Под крыльями Босфор

Под крыльями Босфор
Владимир Владиславович Малыгин

Летчик #3Попаданец (АСТ)
Позади хмурое небо северо-запада, серые стылые воды Балтики, столичные интриги и давящие спину завистливые взгляды царских чиновников, а впереди солнечный Крым, синее море и голубое небо, надежный «Илья Муромец» и, конечно, война… Войну пока никто не отменял. И будьте бдительны, господин полковник: вы теперь – личный враг германского канцлера!

Владимир Малыгин

Под крыльями Босфор

© Владимир Малыгин, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

Пролог

Царское Село

– И еще одно, Владимир Федорович. Не выпускайте из своего поля зрения нашего общего друга, – последнее слово Мария Федоровна, императрица Всероссийская, выделила особо. – Обязательно приставьте негласную охрану. После недавних событий к нему будет приковано всеобщее пристальное внимание. И тут непонятно, кого больше следует опасаться – своих подданных или подданных других государств…

Государыня расчетливо потянула паузу, давая собеседнику время на обдумывание своих слов, при этом пристально всматривалась в его неподвижное лицо, словно старалась заглянуть внутрь его мыслей – внимательно отслеживала малейшие проявления каких-либо эмоций.

Но и собеседник был не лыком шит. За плечами Джунковского огромный служебный опыт – просто так на подобную должность человека с улицы не назначали. И в дворцовых интригах, как говорят, «собаку съел». Одного того факта, что он сейчас находится в этом кабинете, достаточно, чтобы понять – свою нынешнюю должность командира Отдельного Корпуса жандармов Владимир Федорович занимает по праву. Так что никакого намека на эмоции не могло быть, да и не промелькнуло на бесстрастном лице Джунковского.

– Хорошо, – удовлетворилась результатами собственной паузы Мария Федоровна. – Надеюсь, вы меня правильно поняли, Владимир Федорович.

– Вы полагаете, что ваш родственник может… – Джунковский с многозначительным видом скосил глаза на окно, выходящее на западную сторону, и тоже взял паузу, словно предлагая дальше продолжать фразу Марии Федоровне.

– Да, – правильно истолковала недоговоренное императрица. И продолжила говорить. При этом чуть-чуть, практически незаметно наклонила голову, словно этим незамысловатым жестом подтвердила невысказанное. – Кайзер сейчас чрезвычайно уязвлен недавней бомбардировкой Берлина и сожженным куполом Рейхстага. Зная Вильгельма, скажу, что он очень разозлен. Знатный удар по самолюбию. Поэтому прошу присмотреть за нашим общим другом. Мы с Ники решили спровадить его подальше от столицы. Слишком уж часто он стал появляться в Зимнем…

– Заслуженно, позволю себе заметить, начал появляться, – мягко перебил императрицу Джунковский. И даже не перебил, а позволил себе ненавязчиво поправить Марию Федоровну. Потому как с недавнего времени мог иногда допустить подобное. И опять же благодаря тому, за кого сейчас заступался.

– Этого никто и не отрицает. Но зависть настолько ядовитое чувство, что многим начинает разъедать глаза. До меня дошли слухи, что его в определенных кругах уже начали называть вторым Распутиным…

– Всего-то пару раз был удостоен аудиенции его императорского величества. Да и то… Оба раза после награждения, – уточнил жандарм и склонил голову в уважительном поклоне. Отношения отношениями, но дворцовый, да и просто этикет, никто не отменял.

– Это двор, – откликнулась Мария Федоровна. – Некоторым из них и этого не удалось добиться. Впрочем, вы, Владимир Федорович, обо всем происходящем в столице осведомлены лучше меня. Поэтому еще раз прошу вас не спускать глаз с нашего новоиспеченного полковника.

– Подполковника, – снова пришлось уточнять Джунковскому.

– Ну, это пока он подполковник. Слишком широко ваш Грачев шагает. Так скоро и полковником станет…

Мария Федоровна помолчала, словно ожидала каких-либо возражений. И не то, что на самом деле эта фамилия вызывала у нее какое-то раздражение, нет. Напротив, именно благодаря обсуждаемому сейчас знакомцу удалось хорошенько встряхнуть Ники и ближайшее его окружение, даже кое-кого заменить на более лояльных людей, убрать с глаз подальше Аликс и наконец-то отправить прочь из столицы Григория. Не говоря уже обо всем остальном, что сейчас происходит на просторах страны…

Но и не сказать того, что сказала, Мария Федоровна, вдовствующая императрица этой великой империи, не могла. Слишком велики ставки. Судьба и жизнь династии и этой самой империи…

Поэтому все верно. Грачева необходимо на какое-то время убрать подальше от двора, от завистливых глаз, ядовитых шепотков и змеиных языков. И вроде бы все хорошо пока, но… Если бы не это сжигающее душу и сердце знание подступающей катастрофы. Очень уж шаткое у Ники положение сейчас…

Не дождалась возражений, решительно отбросила прочь тягостные мысли и решила свернуть разговор.

– Чаю не желаете? Нет? Тогда ступайте, Владимир Федорович. Ступайте. Дела не ждут.

Джунковский молча откланялся, развернулся и направился к выходу.

По дороге в столицу тщательно проанализировал такое странное завершение короткого разговора и понял, в чем заключался его основной смысл. В заключительной фразе императрицы. Когда Мария Федоровна выделила слово «ваш».

«Получается, отныне я с Грачевым одной ниточкой связан, – усмехнулся про себя Владимир Федорович. И еще раз хмыкнул, только уже вслух. – Как будто до этого разговора это не так было! После всех его откровений и так называемых предсказаний. Я за ним по должности все время присматриваю. В случае его успехов и мне будет хорошо. Ну а в противном… Про подобное даже и думать не хочется. Но усилить присмотр за моим протеже наверняка стоит. Вряд ли Мария Федоровна просто так обмолвилась о возможных проблемах для Грачева со стороны власть имущих… Да еще и этот прозрачный намек на кайзера… И исполнение просьбы государя нужно держать на полном контроле. Просьба-то она просьба, но это государь. И, значит, просьба равносильна приказу. Самому, что ли, в Крым поехать…»

Ревель

– А ведь я ему говорил держать ушки на макушке. И про то, что лучше быть подальше от начальства, – тоже… – Александр Васильевич Колчак взглядом испросил позволения, достал папиросу, прикурил и с удовольствием затянулся вкусным теплым дымом. Выдохнул и продолжил: – И про то, что не нужно повторять ошибки Распутина, намекал.

– Так он их и не повторяет. Он свои собственные делает…

Разговор этот проходил в кабинете командующего Балтийским флотом адмирала Эссена Николая Оттовича. В отличие от начальника оперативного отдела штаба, командующий сейчас сидел в своем кресле, чуть развернувшись от массивного стола, крытого плотным и тяжелым даже на вид зеленым сукном. Взгляд адмирала был направлен в окно. Туда, где через голые ребра замерзших на пронзительном, стылом ветру деревьев проглядывало такое же холодное и стылое зимнее море.

– Бр-р, – передернул плечами Эссен. – Что бы там ни было, Распутин не Распутин, а я к давнему предупреждению отнесся очень серьезно. И рисковать попусту из глупой бравады – ставить под удар собственную жизнь и судьбу флота – не собираюсь!

– А все-таки, ваше превосходительство, заранее прошу прощения за этот вопрос, но очень уж любопытно. Что он вам тогда такого особенного напророчил? – наклонился к столу и затушил в пепельнице окурок Александр Васильевич. Выпрямился, привычно развернул плечи.

– Ничего особенного. Сказал, что не переживу я эту зиму, если не буду следить за своим здоровьем! – смутился адмирал, закряхтел от досады на самого себя за это неожиданное смущение и разозлился. Заговорил громко, заметно горячась: – Вы только представьте себе, Александр Васильевич! Это я! Я! Адмирал Эссен! Простыну на мостике своего флагмана, подхвачу инфлюэнцу и уже не встану! Сгорю в лихорадке! Чушь какая-то! Бред!

Командующий с возмущением фыркнул, настолько похожий в этот момент на старого седого моржа, только что вылезшего из полыньи, что Александр Васильевич с трудом удержался от улыбки. А Николай Оттович ухватил рукой свою густую бороду, пропустил ее пару раз между пальцами, стараясь этими незамысловатыми действиями скрыть досадное раздражение. Не выдержал, подхватился на ноги и порывисто шагнул к окну. С досадой отмахнулся на отодвинувшего стул и начавшего выпрямляться Колчака, постоял, успокаиваясь и переводя дыхание. Развернулся, переместился к столу, остановился в паре шагов от собеседника и, не отводя жесткого прямого взгляда от глаз Колчака, медленно проговорил:

– Бред. Вы меня понимаете?

– Понимаю. И, тем не менее, вы…

– Тем не менее я сейчас сижу в своем кабинете и разговариваю с вами, милейший Александр Васильевич. Это вместо того, чтобы сейчас находиться в море, на мостике…

– Значит, поверили, – дернул углом губ Колчак. – И вы тоже…

– И я. И еще кое-кто… – Командующий оглянулся на висящий за спиной потрет его императорского величества. – Только теперь Грачеву, к вашему сведению, предстоит дальняя дорога на жаркий юг.

На заключительной части этой фразы адмирал хмыкнул и поморщился. Вот и сам неосознанно на те же самые грабли наступил… Воистину, с кем поведешься… Ну да ничего, подумаешь, ляпнул. Александр Васильевич свой, дальше этого кабинета сей ляп не поползет.

– Да никак и вы тоже по стезе предсказаний пошли, дражайший Николай Оттович?

– Так вы еще не знаете? После награждения и признания заслуг перед Отечеством Сергею Викторовичу канцелярией его императорского величества выдано предписание отбыть в Севастопольскую авиационную школу. Убирают нашего протеже из столицы, с глаз подальше, из сердца вон…

– Почему не к нам? Странно. Впрочем, может, оно и к лучшему? В Крым-то? – пробормотал Александр Васильевич.

– Может, и так, – услышал это бормотание Эссен. – До меня дошли настойчивые слухи, что ближайшее окружение государя увидело в нем второго Распутина. И наше с вами командование там, «под шпилем», с удовольствием подхватило эти… М-м… Сплетни… Очень уж напугало некоторых его стремительное и неожиданное возвышение. Поэтому вы правы, уважаемый Александр Васильевич, лучше ему будет сейчас держаться от столицы подальше. Побудет в Крыму месяц-другой – глядишь, слухи и улягутся, а наши генералы и адмиралы очередной орденок себе навесят да успокоятся…

Эссен вернулся в кресло, выпрямил спину, жестом показал собеседнику присаживаться. Протянул руку, подхватил карандаш. Покрутил его пальцами, положил на прежнее место и поднял глаза. И медленно, но отчетливо начал говорить, не сводя глаз с собеседника.

– Что же касается лично меня… Откровенно признаюсь, я на улицу отныне без шерстяной поддевки не выхожу. Вот так-то! Имеющий уши да услышит! И примет необходимые меры, Александр Васильевич…