– Цы-пин… – возмущенно выдохнула Адель Францевна.
– Извините, это он нечаянно, – торопливо заговорил Павлик Шагренев, а бестолковому Цыпе показал за спиной кулак. – Но нам всем непонятно… Конечно, у капиталистов дети не такие, как мы. А у рабочих?
– Они такие же пионеры, – агрессивно сказал Митька.
– Ну безусловно. Я имею в виду не классовые различия, а некоторые особенности… Впрочем, это сложно для вас. Я только хочу сказать, что для этого мальчика полезнее было бы не играть на сцене, а без пропусков занятий учиться в школе. Театр отвлекает его от учебного процесса.
– А может, он отличник, – опять не выдержал Митька.
– Возможно. По крайней мере, я уверена, что с немецким языком у него все в порядке. К сожалению, про вас этого не скажешь. И потому пусть Цыпин выйдет к доске и переведет первые пять строчек текста, который был задан.
Цыпа шумно вздохнул и пошел навстречу неизбежности.
Вторым она вызвала Вершинина.
– Можно, я лучше стихотворение Гете по-немецки прочитаю? – безнадежно спросил Митька.
– Конечно, можно, мы все послушаем с удовольствием. Только после того, как сделаешь заданный перевод.
После Митьки схлопотали «неуды» еще шесть человек.
У Адель Францевны от возмущения тряслись на висках рыжеватые букли прически.
– Ёлки зеленые, – шепотом сказал Митьке Виталька Логинов и от переживания вцепился в свой белобрысый чуб. – Как по заказу: почти все из нашего звена.
– Потому что самые лодыри, – тут же влезла в разговор Эмма Каранкевич, председательница совета отряда. Она сидела впереди Митьки.
– Насчет лодырей на перемене поговорим, – пообещал Вершинин.
– Очень испугалась!
Всю оставшуюся часть урока Адель Францевна говорила о том, как пагубны лень и легкомыслие. Наконец она велела всем, кто получил «неуды», остаться после занятий и удалилась, держа указку как рапиру.
Они остались. Но в их душах кипело негодование.
– Теперь три часа будет мучить, – сказал Цыпа и пнул парту. Старая парта крякнула.
– Это она нарочно «неудов» навтыкала, – мрачно сообщил Митька. – Из-за пьесы разозлилась. Потому что мы Карла стали защищать.
– Она, между прочим, сама на ту баронессу похожа, – вдруг заявил Сергей Иванов, человек молчаливый и сосредоточенный. Он говорил всегда немного, но умно и безошибочно. К его словам следовало прислушаться.
– А правда! – подхватил Виталька. – Такая же худая и старая. И вредная. Только не со стеклом в глазу, а с очками.
– Пенсне, – сказал Павлик.
– Какая разница!
– По-моему, она шпионка, – сказал Цыпа. Он был сердит больше всех: папаша его часто лупил за «неуды».
– Ну-у, Цыпа! – Виталька от удивления замотал чубом. – Ну ты сказал! Она на шпионку похожа, как ты на отличника.
Цыпа молча поддернул длинные, сморщенные на коленях штаны и влез на учительский табурет.
– Дурак ты, а не звеньевой, – сказал он Витальке с высоты. И как с трибуны обратился к остальным: – Шпионы разве бывают похожи на шпионов? Их бы тогда сразу всех переловили. Шпионов как узнают? Потому что они вредят. А она разве не вредит? Вот она оставила нас после уроков, а Пашка в авиамодельный кружок опаздывает. Он, может, хочет истребителем стать, а как он станет, если ему не дают в кружок ходить?
Павлик Шагренев, который до сих пор не помышлял о профессии истребителя, подтянулся и стал поправлять под ремнем рубашку.
– А я?! – завопил Митька. – У меня в два часа стрелковая тренировка! Завтра соревнования! Мне на «Ворошиловского стрелка» сдавать!
Он стукнул кулаком по левому карману матроски, на который собирался привинтить значок.
– Во! Я же говорю! – воскликнул Цыпа и возмущенно завертел тонкой коричневой шеей.
Трах! В класс влетела Валька Голдина. Захлопнула дверь и вцепилась в ручку. Обернулась и свистящим шепотом сообщила:
– Гонятся!
Дверь задергали.
– Отпусти, – велел Сергей Иванов. – А сама иди сюда.
Дверь распахнулась. На пороге возник похожий на третьеклассника-отличника Талька Репин, председатель совета отряда пятого «А». По определению Серёги Иванова – «маленький, а вредный».
– Ага! Вся компания! – ехидно сказал Репин. – Знает, куда бежать…
– Чего надо? – суховато спросил звеньевой Логинов.
– Вот ее надо. – Талька подбородком указал на Валентину. У него за спиной сопели два здоровых телохранителя.
– У нас сбор звена, – сказал Виталька.
– А у нас сбор отряда. Чего она со сбора отряда бегает?
– Сбор на тему «Об итогах четвертой четверти и о подготовке к успешной сдаче годовых экзаменов», – нудным голосом продекламировал Павлик.
– Не твое дело, – сказал Репин.
– Не его, не его – согласился Митька. – И не Валькино. Она в нашем звене. Значит, в нашем отряде! Пора бы понять!
– Как это в вашем? Она в нашем классе учится!
– Одно дело – класс, а другое – отряд! Она с нами в одном дворе живет! С малых лет, с самых детсадовских! Мы проголосовали, чтоб в нашем звене!
– А мы у СПВ спрашивали! Она говорит, что так нельзя!
– СПВ говорит?! – взревел Виталька. – А она у нас спрашивала? Она сама ничего не знает и даже не разбиралась!
СПВ – старшая пионервожатая – не была для Витальки авторитетом. Она пришла в школу месяц назад и, судя по всему, не собиралась задерживаться в своей должности.