Корни и кроны. Фрагменты истории Сибири в лицах одного сибирского рода (документальное историко-генеалогическое исследование)

Корни и кроны. Фрагменты истории Сибири в лицах одного сибирского рода (документальное историко-генеалогическое исследование)
Виктор Овсянников

Автор книги – архитектор, социолог, художник.Книга явилась результатом 40-летнего труда по изучению возникновения и развития красноярского рода Нашивошниковых – предков автора по отцовской линии – на протяжении более 400 лет. Автором впервые установлена связь рода Нашивошниковых с родом художника В. И. Сурикова. Удалось обнаружить неизвестные ранее сведения о роде Нашивошниковых-Суриковых с конца 16 века, а также происхождение сибирской фамилии Суриковых. Книга содержит нецензурную брань.

Корни и кроны

Фрагменты истории Сибири в лицах одного сибирского рода (документальное историко-генеалогическое исследование)

Виктор Овсянников

© Виктор Овсянников, 2019

ISBN 978-5-4496-2077-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Автопортрет 2018 (ВО)

Леса роняют кроны.
Но мощно под землей
Ворочаются корни
Корявой пятерней.

    А. Вознесенский[1 - А. Вознесенский. Антимиры (Избранная лирика). М., 1964, с. 123 («Кроны и корни»).]

1. Вместо предисловия. «О СКОЛЬКО НАМ ОТКРЫТИЙ ЧУДНЫХ…»

«… дистанция в триста лет, этот невообразимо долгий срок, на самом деле гораздо ближе, чем нам кажется. Цепочка поколений совсем коротка, она протягивается из современности в прошлое без особенного труда.»

    Б. Акунин.[2 - Б. Акунин. Сокол и ласточка. М.2009, с. 600—601]

Кто-то из великих сказал, что каждый человек может написать хоть один роман – о своей жизни. Пожил я славно и не мало. Чем только не занимался в разные годы! Как-то решил посчитать и оказалось, что в той или иной степени овладел не менее, чем тридцатью профессиями и видами деятельности. Писал воспоминания и дневники о некоторых интересных событиях и периодах жизни, о далёких путешествиях по Сибири и дальнему зарубежью, стихи и прозу. Писал и о близких родственниках, с которыми связано много ярких моментов, отложившихся в памяти. Но сейчас, когда времени для подведения итогов остаётся всё меньше, решил я сконцентрироваться не столько на себе, сколько на том, откуда я такой взялся, кто мои ближние и дальние предки, в которых я с удивлением обнаруживаю важнейшие черты моего характера, свой психотип и своё отношение ко многим жизненным проблемам. Вот и решил подытожить мои долгие изыскания своих корней, своих предков – упорных трудов почти сорокалетнего периода моей жизни, с долгими перерывами на иные занятия и увлечения.

Писал всегда трудно и нудно. В школе по прилежанию и чистописанию имел твердые «тройки». В лучшие годы своей научной деятельности каждая статья давалась с большим трудом. Придумаю оригинальную идею и начинаю обсасывать со всех сторон. Нанизываю на нее, как на новогоднюю елку, разные мыслишки и фактики, оснащаю логическими связями и вытягиваю гирлянду далеко идущих выводов. Долго мучаюсь над каждым предложением, подбирая подходящие слова и выстраивая нужные переходы от одной фразы к другой, от одной мысли к следующей. Иногда выходило неплохо. Многие мои статьи помнились в научных кругах: «А, так это тот самый Овсянников!».

Мы живём не только своей жизнью, но и жизнью близких и далёких предков наших. И вдруг осознаём, что являемся лишь одним из многих листиков на обширном родовом дереве. В каждом следующем поколении, с каждой очередной весной отрастают новые ветви, распускается нежная зелень листвы, пока родовые корни живут в нашей памяти…

Большинство людей не знает своих родовых деревьев, а в лучшем случае имеют довольно смутное представление о небольшом кустике с неведомой корневой системой. Хорошо тем, чей род знатный и знаменитый, им легче раскопать свои корни, проследить, как тянулся и развивался фамильный ствол с обозначенными на нём известными историческими персонами. Но это удел немногих. Мне в этом смысле сильно повезло и удалось сделать то, что большинству людей просто не по силам.

В моей работе по поиску близких и дальних предков практически не использовались архивные материалы (кроме публикаций в интернете), церковные метрики и т. п. Лишь однажды воспользовался любезной помощью красноярского краеведа Анатолия Игнатьевича Алёхина, который уточнил некоторые биографические данные моих удалённых предков. С близкими предками было легче. Несколько моих родственников оставили обширные и содержательные письменные воспоминания. Кое-что узнавал в личных разговорах и переписке. Но главным источником стало для меня множество исторических публикаций, старых книг, которые я прилежно штудировал многие годы в Ленинке, Исторической библиотеке и др.

Велик соблазн окунуться в далёкое от нас время и в по-прежнему не близкий от центральной России регион на стыке Западной и Восточной Сибири – юг нынешнего Красноярского края. Если до сих пор Сибирь полна экзотики, не ведома и не понятна многим жителям европейской части страны, и лишь некоторых, вроде меня, загадочным образом всегда притягивала к себе, то что говорить о той атмосфере исторической патриархальности и «дикости», по нашим просвещенным понятиям, в окружении по настоящему дикой, не тронутой человеком природы! А исторических сведений и достоверной этнографической информации о быте и нравах юга Сибири тех времен до нас почти не дошло. Литература и кинематограф, по-моему, даже не пытались адекватно оценить тот удивительнейший период отечественной истории в этих удивительных же по своей природной красоте местах, даже по меркам Сибири. Да что кинематограф, если даже надежных исторических сведений об этом крае – крайне мало (извиняюсь за тавтологию)! И это не только мое мнение:

«Минусинский край является частью Сибири, покоренной русскими позже всех других ее окраин… Не посчастливилось Минусинскому округу и в нашей историографии… По истории водворения русских в Минусинском крае в литературе ничего не имеется, если не считать нескольких общих фраз, большей частью, ошибочных…»[3 - Ватин В. А. Минусинский край в XVIII веке: Этюд по истории Сибири. Минусинск, типография А. Ф. Метелкина и Ко, 1913, с. 33.]

Всё началось очень неожиданно. Интересуясь местами обитания своих предков и чувствуя инстинктивную тягу к этим местам, я однажды случайно встретил и купил два толстых сборника Государственного Русского Географического Общества «Западная Монголия и Урянхайский край», составленных Г. Е. Грумм-Гржимайло. Бегло просматривая их, нахожу:

«Научное изучение Южно-Енисейского края до щек Енисея и Саянского водораздела к востоку и западу от этой реки началось почти одновременно с его занятием[4 - Под «занятием» этих мест русскими подразумевается их колонизация после во многом таинственного ухода оттуда в начале 18 века воинственных киргизских племен, о чем еще будет сказано ниже.], т.к. уже в 1716—1717 годах дети боярские Андрей Еремеев и Иван Нашивошников отправлены были вверх по реке Енисею для разных географических в нем разведок и для выбора мест, удобных для постройки острогов и караулов. Они составили первую карту этого края и при записке, содержащей его описание, представили ее красноярскому воеводе»[5 - Г. Е. Грумм-Гржимайло. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. 3, вып. 2, Л. 1930, с. 530. (по: В. Радлов. Сибирские древности. Материалы по археологии России. №15, СПб, 1894).].

Фамилия Нашивошников (или Нашивочников) сразу заинтриговала меня. Такая фамилия была у моего красноярского прапрадеда – Ивана Ивановича Нашивочникова. И хотя вскоре я узнал, что дочь Ивана Ивановича, Алевтина Ивановна Нашивочникова была «небогатой мещанкой», семейные предания (например, о подаренной Нашивочниковым царской шали) говорили о том, что они были знатного рода. А царские подарки вряд ли делались представителям мещанского сословия.

У меня, естественно, возникли вопросы: кто же такие «дети боярские», и не мог ли Иван Нашивошников из начала 18-го века быть моим предком?

Ответ на первый вопрос мне удалось найти достаточно быстро:

«Дети боярские, разряд мелких феодалов, появившийся на Руси в 15 веке. Дети боярские несли обязательную службу, получая за это от князей, бояр, церкви – поместья; не имели права отъезда. Дети боярские – потомки младших членов княжеских дружин („отроков“) или же измельчавших боярских родов. С образованием Русского централизованного государства большое количество детей боярских перешло на службу в Москву. В 15 – 1-й пол. 16 вв. наименование „дети боярские“ считалось выше звания дворян, часто происходивших от несвободных княжеских слуг удельного времени. В 16 в. дети боярские делились на дворовых (часть верхов господствующего класса) и городовых (провинциальные дворяне). Термин „дети боярские“ исчез в ходе реформ в нач. 18 в., в связи со слиянием служилых людей в один класс – дворянство»[6 - БСЭ, т. 8, с. 148.].

И началось. Я судорожно листал старые книги в поисках этой фамилии, связанной с Красноярском. И к своему удивлению находил много интересного и неожиданного.

Медленно продвигаясь вперед и задерживаясь на разных любопытных фактах и исторических аналогиях, я продолжал свои поиски и находил кое-какие полезные для себя сведения из истории Сибири, Красноярска и детей боярских.

«Сибирские боярские дети были потомки поселившихся в Сибири боярских детей, а потом в это звание были возводимыми воеводами, за отличие, нижние чины и даже крестьяне, служившие казаками, без исключения из оклада. Из боярских детей они повышались в звание сибирских дворян городовых, а уже из этого звания могли быть возводимыми в „дворяне по Московскому списку“. В указах Петра Первого лица этих состояний причислены все к казачьему сословию и запрещено принимать в эти состояния людей податного звания»[7 - В.А.Ватин. Минусинский край в 18 веке. Этюд по истории Сибири. Минусинск. 1913, с. 54.]

На рубеже 17-го и 18-го веков в Енисейской губернии, где находился Красноярск, «…служилые люди получали очень небольшое денежное жалование, но зато имели казенное хлебное и соляное довольствие, даже жалование штатным городским боярским детям было не велико…»[8 - Н.В.Латкин. Енисейская губерния, ее прошлое и настоящее. С.П. 1892, с. 425.] и составляло примерно 7 рублей, 2 пуда соли и вместо хлебного довольствия – пашня.

Все, казалось бы, подтверждало то предположение, что мой прапрадед Иван Иванович Нашивочников мог вполне быть прямым потомком «служилых людей», «красноярских детей боярских», «сибирских дворян городовых». А значит, мог быть и потомком другого Ивана Нашивошникова, одного из русских первопроходцев верховий Енисея.

Когда я просиживал многие дни в самой главной советской библиотеке, Ленинке, и старательно «раскапывал» крупицы сведений о тех временах, местах и людях, я поражался яркости, самобытности и почти полной неизвестности этих фактов, имен, характеров и поступков не только для обычного современного человека, но во многом и для историко-географической науки. Многие сведения, встречавшиеся в ранних источниках, терялись в более поздних и, видимо, мало интересовали современных исследователей. А какой пласт жизни людей и окружавшей их среды, какой простор для размышлений – аналогий и сопоставлений, исторического, социально-психологического и культурологического анализа и, бог знает, чего еще!

«Исторические изыскания» моих записок не стремятся уесть историков и краеведов Красноярска. Больше того – я могу ошибаться в деталях. Наконец, я не хочу наскучить тому, для кого история заурядного сибирского города неинтересна. Надеюсь, что кроме личного интереса к своим предкам моих детей, внуков и их потомков, кроме генеалогического интереса потомков других красноярских фамилий, встречающихся в тексте, моя книга будет полезна всем интересующимся сибирской историей и старым бытом. Без ложной скромности скажу, что мне удалось собрать много любопытнейших исторических фактов и подробностей, сейчас почти неизвестных или забытых.

Я пытаюсь восстановить утерянные связи между поколениями лишь одного мало примечательного рода. Не только родственные связи, а связи временнЫе, пространственные, средовые, черт характеров, нравов. Пытаюсь залатать дыры в небольшом лоскутке духовной материи, связывающем отрезок моей жизни с моими предшественниками. Надеюсь, что мой опыт, если он удался, будет интересен еще кому-нибудь.

Упокой, господи, души наших предков, близких и далеких, прямых и кривоколенных! В этой книге будет долгий рассказ о больших и малых героях, о рядовых и малоприметных фигурах длинного сибирского рода.

Чтобы понять логику произрастания моего «исторического древа», описать обнаружение его «корневой системы», мне придётся начать с того маленького исторического открытия, которое я сделал, не подозревая о его последствиях.

Как я упоминал выше, меня интересовали представители красноярского рода Нашивошниковых. Род этот был хорошо известен и упоминался во многих публикациях, прежде всего, в книгах и статьях маститого красноярского историка Геннадия Федоровича Быкони. Однако упоминания эти в его трудах 1970-90-х годов почти не касались начала 18-го столетия.

В некоторых публикациях я встречал скупые сведения о том, что в небольшом тогда городе Красноярске между длительными странствиями по Сибири проживал известный учёный и путешественник петровского времени, приглашённый в Россию немец Даниил Готлиб Мессершмидт. Я был уверен, что в узком кругу тогдашнего Красноярска визиты этой заморской знаменитости не могли не затронуть моих предков, как я тогда уже знал, не последних людей в городе. В поисках материалов о Мессершмидте, которых оказалось очень мало, я нашёл ссылку на его сибирские дневники, опубликованные тогда, увы, лишь в Германии и непереведённые на русский язык. До сих пор не перестаю удивляться, как такую замечательную книгу, очень ярко живописующую сибирский быт начала 18-го века, так долго не переводили на русский язык![9 - Из изданных сочинений автора 20—30 лет назад было известно единственное: «Forschungreise durch Sibirien 1720—1727», v. 1—4, B., 1962—68, что в переводе с немецкого означает «Экспедиция по Сибири в 1720—1727 годах», в 4-х томах, изданное в Берлине в 1962—68 гг. (дальше будут приводиться цитаты из этого труда в моём переводе с немецкого языка – ВО)]

Разыскав эту книгу, просматривая её и читая в меру моего тогдашнего очень скромного знания немецкого языка, я стал обнаруживать знакомые фамилии. Не стану сейчас подробно останавливаться на заинтересовавших меня фрагментах текста этой книги – они будут приведены позднее при описании периода 20-х годов восемнадцатого века жития моих предков – скажу лишь о главном и самом удивительном.

До этого мне встречались небольшие выдержки из этого труда, переведённые на русский язык и опубликованные в работе Г.Ф.Быкони. Из них следовало лишь то, что немец-путешественник в короткие периоды своего пребывания в Красноярске жил в доме, принадлежащем большому уже тогда семейному клану Суриковых. Каково же было моё удивление, когда я, читая первоисточник, увидел, что Илью, своего хозяина, Мессершмидт сначала называет Суриковым, потом Нашивошниковым-Суриковым, и, наконец, Ильёй Нашивошниковым!

Этот загадочный факт оказался первым признаком того, что красноярские роды Нашивошниковых и Суриковых соприкасались и, как оказалось, довольно тесно. Мне, не чуждому изобразительному искусству, было приятно, что к знаменитому русскому художнику я имею, хоть и отдалённое, но некоторое отношение.

Теперь о последствиях этой и некоторых других моих находок. Миновал двухтысячный год, у нас наступил 21-й век, а события трёхсотлетней давности не давали мне покоя. Исчерпав практически все доступные мне тогда исторические источники, я решил обратиться за помощью к безусловному авторитету в сибирской и, особенно, красноярской истории – Геннадию Федоровичу Быконе. Обратился к нему не с пустыми руками. Кроме моих многолетних изысканий с найденными фактами, цитатами из разных источников и собственными размышлениями, я послал ему уникальные воспоминания моей двоюродной бабушки Е.И.Яворской (Овсянниковой), касающиеся событий, обстановки и быта Красноярска второй половины 19-го века. И, конечно, задал ему много вопросов, касающихся рода Нашивошниковых.

Вот это первое письмо Быконе:

Уважаемый Геннадий Федорович!

Следуя нашей предварительной договоренности по телефону, я собрал все имеющиеся у меня материалы, касающиеся красноярских Нашивошниковых. По ходу текста я изложил возникшие у меня вопросы. Прекрасно понимаю, что ответить на них не очень просто и в ряде случаев, наверное, невозможно, но любые Ваши соображения по этому поводу для меня очень важны. Я не знаю большего авторитета в этой области, чем Вы. Если у Вас «под рукой» имеются еще какие-нибудь материалы на интересующую меня тему, и Вы можете мне о них сообщить, я был бы весьма за это признателен.

Заранее благодарю Вас и приношу свои извинения за причиненное беспокойство. Если могу быть Вам в чем-то полезен – я всегда к Вашим услугам.

С глубоким уважением и признательностью
Виктор Овсянников.