Делирий

Расстались они как всегда дружески.

– Завтра в семь вечера, – сказал Воха, прощаясь.

Роман кивнул, пожал локоть тренера (рукопожатий тот не любил) и вышел.

Захотелось есть.

Подумав, Роман добрался до своей улицы и направился в любимое кафе «У Некрасова». На входе он едва не столкнулся со стайкой молодых девушек, среди которых оказалась соседка по подъезду: её квартира находилась рядом с квартирой Романа, на первом этаже.

Звали соседку Юна. Отца девушки звали Варсонофием, Роман удивился, узнав об этом: знакомых с такими редкими именами у него пока не было.

Юна закончила сельскохозяйственный институт, хорошо бегала на коньках, мечтала войти в сборную России по конькобежному спорту, но повредила колено и вынуждена была попрощаться со спортивной карьерой.

Обо всём этом Роману рассказал сам сосед Варсонофий Ипатьевич, который оказался одним из модераторов «Триэн». Роман постеснялся спросить у Олега Харитоновича, специально ли его поселили рядом с триэновцем, но догадывался, что некий расчёт имел место. Речь шла не о доверии – о безопасности нового сотрудника.

Дочь пятидесятилетнего Варсонофия понравилась Роману. Красавицей назвать её было нельзя, но она была симпатичная, вежливая, часто улыбалась, что ей очень шло. Глаза у Юны были тёплые, карие, с медовым оттенком, а брови, взлетавшие на лоб как крылья, добавляли лицу очарование. Свои длинные волосы она нередко укладывала короной либо заплетала в косу. С ней можно было говорить о чём угодно, потому что она умела слушать и задавать непростые вопросы. Однако у неё всегда имелось собственное мнение по любым проблемам, которое она менять не любила, что говорило о твёрдом характере девушки.

Роман не выяснял детали её прошлой жизни, но со слов Варсонофия Ипатьевича знал, что до трагедии с коленом Юна собиралась выйти замуж. Правда, как только её друг узнал, что спортивная карьера Юны под большим вопросом, свадьба расстроилась. Видимо, он рассчитывал на славу жены и большие гонорары, а не то что сильно любил девушку.

К Роману она относилась хорошо, даже слишком. Это его и забавляло, и огорчало. Он всё ещё надеялся, что Даниэла вернётся, и другие девушки жили в параллельной вселенной. Хотя и ханжой он себя не считал.

– Роман Евлампиевич! – воскликнула Юна, всплеснув руками. – Вы обедать?

– Да вот, хочу заморить червячка, – улыбнулся он.

– Ой, а мы уже поели, – огорчилась девушка. – Знакомьтесь, девочки: это Роман Евлампиевич, целитель, живёт в соседней квартире. Если что заболит – обращайтесь.

Девушки, спутницы Юны, с откровенным любопытством посмотрели на Романа, и ему захотелось их чем-нибудь удивить. Он представил, что голова у него покрыта волосами, послал соответствующую пси-установку, и по удивлению в глазах девушек понял, что фокус удался.

– Как вы это делаете? – прощебетала одна из них.

– Он ещё и не то умеет, – махнула рукой Юна, хотя удивилась и она.

– Блины пеку, – подтвердил Роман, – крестиком вышиваю.

Девушки прыснули.

– И людей насквозь видит, – похвасталась Юна. – Мы сегодня вечером здесь день рождения Марьяши справляем, ей стукнуло двадцать че…

– Юнька! – с упрёком перебила её сероглазая блондинка.

– Не верю, – заявил Роман, возвращая себе прежний безволосый облик. – Вам семнадцать, не больше.

Блондинка засмеялась, остальные подруги Юны тоже развеселились.

– Приходите, посидим, шампаника выпьем, – предложила Марьяша.

– Благодарю, если не случится ничего непредвиденного, приду.

Юна бросила на Романа благодарный взгляд, коснулась его руки, и компания умчалась.

Роман посмотрел им вслед. В груди шевельнулась грусть. Жизнь изменилась настолько, что приятные встречи и мелкие радости казались недоступными, отчего очень хотелось, чтобы кто-то ждал его дома. Кто-то, с кем можно было поделиться мыслями, новостями, радостями и горестями.

Роман покачал головой, вздохнул, вошёл в кафе. Мимо к выходу проследовали двое мужчин. Один из них – темнолицый, с усиками, показался знакомым.

Роман оглянулся и вспомнил утреннее происшествие с кавказцем на джипчике «Рено». Это были мужчины из «Форда», наблюдавшие за джигитом. Романа они не узнали, но это не имело значения, потому что он-то как раз узнал их.

Он вышел вслед за парой, проследил, как они садятся в тёмно-фиолетовый «Форд Мондео». По номеру можно было вычислить владельца машины, а через него выйти на его приятелей, занимающихся странными делами.

4

Став начальником нового Центра психофизических технологий, созданного на базе отдела ИПФ, и получив звание полковника, Вьюгин резко изменил образ жизни, большую часть времени пропадая на работе. Правда, на семейном плане это не сказалось, потому что семьянина из Афанасия не получилось. Хотя и не по его вине.

После того как чекисты разоблачили и взяли Симу, подругу Лики, та потеряла вдруг к Афанасию всякий интерес. Сбитый с толку, он много раз пытался объяснить Лике, что Сима – самый настоящий шпион, работает на иностранную разведку, и жалеть её не стоит, но успеха не добился. Лика принимала его холодно, о совместной жизни не заговаривала, а когда Сима покончила с собой – выпрыгнула с пятого этажа во время допроса (Афанасий имел глупость рассказать Лике об этом) – и вовсе перестала звонить и отзываться на звонки.

Когда он осознал своё поражение и поделился эмоциями с главой «Триэн» Олегом Харитоновичем Малаховым, деятельность которого требовала от сотрудников высокой концентрации психических сил, Олег Харитонович ответил:

– Ты должен разбираться в людях, майор.

– Полковник, – криво улыбнулся Афанасий.

– Поздравляю. Твоя Лика не была запрограммирована забугорными спецами, однако наверняка получила от Симы некие обещания.

– Какие?

– Подумай сам. С чего это она потеряла к тебе интерес?

Афанасий честно подумал.

– Не знаю, что она могла обещать. Лика звонила мне даже в Северодвинск… и в Углегорск, на космодром.

– Именно в те дни, когда нашим врагам требовалась информация по спуску подлодки на воду и старту «Руси». Сима была уже завербована агентами АПГ, через неё они и узнавали о том, где ты работаешь.

Афанасий сжал зубы. Координатор «Триэн» был прав. Но и догадаться, что Сима пообещала Лике за сведения о друге, майоре ФСБ, было трудно.

В мае отдел переехал в отдельное здание на улице Народного Ополчения, а в июне Афанасий помог Олегу Харитоновичу встретиться с бывшим начальником отдела ИПФ.

Войнович к этому времени уже был заместителем директора ФСБ и возглавлял УСП – Управление стратегического планирования. Склонить его на сторону «Триэн» было исключительно важно, так как с приобретением такого ценного сторонника система борьбы с Поводырями человечества переходила на гораздо более высокий уровень.

С Олегом Харитоновичем Войнович встречался трижды, прежде чем осознал важность деятельности «Триэн», после чего дал согласие работать на систему и получил доступ к базе данных системы, а потом начал принимать участие в стратегически важных мероприятиях.

С Афанасием он теперь общался регулярно, что в принципе объяснялось вполне обоснованными рабочими связями. Центр психофизических технологий регулярно занимался мониторингом пси-загрязнений России, и его выводы помогали ФСБ выявлять источники «заразы» – иностранных агентов и коррумпированных чиновников высших эшелонов власти гораздо быстрее.

Двадцать четвёртого июля, после сообщения от Романа о происшествии в Пскове, Афанасий загорелся желанием включить этот древний город в список контролируемых Центром и позвонил Войновичу.

– Не суетись, – остудил его пыл генерал. – Если мы там засветимся, АПГ поймёт, что мы для чего-то мониторим Псков, и прошерстят его со своей стороны. А в городе твой Волков.

– Понял, – сконфузился Афанасий.