Псевдо

Псевдо
Виктор Крейг

На самом деле в моей голове нет Голоса… Тогда с кем ты разговариваешь? На самом деле Дикие – это плод моего воображения… Тогда кто съел Мужчину В Деловом Костюме? На самом деле я не видел Существ… Тогда кому ты обязан спасением? Я просто судмедэксперт, и мне нужно на дежурство…

ОНИ ЖДУТ

Лифт молчит. Его серые створки продолжают угрюмо на меня смотреть, храня за собой напрягающую тишину. Я нажимаю на кнопку во второй раз: из шахты не раздается ни единого звука. Мой палец снова оказывается на кнопке и с силой давит на нее – никакого отклика. И снова…

И снова, и снова, и снова… Результат не меняется.

Я могу закричать, ударить по створкам лифта, пнуть валяющуюся рядом бутылку из-под пива… Могу выпустить пар. Но все, что я себе позволяю – это тихий, прерывистый вздох.

Ты – хозяин своих эмоций.

Ты – повелитель своих действий.

Под ногами втоптанный в пол и покрытый слоем пыли лист бумаги с напечатанным текстом:

«ЛИФТ ВРЕМЕННО НЕ РАБОТАЕТ.

ПРИНОСИМ СВОИ ИЗВИНЕНИЯ ЗА ДОСТАВЛЕННЫЕ НЕУДОБСТВА».

Он от меня прятался и заставлял жать на кнопку. До этого момента. Теперь я тебя вижу.

В правом нижнем углу – частично стертая датировка объявления. Жильцы этого дома поднимаются на своих двоих уже почти три месяца.

Поднимаются вверх, пока жизнь катится вниз.

Ноги есть – дойдешь. Ног нет – твои проблемы.

День за днем.

Пахнет сыростью. Пахнет плесенью. Пахнет лужа в углу.

Четыре шага к лестнице. Расшатанные ржавые перила со скрежетом вздрагивают от моего прикосновения. Я одергиваю руку – не хочу создавать лишнего шума.

Идти и ничего не трогать – отличный план.

Первая ступенька…

Вторая…

Под туфлями хрустит сухая, осыпавшаяся со стен краска, смешанная с кусками штукатурки. Эхо «капитального ремонта».

Пятнадцатая…

Тридцать шестая…

Пятьдесят седьмая…

Переполненные окурками железные банки, засохшие следы от слюны и стойкий запах дешевых сигарет – украшение каждого этажа.

Насквозь пропитанные стены. Насквозь пропитанные легкие.

Восемьдесят девятая…

Не знаю, почему я решил, что если считать ступеньки, то подниматься будет проще. Глупость.

Доведи до конца то, что начал.

Сто двадцать шестая… Седьмой этаж.

Сверху доносятся женский плач и мужские голоса. Кто-то кашляет… Этот «кто-то» шумно набирает в легкие воздух, и подъезд содрогается от нового приступа кашля. Мокрота не хочет выходить. Я слышу характерные звуки. Я знаю, что нужно делать, но «кто-то» не знает.

Плач прекращается, берет передышку и становится еще громче. В нем нет ни отчаяния, ни боли, ни тоски. В нем нет эмоций. Оболочка, за которой прячется нечто страшное.

Ты тоже это чувствуешь.

Сто сорок четвертая… Восьмой этаж.

Я замедляю шаг и замираю: почти два десятка ступеней отделяют меня от места происшествия… Самая обычная дверь в самую обычную квартиру.

Они ждут тебя.

—

Мышцы на ногах ноют. Я нехотя преодолеваю последнюю ступеньку.

Сто шестьдесят вторая…. Девятый этаж. Выше только чердак.

Финиш. Но никакой красной ленты и аплодисментов. Даже оградительной полицейской ленты нет – ненужная роскошь. Кино врет. Книги врут.

Все врут.

Я вижу плачущую женщину. Сидит на бетонном полу рядом с лифтом. Сгорбившись и подтянув ноги к груди, она вздрагивает, словно от шепота настырного голоса в голове, который то и дело вламывается в беззащитное сознание.

Он пускает корни в подсознании.

Ярко-красный лак на ее заостренных ногтях резко выделяется на фоне блеклых тонов подъезда и домашней одежды соседей. Этот цвет… Он здесь лишний, он не вписывается в обстановку.

Как и я. Я тоже лишний… На подобных вызовах вся моя уверенность находится в довольно шатком положении. Сохранить баланс между профессионализмом и эмоциями – задача не простая, но выполнимая.

Пока что.

Несколько человек о чем-то тихо переговариваются, бросают взгляды на приоткрытую дверь одной из квартир, возле которой стоит мрачный полицейский. Невысокая старушка пытается успокоить женщину, поглаживая ее по голове и приговаривая, что все будет хорошо.

У нее не будет.

Седой мужчина лет сорока с прищуром смотрит сначала на мой чемодан[1 - Чемодан судебно-медицинского эксперта.], а затем на меня, при этом абсолютно не моргая.