историей.

«Сионисты» и партия. О роли антисемитизма в борьбе группировок внутри Польской объединенной рабочей партии

1. Положение евреев в довоенной Польше

До Второй мировой войны Польша была страной с наибольшим процентом еврейского населения в мире (3 130 581 согласно переписи 1931 г., что составляло 9,8 % населения страны)[1 - Markus J. Social and political history of the Jews in Poland. 1919–1939. Berlin, 1983. P. 16.]. Из них на идише говорили 2,7 млн, т. е. 8,6 % от общей численности населения Польши[2 - Eisler J. Polski rok 1968. Warszawa, 2006. S. 91.]. Столь высокий процент «нетитульной нации» в стране, резко отличавшейся от нее своими обычаями и культурой, вызвал широкое распространение антисемитских настроений, подогревавшихся нараставшей конкуренцией между польской и еврейской буржуазией в период развития капиталистических отношений. После прихода к власти в соседней России большевиков к обычной неприязни добавились подозрения в просоветской ориентации евреев. При этом ярлык «жидо-коммуны» часто клеился не только на евреев-коммунистов, но и на социалистов, позволявших себе высказывать антикатолические и антиправительственные взгляды[3 - Chodakiewicz M. J. zydzi i Polacy. 1918–1955. Wspоlistnienie – zaglada – komunizm. Warszawa, 2000. S. 50.].

Свою лепту в распространение антисемитизма вносили также католическая церковь и связанная с ней пресса, традиционно с неприязнью смотревшие на иудаизм. Например, открыто юдофобскую позицию занимал варшавский митрополит кардинал Александр Каковский, видевший в евреях источник всех «подрывных» общественно-политических течений в Польше (от коммунизма до масонства)[4 - Palka D. Kosciоl katolicki wobec zydоw w Polsce miedzywojennej. Krakоw, 2006. S. 137. 5]. Не был чужд этой точки зрения и глава римско-католической церкви Польши кардинал Август Хлёнд, увязавший в своем пастырском послании от 29 февраля 1936 г. коммунистическую пропаганду с деятельностью евреев[5 - Ibid. S. 183–184.]. В период наступления Красной армии на Варшаву в июле 1920 г. польский епископат обратился с воззванием к соотечественникам, указав, что во главе коммунистов стоят евреи, «у которых в крови ненависть к христианству»[6 - Ibid. S. 180.]. Среди массы польского духовенства не было сомнений также и в подлинности «Протоколов сионских мудрецов», каковые нередко приводились в качестве доказательства зловредной сущности всех евреев[7 - Ibid. S. 141.].

Провозглашение Второй Речи Посполитой словно стало сигналом для череды погромов. Уже в ноябре 1918 – августе 1919 г., согласно данным комиссии американского сенатора Генри Моргентау, произошло восемь антисемитских «эксцессов», спровоцированных польским населением, солдатами и местными властями: в Вильнюсе, Минске, Львове, Кольбушовой, Ченстохове, Пинске, Кельце и Лиде. Суммарно в них погибло 280 человек[8 - Raport Morgenthaua // Сайт http://niniwa22.cba.pl/raport_henryego_morgenthau.htm (Ursynowicz M. Raport Henry’ego Morgenthau. Przemoc antyzydowska podczas wojny z Rosja bolszewicka // Buletyn IPN – № 11, 2010). Проверено 13.02.2018.]. Неудивительно, что в период польско-большевистской войны, по утверждению члена Реввоенсовета XV армии Западного фронта РККА Д. В. Полуяна, были отмечены многочисленные случаи проявления просоветских симпатий со стороны евреев, причем независимо от их социального происхождения[9 - Михутина И. В. Польско-советская война 1919–1920 гг. М., 1994. С. 191.]. Эта ситуация повторилась в 1939–1941 гг., когда Советский Союз присоединил к себе восточную половину Польского государства. Евреи в целом достаточно тепло встретили советскую власть. Причинами этого были, во-первых, боязнь оказаться в нацистской зоне оккупации, а во-вторых, дискриминация лиц иудейского вероисповедания в Польше[10 - Wierzbicki M. Stosunki polsko-zydowskie na Zachodniej Bialorusi w latach 1939–1941 // Wokоl Jedwabnego. Pod red. P. Machcewicza i K. Persaka. Warszawa, 2002. S. 130–132.]. Тайный курьер польского эмигрантского правительства Ян Карский сообщал в феврале 1940 г.: «Евреи вступают в политические ячейки. Они взяли в свои руки большинство политических и административных учреждений, играют важную роль в профсоюзах, школах, и прежде всего – в торговле… Польское общественное мнение считает, что евреи благосклонно относятся к большевикам. Повсеместно распространено убеждение, что евреи предали Польшу и поляков… Но самое худшее, что евреи доносят на поляков, исподтишка направляют работу милиции и несправедливо критикуют жизнь в довоенной Польше…»[11 - Цит. по: Chodakiewicz M. J. Op. cit. S. 135–136.]Общественное мнение в данном случае, как это часто бывает, не проявило объективности к евреям, многие из которых также пострадали от новой власти (в особенности выходцы из обеспеченных слоев), однако это не отменяет того факта, что среди евреев большевики нашли намного более значительную поддержку, чем среди поляков. Аналогичной была и реакция последних: сразу после вторжения фашистов в СССР начались кровавые погромы, инициированные местными жителями. Наиболее жестокая расправа произошла 10 июля 1941 г. в городке Едвабне (недалеко от Ломжи), где в овине было сожжено несколько сотен человек.

Конституция Польского государства гарантировала всем нациям равные права. Однако на деле это положение не всегда соблюдалось. «Арийский параграф», применявшийся во многих учреждениях, не позволял евреям делать карьеру, в 1923 г. обсуждался вопрос о введении лимита для лиц иудейского вероисповедания на поступление в вузы. Смена правительства сорвала воплощение данного проекта, однако после смерти Юзефа Пилсудского, выступавшего против дискриминации нацменьшинств, многие вузы приняли у себя правило, согласно которому евреи могли составлять не более 10 % от общего числа учащихся. При этом они обязаны были занимать «лавки-гетто», то есть сидеть отдельно от остальных студентов.

Еще более радикальные меры антисемитского характера предпринимали сторонники шовинистически настроенной Национально-демократической партии, лидер которой, Роман Дмовский (один из «отцов польской независимости»), написал ряд художественных и публицистических произведений откровенно юдофобской направленности. Национал-демократы осуществляли разгромы магазинов, принадлежавших евреям, и призывали бойкотировать их товары.

Такое положение дел заставляло евреев бороться за реальное равноправие. Во Второй Речи Посполитой существовало большое количество общественных и политических организаций евреев, различных по своей идеологической направленности, выходило более ста периодических изданий на идише. Основная масса еврейского населения группировалась вокруг традиционалистской партии «Агудат Исраэль», социалистического «Бунда», нескольких сионистских партий, а также марксистско-сионистского «Поалей-Циона». В Сейме еврейские депутаты обычно входили в состав блока национальных меньшинств.

Лидирующие позиции среди польских евреев удерживали сионисты и «Агудат Исраэль». Последний насчитывал в 1930-е гг. 60 тыс. членов и был самой многочисленной еврейской партией межвоенной Польши[12 - Markus J. Op. cit. P. 281.]. Однако налицо было постепенное усиление левых партий. Если в 1920-е гг. традиционалисты и сионисты попеременно завоевывали до сорока с небольшим процентов голосов еврейских избирателей[13 - Ibid. P. 264–281.], то в 1930-е гг. всё более ощутимым влиянием начали пользоваться «Бунд» и коммунисты. Так, например, «Бунд», который в 1922 г. получил лишь 12 % голосов еврейских избирателей, в 1938 г. достиг порога в 40 %. При этом численность партии не превышала 20 тыс. человек (плюс еще 10 тыс. членов ее молодежных структур, и 10 тыс. – детских)[14 - Ibid. P. 281.].

Весьма ощутимой была поддержка евреев и для запрещенной властями Компартии. В 1934–1935 гг., когда влияние коммунистов в стране достигло пика, треть членов Национального совета классовых профсоюзов евреев (структуры, сколоченной «Левым Поалей-Ционом», «Бундом» и КПП) были коммунистами[15 - Ibid. P. 125.].

В 1934 г. в КПП (вместе с ее автономными подразделениями – Компартией Западной Украины и Компартией Западной Белоруссии) состояло 10 300 членов, а в сентябре 1936 г. – 13 485[16 - Markus J. Op. cit. P. 290; Cimek H. Poglady Komunistycznej Partii Polski na kwestie narodowa. Sprawa rozwiazania partii // Tragedia Komunistycznej Partii Polski. Warszawa, 1989. S. 109.]. В структуре КПП по образцу ВКП(б) существовало Центральное бюро евреев. В 1930 г. евреи составляли 35 % численности КПП, а в 1932 г. – 24 %. В дальнейшем число евреев в партии только росло. В 1931–1934 гг. даже действовала Еврейская партия труда, являвшаяся легальным продолжением Компартии Западной Украины. Наибольший процент евреев был в варшавской парторганизации: в 1930 г. из 630 местных коммунистов 280 были евреями, а в 1937 г. из 1215 членов евреев было уже 800 человек[17 - Markus J. Op. cit. P. 290–291.]. Это неудивительно, поскольку евреи составляли на тот момент треть населения польской столицы[18 - Eisler J. Polski rok 1968. S. 91.].

Число евреев в руководстве партии было не менее значительным. Например, в январе 1936 г. из 30 секретарей и заместителей секретарей ЦК КПП евреями были 12 человек, а во всём ЦК, вместе с ЦК КПЗУ и ЦК КПЗБ, был 21 еврей (из 52 членов). Жестокая чистка рядов, проведенная по требованию руководства Коминтерна, привела к тому, что к декабрю того же года состав ЦК КПП (без ЦК КПЗУ и ЦК КПЗБ) сократился до 15 человек, из которых было 8 евреев. Среди 18 секретарей окружных комитетов КПП также было 8 евреев[19 - Cimek H. Op. cit. S. 108–109.].

Весьма близка к коммунистам по идеологическим установкам была партия «Левый Поалей-Цион», возникшая в 1920 г. в результате разногласий в Поалей-Ционе по вопросу о вхождении в Коммунистический интернационал. На короткий промежуток времени, до 1924 г., партия даже объединилась с КПП. Затем наступило новое размежевание, однако ряд деятелей «Левого Поалей-Циона» так и остался в составе Компартии. Среди них был Альфред Лямпе, который позднее, когда вся верхушка партии пала жертвой сталинских репрессий, на короткий срок (до своей смерти в 1943 г.) превратился в ведущего теоретика польских коммунистов. Имел за плечами сионистское прошлое и Павел Финдер – второй генеральный секретарь Польской рабочей партии, возникшей вместо распущенной Коминтерном КПП. Правда, его роман с сионизмом продолжался недолго и затронул лишь юношеские годы.

Причины популярности идей социального переустройства среди евреев в 1930-е гг., вероятно, крылись как в экономическом кризисе 1929–1933 гг., так и в мощной эмиграции, частично инициированной сионистами, призывавшими соплеменников выезжать в Палестину. В 1919 – августе 1939 г. Польшу покинуло примерно 385 тыс. евреев, из которых в Палестину уехало около 144 тыс.[20 - Markus J. Op. cit. P. 388.]Таким образом, электорат сионистов в Польше уменьшался, а левых – рос. Нельзя также сбрасывать со счетов и растущий антисемитизм, который склонял многих рабочих вступать в «Бунд», активно критиковавший буржуазное правительство Польши.

Основой идеологии КПП являлся строгий интернационализм и крайне отрицательное отношение к властям «панской Польши». Лишь во 2-й половине 1936 г., подчиняясь линии Коминтерна на создание антифашистских народных фронтов, КПП перестала увязывать вопрос о национальной независимости Польши с классовым характером польского правительства[21 - Cimek H. Op. cit. S. 104–105.]. Рассматривая Советский Союз как отчизну мирового пролетариата, члены КПП были в значительной степени космополитичны. Соответственно, евреи, делавшие выбор в пользу коммунизма и фактически порывавшие связи с иудейской общиной, становились космополитами «в квадрате», потому что быть «своими» среди поляков они, как правило, не могли по причине отчетливых диалектных и, нередко, внешних различий. Но даже внутри партии евреи не всегда чувствовали себя уверенно. Так, генеральный секретарь ЦК КПП Ю. Лещинский-Леньский в своем докладе руководству Коминтерна в декабре 1936 г. обращал особое внимание на политические шатания «еврейского актива»[22 - Ibid. S. 108.].

Столь же негативно, как к правящей элите, относилась КПП и ко всем еврейским организациям, выступавшим за компромисс с властями. При этом водораздел пролегал не только по политической, но и по религиозной линии. Строго атеистическая КПП, разумеется, не могла испытывать симпатий к традиционалистам и верующим сионистам. Отторжение было взаимным, так как правоверные иудеи столь же сильно негодовали на демонстративное безбожие своих соплеменников из Компартии и «Бунда»[23 - Chodakiewicz M. J. Op. cit. S. 93–95.].

2. Вторая мировая война и участие евреев в формировании просоветских органов власти

После вторжения гитлеровцев в Польшу многие евреи нашли убежище в СССР. Среди них было и подавляющее большинство коммунистов-евреев. К тому времени в Коминтерне интенсивно разрабатывался проект восстановления КПП, распущенной в 1938 г. под предлогом засорения ее «агентами санации». В оккупированную фашистами Польшу начали забрасывать группы бывших членов КПП с целью создания на месте ячеек будущей прокоммунистической организации (каковая и была образована 5 января 1942 г. под именем Польской рабочей партии – ППР). Историк В. Розенбаум, автор статьи о польско-еврейских коммунистах в СССР, утверждает, что советские власти предпочитали отправлять за линию фронта поляков, а евреев использовали в качестве пропагандистов и организаторов в тылу, чтобы не подвергать лишней опасности возрождавшуюся структуру. Однако сам же ученый признаёт, что в составе первых трех групп, отправленных в Польшу в 1941–1942 гг., наличествовали евреи[24 - Rozenbaum W. The road to New Poland: Jewish communists in the Soviet Union, 1939–1946 // Jews in Eastern Poland and the USSR, 1939–1946. Edited by N. Davies and A. Polonsky. London, 1991. P. 216.]. Да и позднее, в 1944 г., представителем Отдела международной информации ЦК ВКП(б) при Армии Людовой (боевых формированиях ППР) был еврей Леон Касман – в прошлом член КПП. Поэтому мы не можем однозначно утверждать, что советские власти делали упор на национальность своих эмиссаров в Польше.

В марте 1943 г. в СССР возник Союз польских патриотов, который должен был послужить основой для будущего просоветского правительства Польши. Еще раньше началось формирование польской армии из бывших ссыльных ГУЛАГа. Поначалу советское руководство было против широкого допуска евреев – бывших граждан Польши – в ряды Войска Польского, предпочитая отправлять их в советские части. Это было следствием общей политики Политбюро ЦК ВКП(б), в соответствии с которой все жители бывших восточных районов Польши, включенных в 1939 г. в состав СССР, объявлялись советскими гражданами. Для поляков было сделано исключение, так как после установления дипломатических отношений с польским правительством в изгнании они стали рассматриваться в качестве граждан будущей возрожденной Польши. Первым примером подобной «сегрегации» явилось, пожалуй, отношение к участникам так называемой Армии Андерса, сформированной в 1942 г. Как вспоминал сам генерал Владислав Андерс, на него оказывалось давление с целью выдачи всех солдат и гражданских лиц непольской национальности, попавших в состав его войск (согласно официальной статистике, там было 4226 евреев, 714 украинцев, 123 русина и 1397 белорусов)[25 - Terlecki R. The Jewish issue in the Polish army, 1941–1944 // Jews in Eastern Poland and the USSR… P. 164–167.].

Затем, по настоянию Главного правления Союза польских патриотов, евреев также стали записывать в состав польских вооруженных сил. По официальным данным, в двух польских армиях, сформированных на территории СССР, евреи составляли 5,5 % рядового состава, и 4 % – офицерского[26 - Rozenbaum W. Op. cit. P. 220–221.]. Учитывая то, что многие польские евреи по тем или иным причинам скрывали свое этническое происхождение от советских работников и представителей СПП, реальные цифры должны быть выше. Истинное соотношение позволяют угадать данные о численности евреев среди политруков Войска Польского: в первой группе, состоявшей из 181 человека, было 30 евреев (то есть одна шестая часть). Всего же к августу 1943 г. евреи составляли 40 % от числа политработников Войска Польского. Столь высокий процент вызвал недовольство командующего польской дивизией им. Т. Костюшко Зыгмунта Берлинга и заместителя командующего по политико-воспитательной части Влодзимежа Сокорского (бывшего члена КПП)[27 - Rozenbaum W. Op. cit. P. 221.]. Немедленно был взят курс на искусственное снижение количества евреев в польских вооруженных силах. Им либо отказывали в праве сражаться в рядах Войска Польского, либо заставляли сменить фамилию. Как следствие, уже в мае 1944 г., согласно рапорту бывшего члена КПП Мечислава Метковского для правления Союза польских патриотов, из 100 польских учащихся офицерской школы в Сумах евреями были только три человека. А всего к 1945 г. число официально зарегистрированных евреев в Войске Польском составляло 6,4 %[28 - Ibid.].

В самом Союзе польских патриотов евреи поначалу занимали 25 % всех постов[29 - Ibid. P. 220.]. Однако в Главном правлении из 16 человек их было всего двое: коммунистка Юлия Брыстигер и социалист Болеслав Дробнер. Позднее к ним добавились бывший член КПП Якуб Берман и известный сионистский деятель межвоенной Польши Эмиль Зоммерштейн. Последний явно был введен в состав организации с целью расширить ее политическое и национальное представительство.

Тем временем в оккупированной Польше после ряда драматических событий, связанных с борьбой внутри руководства Польской рабочей партии, генеральным секретарем стал Владислав Гомулка. Он не входил в состав инициативных групп, заброшенных с территории Советского Союза, и был избран без консультаций с Москвой. Это противопоставляло его массе «московских поляков», которые находились под плотным колпаком Политбюро ЦК ВКП(б) и НКВД. По понятным причинам подавляющее большинство членов Польской рабочей партии, пребывавших в оккупированной гитлеровцами Польше, были этническими поляками. Уже одним этим они отличались от национального состава польских коммунистов, нашедших убежище в СССР. В дальнейшем это отразилось на сложных взаимоотношениях внутри правящей партии, наложив отпечаток на фракционную борьбу.

3. Первые послевоенные годы.

Нарастание антисемитизма в правящей партии Приход к власти Польской рабочей партии сопровождался насильственным подавлением традиционных политических сил страны. Тот факт, что среди активистов ППР было немало евреев, способствовал новому взрыву антисемитских чувств поляков. Для многих жителей страны участие евреев в структурах новой власти являлось подтверждением старого тезиса о «жидо-коммуне». Военный курьер эмигрантского правительства доносил в октябре 1945 г.: «Фактически Польшей правят евреи и большевики. Высмеиваемый до войны лозунг “жидо-коммуны” теперь реализуется на практике. Польские коммунисты не имеют никакой власти даже в ППР. Евреи захватили все рычаги власти. Министерство иностранных дел, Министерство промышленности и торговли, Министерство безопасности почти исключительно в их руках. Заграничная торговля, радио, кино, театр, пропаганда, военные передвижные театры находятся в руках евреев»[30 - Grabski A. Dzialalnosc komunistоw wsrоd zydоw w Polsce (1944–1949). Warszawa, 2004. S. 32.].

Действительно, во властных структурах послевоенной Польши было немало лиц еврейской национальности, особенно выходцев из КПП. Но значимые посты в разных правительствах, руководивших страной в 1944–1956 гг. (т. е. в период сталинизма), занимали лишь три еврея – министр промышленности Хиляры Минц (член КПП с 1922 г.), министр иностранных дел Зыгмунт Модзелевский (также коммунист с тридцатилетним стажем) и заместитель премьер-министра по вопросам общественной безопасности Якуб Берман. В Политбюро ЦК правящей партии в 1945–1956 гг. неизменно входили: Якуб Берман, Хиляры Минц и Роман Замбровский (член КПП с 1928 г.). Все они отвечали за ключевые области жизни страны: Минц – за индустриализацию, Берман – за идеологию и силовые структуры, Замбровский – за работу с партийными кадрами и борьбу с «вредительством» в экономике. Кроме того, Берман и Минц вместе с первым секретарем ЦК ПОРП Болеславом Берутом в 1948–1956 гг. формировали «узкое руководство», которое задавало тон в разных областях партийной и общественно-экономической жизни.