На службе Отечеству!

Однако есть пример, когда не «полковник» даже и не «поручик», а рядовой стал «маршалом»: артист Сергей Бондарчук, сыграв роль Тараса Шевченко в одноименном фильме, сразу получил звание народного артиста СССР. И разве Сталин здесь ошибся?

Ворошилова критик объявил малограмотным, а Тимошенко и Буденного – вообще неграмотными. Какая лихость! Но я думаю, что они, не говоря уж о военном деле, даже литературу и русский язык знали лучше Сарнова. Уверен, что никто из них не написал бы, как он, о Мандельштаме и его жене, которых конвойные сопровождали в ссылку, так: «двое разнополых (!) людей под конвоем трех солдат». Тут хочется спросить: «А солдаты были однополые или разнополые?» Никто из маршалов не сказал бы, как он, «обмундиренные генералы» или «цивильное (вместо «мирское») платье митрополита», никто из них не употреблял слов, смысла которых, как он, не знал, и уж, конечно, ни один не стал бы глумиться над знаменитым партизанским командиром дважды Героем Советского Союза, не кончавшим Литературный институт, который однажды будто бы допустил орфографическую ошибку в слове «читал». Тем более, что над этим уже всласть похихикал раньше писатель Г.Бакланов, и Сарнов трусит по чужому следу…

С.М. Буденный, как известно, с двадцати лет, т. е. с 1903 года, служил в армии, там не было лекций профессора Асмуса по эстетике. Но вот что все же сказано в его аттестации 1921 года: «Прирожденный кавалерист-начальник». Я не слышал, чтобы о Сарнове кто-то сказал, что он прирожденный критик. Дальше: «Обладает оперативно-боевой интуицией». А где у Сарнова интуиция, если он даже известные цитаты из Пушкина и Шолохова приводит неверно? Дальше: «Кавалерийское дело любит и хорошо знает». А что Сарнов любит и знает хорошо? Ну, Галича («Знаменитый!»), Войновича («Замечательный!»), Алешковского («Прекрасный!»), Жаботинского («Мировая история идет не по Ленину – по Жаботинскому»), а также, разумеется, Израиль («Песок, на котором возвел свое национальное государство Израиль, стал камнем»).

Что дальше? «Недостающий общеобразовательный багаж С.М.Буденный усиленно и основательно пополнил и продолжает самообразование». Тогда ему было 37 лет, а позже, пополняя помянутый багаж, он окончил Особую группу при Военной академии им. Фрунзе. А Сарнов, как мы видели и еще увидим, из рук вон плохо пополнял свой багаж после окончания средней школы, а к старости многое и растерял из него. Наконец: «Буденный с подчиненными мягок и обходителен». Даже с подчиненными! А упоминавшийся выше герой-партизан в подчинении у Сарнова никогда не находился, но критик считает возможным вместе с Баклановым поглумиться над покойным героем.

Ну, а в итоге почти семидесяти лет своей службы в русской армии и участия во многих войнах Буденный был награжден четырьмя Георгиевскими крестами, четырьмя Георгиевскими медалями, стал Маршалом Советского Союза, трижды Героем, кавалером ордена Суворова первой степени, восьми орденов Ленина, шести орденов Красного Знамени и многих других наград. А Сарнов? Где его хоть какие-то медальки, звания, премии, наконец, аплодисменты? Как получил при окончании института одну литературную лычку, так с ней пятьдесят лет и ходит. Видимо, этим и объясняется тот странный факт, что критик особенно взъелся на Семена Михайловича, почившего в бозе более тридцати лет тому назад. В последней книге, как уже сказано, объявил покойника совершенно неграмотным, а в предыдущей не поскупился даже на отдельную клеветническую байку о нем.

* * *

Рассказывает, будто критик Г. Мунблит… Что за Мунблит? А тот самый, которого в свое время учил уму-разуму Шолохов, и сосед Сарнова по подъезду из квартиры 122 (соседи у него главный источник знаний и впечатления бытия). Будто бы этот Мунблит, впервые придя по какому-то делу к знаменитому адмиралу Ивану Степановичу Исакову, увидел у него в кабинете портрет Буденного и вопросил:

– Почему у вас здесь висит этот портрет?

Адмирал на такую бесцеремонность мог бы ответить пришельцу: «А какое ваше собачье дело? Мой кабинет – что хочу, то и вешаю. В чужой монастырь…» Но Иван Степанович сдержался и вежливо сказал будто, что это подарок самого Буденного. «Казалось бы, – пишет Сарнов, – вопрос исчерпан. Но не таков был Мунблит». Он продолжил свое хамство:

– Дело в том, что у нашего брата-литератора свой счет к этому человеку. Мы не можем простить ему Бабеля.

Во-первых, какое дело адмиралу до каких-то неизвестных братьев? Еврейских, что ли? Так бы и сказал. Пусть не вешают у себя портреты маршала, а ему-то что до них. Во-вторых, что же такое ужасное Буденный сделал с Бабелем, после чего его невозможно братьям простить даже спустя много лет, – голову снес шашкой на всем скаку или отправил в лагерь? Да нет, оказывается, в начале 1924 года он выступил в журнале «Октябрь» с резкой критикой повести Бабеля «Конармия». Так ведь тот написал свою повесть, побывав в Первой Конной журналистом, а Буденный был создателем и командующим легендарной армии. Это что, лишало командарма права на критику книги? Кто лучше знал армию – ее создатель и командующий или корреспондент?

Дело в том, пишет младший брат Сарнов, что Буденный «изничтожил» книгу старшего брата Бабеля. Книгу запретили, что ли, не издавали? Ничего подобного! В ее защиту выступил сам Горький, и не где-нибудь, а в «Правде». И с 1926 года по 1933-й «Конармия» переиздавалась 7 раз отдельной книгой и дважды в 1934 и 1936 годах включалась в сборники. Другие писатели могли об этом только мечтать. Но Сарнов обо всем этом – ни слова.

Что же было у брата Мунблита с Исаковым дальше? Автор сообщает, что тот «провел пропагандистскую работу» с адмиралом. О, это братья умеют! Разыскал где-то статью Буденного, притащил и «заставил прочесть, буквально ткнув адмирала носом». Подумать только, дело-то кончилось вполне благополучно, даже весьма успешно для писателя, и прошло уже лет 30—40, а Мунблит все не может забыть и успокоиться, землю роет. Но – «адмирал никак не прореагировал».

Прошло какое-то время, брат Мунблит опять у адмирала и видит, портрета нет, и он «с чувством глубокого удовлетворения» будто бы сказал:

– Я вижу, мой рассказ все-таки произвел на вас впечатление.

– Нет, я снял портрет не поэтому.

– А почему же?

– Семен Михайлович утверждал (!), что у него было четыре Георгия, но оказалось, что это липа. Я не счел возможным держать в своем кабинете портрет этого человека.

Поразительно! Ведь если средний брат пылал ненавистью к Буденному и мстил ему спустя лет 40 после его статьи, то младший так же пылает и клевещет, когда прошло уже почти 80 лет. Какая неуемная злобность!.. Нам при нашей русской кротости не понять это.

* * *

И.С. Исаков умер в 1967 году. С.М. Буденный – в 1973-м. Я решил позвонить Мунблиту, но, оказалось, что и он не так давно преставился. Как почти во всех байках и побасенках, что Сарнов рассказывает, в живых остался он один. Тогда, негодуя за клевету на покойного маршала, я раздобыл фотографию Буденного, где он был в 1916 году запечатлен со всеми крестами и медалями, и послал любезному однокашничку по Литературному институту с письмецом, в котором советовал: «Повесь, Беня, у себя этот портретик С.М. Буденного и молись на него ежедневно утром и вечером, как на своего спасителя, и проси у него прощения».

Скажите на милость, можно после такой подлой клеветы литературной штафирки на славного русского маршала верить ей хоть на три копейки и уважать хоть на пятак? Даже притом, что перепечатать свое вранье в новой книге, где много перепечаток, брат Бенедикт не решился…

К месту будет добавить, что Буденный получил даже не четыре креста, а пять.

Он рассказывает в своих воспоминаниях «Пройденный путь» (М., 1958): «За бой под Бжезинами все солдаты моего взвода были награждены медалями «За храбрость», а меня наградили Георгиевским крестом 4-й степени». А позже, говорит, произошла ссора с вахмистром Хестановым, который «пнул мне в лицо кулаком. Не стерпел я обиды, развернулся и ударил Хестанова. Он упал и долго лежал неподвижно. Солдаты молчали, пока кто-то не предложил свалить вину на коня Испанца».

А дальше произошло вот что:

«Полку приказано было выстроиться в каре. На середину вынесли штандарт. И вдруг я слышу команду:

– Старшему унтер-офицеру Буденному на середину полка галопом, марш!

Адъютант полка зачитал приказ по дивизии, что я подлежу полевому суду и расстрелу.

– Но, учитывая его честную и безупречную службу, решено под суд не отдавать, а ограничиться лишением Георгиевского креста».

Это, дорогой, посерьезней, чем твое исключение в Литинституте из комсомола в 47-м году. Никакой вахмистр Хестанов тебе по физиономии не врезал и расстрел тебе не грозил, хоть ты и намекаешь на что-то подобное, да и восстановили вскоре. А сейчас ты сам в роли вахмистра Хестанова, только тот один раз ударил молодого унтер-офицера, а ты без конца плюешь на могилу старого маршала.

Вновь крест 4-й степени Буденный получил на Кавказском фронте в бою за город Ван, во время которого его 3-й взвод 5-го эскадрона 18-го Северского драгунского полка захватил батарею из трех пушек; Георгия 3-й степени Семена Михайловича наградили за участие в нескольких атаках под Менделиджем; 2-й степени – за 22-дневный рейд по тылам противника; наконец, 1-й степени – за ночную разведку, во время которой было взято в плен шесть турецких солдат. А высокие советские награды были естественным продолжением и развитием этих Георгиевских…

А вы-то с Мунблитом сколько пушек захватили, сколько турок в плен взяли? Вы только по тылам Советской истории шастаете… Впрочем, возможно, что лгал здесь Мунблит, а Сарнов выступил в роли хранителя и популяризатора грязной лжи. Разделение труда между братьями…

После убийства в сентябре 1911 года русского премьер-министра Столыпина евреем Богровым отец убийцы публично заявил, что гордится сыном, а В. Розанов в декабре 1912 года писал в письме М. Гершензону: «После Столыпина у меня как-то все оборвалось к ним (евреям). Посмел ли бы русский убить Ротшильда или вообще «великого из них».

И вот спустя 90 лет еврей срывает четыре Георгиевских креста с покойного русского героя. Как я, интернационалист, могу к этому относиться? И представьте себе, вместо того, чтобы встать на защиту национальной чести, ему помогают в подлом русофобском деле русские работники издательства: О. Разуменко, З. Буттаев, М. Сартаков, Р. Станкова… А посмел бы русский, допустим, сорвать две Золотых Звезды с покойного генерал-полковника танковых войск Давида Абрамовича Драгунского, дескать, дали не по заслугам, посодействовал брат Мехлис и т. п.? Если бы и сыскался такой негодяй, перед ним несокрушимой стеной встали бы те же станковы-сартаковы, разуменко-буттаевы…

* * *

После фекальной попытки относительно Буденного и других наших маршалов Сарнов, естественно, попытался проделать то же самое с почетными званиями нашей страны: «Слово «герой» стало официальным званием: «Герой Советского Союза», «Герой Социалистического Труда». Введение такого звания уже самой процедурой его присвоения предполагало, что героем человека можно назначить». Да, конечно, можно «назначить», но – после того, как человек совершил нечто героическое. Тут поражает не столько злобность ума, сколько его бедность, полная неспособность к аналогиям и ассоциациям: ведь во всем мире существуют подобные почетные звания! Например, английская королева взяла и назначила супруга Галины Вишневской – рыцарем. Она присвоила ему звание «Рыцарь Британской империи». Чего ж Сарнов молчал? Почему не вышел с Мунблитом на Красную площадь с плакатом «Долой назначенных рыцарей!». Чего молчал и когда звание Героя давали Михаилу Ромму, Сергею Юткевичу или Даниилу Гранину?

Тут же читаем, что звание Героя у нас давалось «далеко не всегда заслуженно». Ну, об этом не тому судить, кто не имеет даже медальки «Восьмисотлетие Москвы». Но, конечно, бывало и так, что незаслуженно. Так где ж этого не бывает! И в Союз писателей, случалось, незаслуженно принимали и даже на работу в «Пионерскую правду». У Бога всего много…

Но вот началась Великая Отечественная война. Что об этом у Сарнова? Он прежде всего заявляет, что никакой организованной эвакуации населения не было. Как язык не отвалится! Ведь сам-то, как пишет, с папочкой и мамочкой тотчас оказался где-то за Уралом… Совет по эвакуации был создан 24 июня, на третий день войны. К лету 1942 года немцы захватили территорию, на которой проживало, как сказал Сталин в знаменитом приказе №227, более 70 миллионов человек. Целая Германия! Эвакуировать всех было просто невозможно, однако почти 10,5 миллиона все же эвакуировали, в том числе из приграничных западных областей: из Прибалтики – 120 тысяч, из Молдавии – 300 тысяч, из Белоруссии – 1 миллион, а также из Москвы – 2 миллиона, из Ленинграда – 1,7 миллиона и т. д. Да еще 2593 промышленных предприятия, из них 1523 крупных, таких, как Харьковский дизельный и Харьковский тракторный, важнейшие цеха Кировского, заводов «Серп и молот», «Электросталь», «Гомсельмаш», «Запорожсталь», агрегаты Днепрогэса и т. д. Да еще – 145 вузов, 66 музеев только из РСФСР, десятки библиотек, театров и т. д. Да еще 2,4 млн. голов крупного рогатого скота, 5,1 млн. овец и коз, 0,2 млн. свиней, 0,8 млн. лошадей (Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия. М., 1985, С. 801—803). Ничего подобного мировая история не знала.

13 декабря 1941 года Александр Фадеев докладывал Сталину: «Все писатели и их семьи (271 человек) были лично мною посажены в поезда и отправлены из Москвы 14 и 15 октября… Учтите, что свыше 200 активных московских писателей находятся на фронтах, не менее 100 самостоятельно уехало в тыл за время войны и 700 с лишним членов писательских семей эвакуированы в начале войны» (Власть и художественная интеллигенция. М., 1999. С. 476). Кто был впереди всех, мы теперь знаем.

Сарнов пишет: «Оставались многие. В том числе и евреи, не верившие советской пропаганде. Они были уверены, что слухи об антисемитской политике гитлеровцев сильно преувеличены. Все они, конечно, погибли». Так надо было верить советской пропаганде. Тем более что Гитлер находился у власти уже девятый год, и о его антисемитской политике были не слухи, а достовернейшие сведения. О ней, кстати, во весь голос кричали и советские фильмы «Профессор Мамлок», «Болотные солдаты», «Карл Бруннер», «Семья Оппенгейм», которые поставили по произведениям Фейхтвангера и других немецких евреев наши евреи: Е.И. Славинский, Г.Л. Рошаль, Г. М. Рапопорт, А.И. Минкин, – а евреи же, оказывается, им и не верили. Вот публика!

«Погибли мои бабка и дед, – пишет мемуарист. – Они жили не так близко от границы и вполне могли уехать. Но дед сказал, что помнит немцев по прежней войне. Это культурные люди, и бояться их нечего. На все уговоры он отвечал: «Что я, немцев не знаю?» Смерть их была ужасна: рассказывали, что после расстрела нацистами местных евреев несколько суток шевелилась земля…» Ну, шевелящаяся земля это избитый газетный штамп, однако же – царство им небесное, и еще хорошо, что внук не объявил их жертвами культа личности.

Впрочем, в другом месте книги он, видимо, проникшись дедовской верой в культурность немцев, все-таки снимает с нацистов ответственность: «В сорок втором деда и бабку убили. Считалось, что немцы. Но на самом деле, скорей всего, те самые мужички – «богоносные, достоевские». То есть русские. Спи спокойно, рейхсфюрер Гиммлер. У брата Бенедикта к тебе никаких претензий.

* * *

Итак, война идет, наши дела плохи, и Сталин, говорит наш историк, в отчаянии и страхе «вернул из лагеря Рокоссовского. И даже будто бы пошутить при этом изволил: нашел, мол, время сидеть». Да, Рокоссовский с 17 августа 1937 года находился под следствием, но Сталин, конечно, и не знал этого комдива (генерал-майора), одного из 993 довоенных генералов. А освободили его, восстановили в звании и вернули все награды не после драматического начала войны, а еще 23 марта 1940 года. И тут же назначили командиром 9-го механизированного корпуса. Как жаль, что Сарнов не служил там хотя бы каптенармусом.

Нет, он трудится писарем, опять берется за наших маршалов: «В первые же месяцы войны обнаружилась полная профессиональная несостоятельность всех советских маршалов… Ворошилов, Буденный не могли воевать с танками Гудериана, оказались вдруг профнепригодными». Этот литературный профессионал рассуждает о профессионализме военном, не подозревая даже о том, например, что Ворошилов с «танками Гудериана» не встречался… А что ж он молчит, допустим, о маршале Рыдз-Смиглы, а также о Кутшебе, Стахевиче, Шиллинге и других генералах Польши, которые командовали так профессионально, что правительство на шестой день войны бежало из Варшавы в Люблин, а еще через десять дней – в Румынию? Ведь у них все-таки была миллионная армия против полуторамиллионной у немцев. А каков профессионализм голландских и бельгийских военачальников, первые из которых капитулировали на четвертый день сражения, а вторые на седьмой день сдали свою столицу? А каковы их профессиональные короли и королевы, моментально оказавшиеся в Лондоне.

Наконец, что ты, инвалид, скажешь о профессионализме французских и английских генералов да адмиралов, если у немцев было 136 дивизий, а у союзников в целом все-таки 147 и к тому же они имели восемь месяцев для подготовки отпора, однако уже 12 июня, на 3З-й день битвы, генерал Вейган объявил Париж открытым городом, и 14-го немцы туда припожаловали? У тебя к союзникам никаких претензий? Или ты считаешь, что верх профессионализма – вовремя объявить столицу открытым городом? Хоть бы напомнил им, что у нас одна Брестская крепость продержалась дольше, чем их Париж, а Одесса – в два раза дольше, чем Париж, Брюссель и Амстердам вместе взятые.

А как думаешь, дружок, когда 5 декабря советские маршалы и генералы начали гнать от Москвы немецких генералов и фельдмаршалов, то за что Гитлер спешно отправил кого в отставку, кого в запас – и командующего группой армий «Центр» фельдмаршала Бока (18 декабря), и главнокомандующего сухопутными войсками фельдмаршала Браухича (19 декабря), и твоего Гудериана, командующего 2-й танковой группой. Не оказались ли все они профнепригодными? А с февраля 1941 года, когда мы продолжали гнать немцев на запад, по сентябрь 1942 года, когда терпел крах план захвата Сталинграда, Гитлер уволил из действующей армии еще 66 генералов. Вот сколько у него оказалось профнедотеп! А ты молчишь, тебя это не волнует…

Некоторые военачальники заслужили особого внимания автора. Вот что пишет, например, о генерале армии И.Е. Петрове: «Он был легендарным командующим хотя бы уже только потому, что один из всех командующих фронтами не был маршалом». Один из всех… Ах, Беня!.. Ну, кто тебя за язык тянет?.. Если бы речь шла о конце войны, то и в ту пору фронтами командовали Черняховский и Баграмян – не маршалы, а генералы. А Петров за неудачу в наступлении тогда был снят с командования 4-м Украинском фронтом и в апреле 1945 года назначен начальником штаба 1-го Украинского. В течение же всей войны фронтами в большинстве случаев командовали не маршалы, а как раз генералы, начиная с Жукова, Конева, Рокоссовского, первый из которых стал маршалом в январе 1943 года, второй – в феврале 1944-го, третий – в июне 1944-го. А Петр Петрович Собенников командовал Северо-Западным фронтом в звании генерал-майора. Ведь обо всем этом не трудно же было навести справку, но Сарнов так привык, после сытного обеда ковыряя в зубах, повсеместно обличать непрофессионализм и неграмотность, так обленился еще в «Пионерской правде» и так доволен собой и своими познаниями, что уже и не понимает положения, в которое ставит себя, как всезнайку.

А ведь он тут еще и антисталинскую идейную базу пытается подвести: «Петров не был маршалом не случайно. Когда фронт наступал, Сталин отстранял его и назначал другого командующего. Потому что при наступлении людские потери всегда очень велики, и Петров всякий раз доказывал, что наступление плохо подготовлено: он жалел людей. Когда же фронт переходил к обороне (при обороне потери не так велики, как при наступлении), – командующим снова назначался Петров».

Всю эту чушь критик сморозил только для того, чтобы внушить читателю: Сталин людей не жалел! А вот я пишу об этом и, значит, жалею. Но почему Петров не стал маршалом если уж не во время войны, то хотя бы после нее или после смерти Сталина, как Баграмян, Гречко, Еременко, Москаленко, Чуйков, – этого Сарнов так и не объяснил. Мозгов не хватило? Хоть бы у Войновича занял…