Градиент

Консул вскинул глаза:

– Прозевали, говорите? Тогда уж не мы, а вы, Гудхарт. Это ваша обязанность – добывать информацию. Впрочем, расслабьтесь. Ведь у вас ничего нет…

– Пока нет, сэр. Но возможность не исключена. Один известный сомалиец тогда сказал, что русские зарыли в пустыне своё холодное сердце. И что теперь его землю ждут холода и снег. Погоду он предсказал с точностью до наоборот, но насчет «зарыли», думаю, угадал.

– И кто же этот умник?

– Его зовут Раймонд Джатау. Он весьма уважаемый…

– Колдун. Ха! И его слова я должен повторить в Лэнгли[18 - Лэнгли – штаб-квартира ЦРУ (прим. авт.)]? Чтобы меня подняли насмех?

– Сэр, но сомалийцы разорвали договор[19 - Советско-сомалийский Договор о дружбе и сотрудничестве был разорван в ноябре 1977 года по инициативе сомалийской стороны (прим. авт.)] и выгоняют русских…

– Разорвали. И выгоняют. Но не из-за ваших мифических испытаний. Просто Советы делали хороший бизнес при плохой политике. Если продаёшь оружие сразу двум беспокойным соседям, будь готов к тому, что один из них нападёт на другого. С кем тогда дружить? Леонид Брежнев был другом Сиада Барре… И вмиг стал его врагом[20 - Армия Сомали в 1977 году неожиданно напала на Эфиопию. СССР вынужден был выбирать сторону конфликта, и была выбрана пострадавшая сторона (прим. авт.)]. Вот вам и причина.

– Кто знает, сэр, кого больше слушает президент Барре – колдунов или политиков… Важно, что объект остался на территории Сомали. Господин консул, теперь, когда Советы оттуда уберутся, мы могли бы покопаться на плато, там, где ночевала русская колонна. Возле посёлка Бохотлем…

Консул снял очки, протёр стёкла замшевой тряпочкой, вздохнул.

– Так вот зачем вы пришли… Чтобы копаться в чужой стране, агент Гудхарт, надо в ней официально присутствовать. Русские уйдут – придем мы. Либо сами, либо в составе сил ООН. Вопрос – когда… Но так или иначе, для поиска необходимы веские причины. Настолько веские, чтобы в Лэнгли санкционировали операцию. Не так всё просто. Нужны люди, транспорт, оборудование… Ищите причины, Гудхарт! Разумеется, не в ущерб текущим делам. Я больше вас не задерживаю…

Зазвонил телефон. Консул снял трубку.

Ник Гудхарт осторожно закрыл за собой дверь и спустился в бар. Взяв апельсиновый сок, сел за столик у окна.

«Старик, конечно, прав. Пока нет возможности покопаться… в этой пороховой бочке. Сомалийцы дерутся с эфиопами. Мы следим за действиями Советов, а весь мир следит за нами… Русским повезло – здесь так мало журналистов, а те, что есть, настолько ленивы, что удалось незаметно провернуть такое крупное дело. Если бы колонну не засёк самолёт, и мы бы ничего не знали.

Но у меня появился карьерный шанс, да еще какой! С чего начать? Пожалуй, с карт погоды. Пора навестить наших красавиц».

Допив сок одним глотком, Ник Гудхарт положил монету на стол и вышел из бара. Поднявшись на лифте, он прошел по коридору и остановился у двери с табличкой «Телетайп». Прислушался – тихо. Звукоизоляция заглушала треск аппаратов. Ник сунул голову в шумный кабинет:

– Привет, девочки!

– Привет, Ник! Клэр, ты посмотри, кто пришел! Ник Гудхарт собственной персоной! Не иначе как хочет пригласить нас на ужин. Или ему что-то от нас нужно?

– Ужин – это здорово, – парировал Ник, – особенно тот, что плавно переходит в завтрак.

– Клэр, как тебе это нравится? Ты слышишь, что говорит этот пройдоха?

– Дороти, да не трещи ты… дай закончить.

– Молчу, молчу. Ник, не стой в дверях, зайди!

Клэр перестала стучать по клавишам и сказала деревянным голосом:

– Здравствуйте, мистер Гудхарт. Слушаю вас.

– Ах, вот как, – Ник сделал серьезное лицо, – тогда я… я официально приглашаю вас, мисс Клэр, и – он повернулся к Дороти, – и вас, мисс Дороти, сегодня на ужин.

– А на завтрак, Ник, на завтрак кого? – спросила Дороти, делая глазки.

Гудхарт смутился. Он всегда смущался в присутствии Клэр, и ей это нравилось. Девушки рассмеялись. Клэр спросила:

– Ладно, Ник. Так что тебе нужно?

– Карты погоды Африканского Рога. С октября семьдесят четвертого по апрель семьдесят пятого.

– Двухлетней давности? Ужином ты не отделаешься! И завтраком тоже!

– Клэр, для тебя я готов на всё!

– Я запомню это, Ник!

Факсимильный аппарат попискивал верных два часа. Из его горячего нутра один за другим выползали большие полупрозрачные листы. Гудхарт сидел рядом с аппаратом, сворачивал карты в рулоны и болтал с девушками. Две красавицы время от времени поглядывали друг на друга и загадочно хихикали. Наконец, прижимая к себе поленницу из рулонов факсимильной бумаги, Ник напомнил девушкам время ужина и отправился домой; благо, тут, в посольстве, всё рядом. Войдя в своё жилище, агент бросил карты на диван, глянул на часы.

«До ужина еще есть время. Посмотрим, что тут у нас… Клэр что-то не в духе. Неужто до сих пор обижается? Я тогда всего лишь пошутил. Правда, неудачно. Дороти – просто душка. А Клэр… Клэр…»

Ник вздохнул и сбросил пиджак. Стянул надоевший галстук. Взял первый попавшийся рулон и расстелил его на столе. Прижал уголки книгами. Долго смотрел на бледный контур Африканского Рога, усеянный слепыми кружочками населенных пунктов. Дивился на жирные змеи изотерм и изобар[21 - Линии одинаковой температуры и давления воздуха (прим. авт.)] с нанесенными в их разрывах цифрами.

«Белиберда какая-то. Тут спец нужен. Метеоролог. Или аналитик. А лучше всего – оба».

Зазвонил телефон. Ник привычным движением снял трубку:

– Агент Гудхарт. Слушаю.

Бархатный голосок Клэр проворковал:

– Ник, мы забыли тебя предупредить: факсимильная бумага сильно пачкается.

Агент положил трубку и посмотрел на руки. Ладони выглядели так, будто он вернулся с разгрузки угля. Ник бросился к зеркалу. На носу и левой щеке, которой касались карты, красовались чёрно-синие пятна. Обшивка дивана под рулонами напоминала зебру. Но больше всего досталось светлому пиджаку и белой рубашке

– Вот чёртовы куклы, – сказал он вслух, – теперь до ужина успеть бы отмыться… ладно, Клэрочка, пусть будет один-один…

И неожиданно для себя расхохотался.

Назавтра агент Гудхарт, надев старый халат и взятые у девушек перчатки, погрузился в изучение карт. Весь вечер водил пальцем по изотермам и изобарам – ничего не придумалось. Но Ник был твердо уверен: в этих змеевидных линиях и циферках на химической бумаге скрывается его будущий успех. Надо всего лишь извлечь его оттуда.

Сняв рулон со стола, агент сбросил перчатки и вынул из холодильника банку «Кока-колы». Сел на зачехленный диван, прислонил затекшую спину. С удовольствием глотнул холодную жидкость.

«Карты погоды секрета не составляют. Это открытая информация. Другое дело – я. Если агент CIA[22 - ЦРУ (прим. авт.)] интересуется картами погоды, значит, в них что-то есть. Но ведь Люсьен не знает, что я – агент. Для него я работник дипмиссии. Зато я знаю, кто он. Если есть в Африке метеоролог и аналитик в одном флаконе, то это Люсьен Дорэ. И никто больше».

Гудхарт отхлебнул из банки.

«Чёртова проблема в том, что Люсьен – французский гражданин, и я обязан доложить об этом контакте. Но ведь консул дал мне карт-бланш лишь на неофициальное расследование. Он ясно сказал – не в ущерб текущим делам. Сделаю так: после того, как загадка будет решена, напишу официальный отчет с упоминанием француза. Если Лю разгадает эти ребусы, надеюсь, взысканий не будет – победителя не судят! А если я заикнусь о контакте, и шеф запретит встречу, придется всё надолго отложить. Как минимум, до возвращения в Штаты. Потому что здесь я других помощников не найду. Рискнуть?».

Гудхарт сидел на диване, медленно допивая «колу».

«Штаты, Штаты… Где ты, родная Айова? Интересно, когда кончается контракт Клэр? Вот бы вместе с ней на самолёт и домой…»