«Г. Евгений де Роберти: Социология. СПб. 1880 г.»

«Г. Евгений де Роберти: Социология. СПб. 1880 г.»
Виктор Александрович Гольцев

«Книга г. де-Роберти уже вызвала отзывы нашей печати и отзывы эти неблагоприятны сочинению. К крайнему сожалению, мы должны в свою очередь недружелюбно приветствовать автора «Социологии». Первый упрек наш заключается в том, что г. де-Роберти неясно определил себе, к какому классу читателей он обращается. Для людей, знакомых с лучшими, по крайней мере, сочинениями западно-европейской литературы по общественной науке, в книге г. де-Роберти много балласта. Для других читателей в «Социологии» много непонятного. Второй упрек относится к растянутости и неточности изложения. В книге, посвященной, главным образом, методологическим вопросам, каждое слово должно быть строго взвешено…»

Виктор Гольцев

«Г. Евгений де Роберти: Социология. СПб. 1880 г.»

Книга г. де-Роберти уже вызвала отзывы нашей печати и отзывы эти неблагоприятны сочинению. К крайнему сожалению, мы должны в свою очередь недружелюбно приветствовать автора «Социологии». Первый упрек наш заключается в том, что г. де-Роберти неясно определил себе, к какому классу читателей он обращается. Для людей, знакомых с лучшими, по крайней мере, сочинениями западно-европейской литературы по общественной науке, в книге г. де-Роберти много балласта. Для других читателей в «Социологии» много непонятного. Второй упрек относится к растянутости и неточности изложения. В книге, посвященной, главным образом, методологическим вопросам, каждое слово должно быть строго взвешено.

Во вступлении к сочинению, г. де-Роберти говорит о задаче социологии, её методах, о нравственности и праве, об альтруизме и, о многом другом. Капитальнейшие вопросы, здесь, задеваются и перепутываются к прямому вреду для читателей. «Что такое нравственность, или так называемые всеобщие начала нравственности и проистекающее из них право, как не своеобразный осадок сложных общественных процессов, как не более или менее бессознательное отражение или отголосок сокровенных законов общественной организации?» спрашивает г. де-Роберти (стр. 10). «Всякое нарушение таких законов, говорится далее на той же странице, ощущается как нечто нравственно-неприятное или ненормальное: как дурной или безнравственный поступок, как несправедливость, наконец, как преступление. Все это – видоизменения одного и того же основного явления». «Право является здесь, как естественный продукт нравственности» (11). В действительности, дело вовсе не так просто, как кажется это г. де-Роберти, и его беглые заметки ни сколько не проливают нового света на вопросы о происхождении и содержании нравственности и права; а потому лучше бы, по нашему мнению, и не задавать этих вопросов.

Г. де-Роберти склонен, иногда, игнорировать чужия мысли. «Лучшим определением нравственности едва-ли не будет назвать ее гигиеною общественного союза. Требования нравственности разнятся от требований гигиены только тем, что они обращены к охранению не индивида, а всего союза» (11–12). Доктор Клавель уже давно и обстоятельно развил эту мысль (Clavel; La morale positive, Paris, 1873, см., например, 15, 93, 94 и многие другие страницы). В другой главе, г. де-Роберти толкует о месте психологии в ряду наук и высказывает, как оригинальный, взгляд, уже давно нашедший себе прекрасное выражение в «Вопросах о жизни и духе» Льюиса (русский перевед, 1875, т. I, стр. 161, 163, 164, 168 и др.).,

Вторая глава сочинения г. де-Роберти занята вопросом о методе в социологии Эта наука употребляет описание, как метод научного исследования (29). В следующей главе автор вступает в длинные рассуждения об абстрактных и конкретных науках, показывает неправильность отожествления последних с науками описательными. «Конкретная наука есть наука синтетическая, задающаяся целью воссоединить вновь то, что было предварительно разрознено науками аналитическими или отвлеченными; я говорю науками, а не наукою, потому что это различие имеет в данном случае огромное значение». Автор вступает далее в довольно наивную беседу с читателем, задаваясь вопросом: «возможно ли восстановить самое простое конкретное явление с помощью одного, хотя бы и основного свойства вещества?» (46). Настоящий тип конкретной науки представляет геология. «Конкретные науки, читаем мы далее, суть всегда исключительно науки продуктов, а не факторов или элементов, и только в этом смысле они и могут называться синтетическими, в противоположность наукам аналитическим или отвлеченным» (49.)

Г. де-Роберти переходит потом к определению места социологии в ряду других наук и защищает (старыми аргументами, главным образом) Контовскую классификацию от нападения Спенсера. Что касается до внутреннего деления социологии, то здесь автор справедливо рекомендует крайнюю осторожность. Сам г. де-Роберти считает целесообразных раздвоить науку об обществе на естественную историю (общества) и естественную науку явлений (общественных). Г де-Роберти придает этому раздвоению социологии слишком большое значение. Надобно заметить, что и в настоящем случае автор разбираемого сочинения несколько запоздал с своим взглядом (для русской публики, так как труд г. де-Роберти по-французски печатался ранее). Один из наиболее талантливых молодых русских ученых, г. Коваленский, развил ту же мысль гораздо проще, яснее и короче в своей брошюре: «Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права», Москва, 1880.

В главах, посвященных вопросу об отношении социологии к биологии и психологии, интересны только довольно основательные нападения на злоупотребления, так называемою, реальною аналогиею. Мнения Шеффле и других ученых, которые видят в обществе организм в буквальном смысле, не без успеха опровергаются г. де-Роберти. Мы не понимаем только ожесточенных нападений автора «Социологии» на монистические учения в виду следующей фразы г. де-Роберти: «психологические явления составляют только особое видоизменение отправлений жизни, отнюдь не обнаруживающее нового свойства материи и не представляющее нового осложнения в естественном ряду явлений» (98). Мы не говорим уже о противоречии этой мысли с взглядами г. де-Роберти на психологию. Заключаем нашу заметку указанием на то, что автор, как и многие другие позитивисты, суживает задачу философии. «Ни по другому пути, чем наука, ни впереди её – вот настоящий позитивизм». Смеем думать, что это не совсем настоящий позитивизм, но о таком вопросе нельзя говорить в библиографической заметке.