Градиент

– Есть!

Лейтенант спрыгнул на песок. Посмотрев на часы, негромко скомандовал:

– К бою! Автономное питание!

Солдаты вскочили с брезента. Через минуту затарахтел бензогенератор.

Радиостанция ожила. Скворцов смотрел, как майор уверенно настраивает передатчик, вращая черные ручки верньеров.

«А майор-то наш с аппаратурой не хуже меня управляется… и движения те же. Не иначе как наше РВКУС[7 - Рязанское высшее командное училище связи (прим. авт.)] кончал, хоть петлицах у него пушки… впрочем, особист любую эмблему может воткнуть…»

Два крошечных вентилятора создавали иллюзию прохлады.

Солнце прилипло к белесому небу и не хотело двигаться дальше.

Через сутки пути колонна подошла к подножию плоскогорья. Не останавливаясь, начали подъём. Лейтенант беспокоился за свою машину – ей такого раньше не доводилось…

Потихоньку одолели, вылезли наверх. Ни один «Урал» не подвел. Здесь, насколько хватало глаз, расстилалась баскалия – пустыня красного марсианского песка с редкими шарами шипастой травы да еще более редкими кустарниками из голых шишковатых веток. Кое-где торчали безлистные деревья-колючки. На севере, в дрожащем мареве, синели горы. Водители приспустили шины,[8 - В армейских «Уралах», для повышения проходимости, можно менять давление в шинах на ходу (прим. авт.)] и колонна пошла по песку, тяжело и медленно углубляясь в пустыню. Майор раскрыл планшет и сверился с картой.

Самолет жужжал вверху назойливой мухой. Лейтенант высунулся из окна и посмотрел в небо: «вот зараза…»

Вдали паслись антилопы с длинными рогами.

Темнота упала внезапно. Только что был день, и уже стала ночь. Повеяло прохладой.

Пропотевшее ХБ[9 - Хлопчатобумажная армейская форма (прим. авт.)] медленно и зябко высыхало.

Колонна шла по зыбким верблюжьим дорогам, и без дорог, пересекая туги[10 - Сухие русла сезонных рек], огибая грязные баллехи[11 - Понижения на плато, в которых скапливается дождевая вода.], видя в дрожащем воздухе то ли оазисы, то ли миражи. Когда «Уралы» подползли к подножию небольшого холма, каких уже встречалось множество, майор, сверившись с картой, скомандовал:

– Стоп! Глуши моторы!

До поселка Бохотлем оставалось десять километров. Вокруг росли кустарники из сухих бугорчатых веток. Пахло бензином и раскаленным песком. Американский самолет кружил в вышине.

Солдаты под командой прапорщика быстро соорудили высокий брезентовый навес на четырех телескопических мачтах. В его тень заехал «Урал», под чехлом которого оказалась буровая установка. Скрытая навесом от фотокамер самолета, она начала бурить в земле скважину, какие бурят под телеграфный столб. Песок осыпался вниз, но спиральный бур, сверкая победитовыми зубьями, упрямо погружался и поднимался, выкидывая его назад. Майор поглядывал на часы.

– Скворцов!

– Я, товарищ майор!

– Застебнитесь!

– Есть!

– Запускайте агрегат. Связь может понадобиться в любой момент.

– Есть!

Лейтенант взбежал по лесенке, хлопнул дверью «кунга». Ожил генератор, выбрасывая еле заметную струйку дыма.

Бур делал своё дело. Валик глинистой породы вокруг скважины становился выше. Рычание мотора буровой разносилось по пустыне. Майор мельком взглянул вверх – самолет кружил прямо над ними. «Ну, ты-то не услышишь. И не увидишь».

Когда солнце упало за горизонт, и зажглись светомаскировочные фары, майор забрался на подножку и что-то крикнул в ухо солдату-бурильщику. Тот кивнул головой, бур пополз вверх. Через минуту буровой станок улегся в походное положение. Солдат перебрался в кабину, «продернул» машину вперед, от скважины. В такую дыру телеграфный столб вошел бы по самые провода…

Майор зашел в кунг радиостанции, жестом выпроводил лейтенанта и закрыл за ним дверь. Передал шифрованное сообщение, получил ответ. Сбил настройку частоты, вышел наружу. Тихо сказал экипажам стоящих поодаль машин:

– Ребята, застебнитесь и действуйте…

Люди работали, подсвечивая фонариками. Первая расчехлённая машина оказалась обычным подъемным краном. Когда брезентовый тент второй был сброшен на песок и дуги сняты, фонари осветили что-то белое, бесформенное. В правом переднем углу кузова стоял толстый ребристый баллон с краном и манометром, а всю среднюю часть занимал сугроб настоящего холодного снега…

«Ни фига себе, – подумал Скворцов, – так вот откуда вода капала…»

Водители смотрели, разинув рты. Прапорщик и его ребята достали из третьей машины серые армейские валенки, трехпалые рукавицы и совковые лопаты. Двое солдат, забравшись в кузов, быстро выкидывали снег через открытый задний борт. Подарок Деда Мороза моментально таял на чёрном горячем песке.

Через несколько минут работы показался длинный деревянный ящик и тонкая трубка, что связывала его с баллоном. Майор забрался в кузов; круги света запрыгали по зелёной крышке и бокам ящика.

Надев рукавицы, майор сорвал две пломбы, открыл скрипучие защёлки. Повалил густой пар. Под крышкой оказался слой пенопласта. Майор снял его, обернулся к крановщику: давай! Заворчал мотор, и железный крюк уверенно опустился прямо в толстую рукавицу майора. Тот застропил его за рым кабель-троса, лежащего в ящике поверх длинного предмета, завернутого в хрупкий от запредельного холода брезент. Выше рыма виднелось неровное колечко сложенной куликовки[12 - Куликовка (жарг.) – складная штыревая антенна конструкции С. Куликова, состоящая из тросика с нанизанными на него алюминиевыми втулками. Трос натягивается с помощью специального механизма, и получается гибкий прочный штырь (прим. авт.)]. Еще одно «давай!», и крюк медленно пошел вверх. Брезент сломался с жестяным скрежетом; в клубах пара на кабель-тросе закачался чёрный цилиндр, похожий на кусок хорошо просмолённого телеграфного столба. В ярком свете фары было видно, как черноту цилиндра быстро скрывает белый иней.

Теперь телескопические мачты, держащие маскировочный навес, стали мешать – они не давали развернуться стреле крана. Навес пришлось убрать. Это заняло много времени – одну мачту заклинило. Хоть самолета и не было слышно, майор нервничал – здешняя ночь коротка.

Кран осторожно повернул стрелу. Цилиндр завис над скважиной. За несколько минут его шуба стала заметно толще. Майор махнул рукой, и цилиндр медленно опустился вглубь земли, оставляя вокруг отверстия быстро тающий снег.

Кран отъехал. Солдаты стали сгребать в скважину вынутую землю. Ту, что не вошла, разбросали вокруг. Бросив лопаты, они граблями выровняли песок. Майор посмотрел на часы и присел на корточки там, где была скважина. Было слышно, как щелкнул натяжитель куликовки. Солдаты принесли кустики с сухими бугорчатыми стволами и прикопали их. Вылили под корни несколько канистр драгоценной воды. Теперь даже вблизи невозможно было разглядеть торчащий в середине куста шишковатый прутик антенны.

Майор еще раз посмотрел на часы. Он быстрым шагом прошел к радиостанции, забрался в кунг и вынул из саквояжа шифровальную машину. В эфир ушёл короткий сигнал. В эту минуту никто в мире не знал, что в самом сердце Африканского Рога, на трехметровой глубине, внутри холодного цилиндра бесшумно сработал криогенный триггер[13 - Триггер – электронное устройство с двумя устойчивыми состояниями (прим. авт.)]. Двое солдат сняли ребристый баллон с кузова «Урала», отнесли шагов на двадцать, поставили в песок. Из кабины вылез прапорщик с автоматом в руке. Две короткие очереди прокатились по ночной пустыне. Баллон не взорвался, лишь окутался клубами пара. Солдаты подошли, положили баллон набок; из отверстий вытекли последние капли невесомой ледяной жидкости. Баллон принесли и забросили в кузов. Майор торопил.

Прилетевший чуть свет американец увидел лишь колонну, которая ползла назад, к морю.

«Поздно, дядя Сэм, – устало подумал Скворцов. Главное представление ты профукал… А солдатики, те, что с прапором, ой, не просты – никто даже бровью не повел, когда кучу снега увидели… Это здесь у них на погонах «СА[14 - Советская Амия (прим. авт.)]» красуется. На родине-то, небось, «ГБ[15 - Госбезопасность (прим. авт.)]» носят… Теперь в Союз уедут вместе с майором. И слава богу. Меньше начальников – меньше проблем. Эх, сейчас поспать бы…»

Температура воздуха на плоскогорье медленно пошла вверх и уже через неделю на несколько градусов превысила климатическую норму.

Дружба? Дружба?

…

Сухощавый и подвижный лейтенант Скворцов от жары никогда особо не страдал. Он, бывало, высиживал в парилке куда дольше, чем его товарищи по банному удовольствию. И на солнцепёке мог нормально работать, когда другие становились сонными мухами. И удивлялся, если солдатик-новобранец вдруг бледнел и валился кулём на землю от теплового удара. Но только здесь лейтенант понял, что такое настоящая жара.

К концу ноября засуха и голод в Сомали приняли масштабы катастрофы.

Радиостанция лейтенанта Скворцова вошла в состав одной из спасательных колонн. Последующие два месяца службы оказались для лейтенанта тяжким испытанием.

* * *

В первой деревне живых не оказалось. Кругом валялись пустые пластмассовые канистры, битые глиняные горшки, какие-то тряпки и трупы животных. Санинструкторы в белых халатах и резиновых перчатках ныряли в темноту соломенных хижин и быстро выскакивали назад в сопровождении туч жирных мясных мух. Они подбегали к своему капитану и что-то говорили ему сквозь марлевые маски. Капитан кивал и писал циферки в книжку. Погибший скот не считали. Только людей.

Запах. Отвратительный запах тухлятины, от которого не было спасения. Казалось, им пропиталось всё: одежда, вода, продукты. Говорят, к запаху привыкают. Возможно. Но Скворцов привыкнуть не мог. Он ничего не ел и почти не спал, а рёбра его тупо ныли от частых рвотных позывов. Он уже не считал, сколько деревень проехали и скольких мертвецов видели.

* * *