Удавка для опера

Он ничего не понял. А до нее уже дошло. Эти крутые парни прибыли по ее душу. Они не поедут с ней, они увезут ее с собой.

– Не угадал, папаша, – широко улыбнулся один крепыш. – Это купе одноместное... Сейчас мы увезем нашу красавицу, а ты останешься один... Собирай вещи, родимая!

Люся не стала возражать. И покорно собрала вещи. А затем так же покорно пошла за крепышами, когда поезд остановился на какой-то станции. Не сопротивлялась она, когда ее усадили в машину, а затем повезли на военный аэродром. А там ее ждал самолет. Белый с синими полосами. Такой она видела в американских фильмах про красивую жизнь.

Только радости от этой красоты она не испытывала. Она знала, куда понесет ее этот самолет. К Ныркову. Перед ним придется держать ответ. И она ответит. Расскажет ему все, все, все... Только так она может спасти свою жизнь...

* * *

Нырков редко называл свое жилище домом. Для него он был замком. Замок местного барона. Ведь он полновластный хозяин на этой земле. И все у него должно быть, как у вельможных особ прошлых веков.

А какой замок обходится без подземелья, где держат под стражей и пытают преступников? Такая темница у него была. В подвале дома. Вернее, замка.

Сейчас он вошел в зал пыток. Небольшое помещение, стены обложены сухим диким камнем, в углу пылает камин. Кресло посреди комнаты, с обручами, зажимами, стальными колючками. Возле огня что-то вроде кушетки, на столе целый набор пыточных инструментов. Иглы, крючья, штыри, клещи. Под потолком веревки, крюки. От одного только вида этой камеры становится страшно. Всем страшно, только не ему. Он любил наблюдать, как мучаются пленники.

В былые времена врагов у него хватало. Многих пришлось прижать к ногтю. Или под себя подмять, или физически уничтожить. Бизнес, которым он занимался, исключал всякую жалость.

Сейчас все спокойно. Никто не пытается выгнать его с насиженных мест. Бизнес поставлен на поток. Деньги без всяких проблем стекаются на его счета в заграничных банках.

Но остаются всякие уроды, которые не мешают ему жить, но бесят своей глупостью. Люси, служанка Инги, одна из них. И она достойна наказания.

Люси подвесили к потолку. Пока только за руки. Во рту кляп, чтобы не орала. В глазах боль, страдание. Но это никого не волнует. Возле нее Чирик, палач. И Чусов. На обычном табурете сидит. На пленницу смотрит, холодным, равнодушным взглядом.

С появлением Ныркова Чусов встал, пододвинул ему табуретку. Хозяин присел. Велел вынуть кляп изо рта Люси.

– Ну, что скажешь, девочка? – Он впился в нее змеиным взглядом.

Тело девушки конвульсивно задергалось.

– Я ни в чем не виновата! – Она с мольбой посмотрела на Ныркова.

– Очень хорошо. Избила мою жену, украла двести тысяч долларов, а говорит – не виноватая...

– Не била я Ингу! Не била... Она сама...

– Ну вот, она сама... Чирик!

Доморощенный палач знал, что ему делать. Он подошел к Люси сзади и разорвал ей платье. Затем взял кнут и несколько раз стегнул ее по голой спине.

– Не нада-а! – завизжала та.

– Ну как это не надо. Надо! Жену мою изувечила, деньги украла... Чирик!

На этот раз палач взял со столика остро заточенный прут и положил его на раскаленную решетку над огнем.

– Инга меня подговорила. Ее кто-то другой ударил, не я! – стонала Люси.

– И кто же мог ее ударить? – усмехнулся Нырков.

– Не знаю... В Лесокаменске она была. В ресторане. Там ее побили... А кто, не знаю...

– Где была?

– В Лесокаменске... Она туда всегда ездит, когда вы в командировке...

– Чирик!

Палач снял с решетки раскаленный прут. Только он не так понял хозяина.

– Положи штырь на место. И слиняй отсюда!

Вслед за ним из комнаты вышел и Чусов. Его Нырков не прогонял, но тот сам понял, что его присутствие вовсе не обязательно.

Нырков и Люси остались одни.

– Ну, так где же была моя жена?

– Я же говорю, в Лесокаменске, в ночном клубе. Это у нее называется за мужчиной охотиться... А я за нее оставалась. Ложусь в постель, накрываюсь с головой и сплю. А Даша заходит, видит меня в постели. И думает, что это Инга... А Инга в это время колобродит...

– Ты хоть думай, что говоришь, тварь! – вскипел Нырков.

Его бесила не Люси. А ее слова. Похоже, она говорила правду.

– Не вру я! Все так было на самом деле... Да вы у нее сами спросите!

– Спрошу... А как она выходила из дому? Как? Почему никто не видел, как она выходила...

– Не знаю!

– А кто знает?

– Она знает!

Инга знает. И Матвей Данилович знает... Идиот! Он же сам показал ей, как пользоваться подземным ходом. И она это проделывала без него не раз. Вот почему ее никто не замечал!

Но эту тайну знают только он и она. А вдруг и эта Люси в курсе?

Черная волна ярости накрыла его с головой.

Нырков поднялся со своего места, приблизился к камину, снял с огня прут, подошел к Люси.

– Не надо! – рыдала она.

Только он и не думал щадить ее.

– Про подземный ход знаешь? – спросил он.

– Нет! Не знаю. Нет... А-а!!!