Оруженосец Кашка

– «Сделай»!.. Сам не можешь, что ли?

– Не могу, – без колебаний признался Кашка. Конечно, как он мог? Разве сумеет он построить такое чудо?

– «Не могу»! – передразнил Пимыч. – А чего тут мочь? Тут и дела-то – два раза плюнуть. Всё почти готовое продаётся. Самую малость надо построгать да покрасить…

– Что продаётся? – не понял Кашка.

Но Пимыч молча возился с парусником. Наверно, устал от долгого разговора. Другие ребята сказали Кашке, что коробку с набором для модели яхты можно купить в раймаге на станции. И денег надо всего шестьдесят копеек.

Всего! У Кашки таких денег в жизни не бывало. Где он их возьмёт?

– У матери попроси, – посоветовал Пимыч. – Небось даст…

– Мама уехала, – сказал Кашка и почувствовал, что в горле вырастает что-то твёрдое и угловатое, как маленький деревянный кубик.

– Ну отец даст.

– У него операция. Они вместе уехали, – шёпотом сказал Кашка. – Я с бабой Лизой живу…

– Ну… – начал Пимыч, но замолчал и задумался.

– А пускай сам заработает, – предложил Лёвка. – Чего попрошайничать?

– Как? – удивился Кашка.

– А как мы. На ягодах. Набери да продай на станции. По пятнадцать копеек за стакан если продавать, всего четыре стакана надо… Только тебе ведь не набрать четыре стакана…

Кашка снял с мокрых штанов прилипшую водоросль, заложил руки за спину и посмотрел на Лёвку, как на маленького. Он даже чуть не засмеялся. Кашка знал такие ягодные места, какие Лёвке, наверно, даже в мечтах не мечтались. Недаром Кашка умел делать открытия.

Мальчишки продавали ягоды на станционной платформе.

Кашка бывал здесь и раньше. Правда, на перроне он появлялся редко: нечего там было делать. Зато любил Кашка путешествовать под платформой. Она была старая, деревянная и держалась на высоких столбиках. Ходить под ней можно было не сгибаясь. Там стоял сумрак, словно в Кощеевом подземелье. Кряхтел и потрескивал потолок. Сыпался за воротник древесный сор. Вздрагивали на земляном полу солнечные полоски. А за дощатой стенкой, как чудовища, с тяжёлым рёвом пробегали вагонные колёса.

Здесь Кашка находил интересные вещи, которые падали сверху в щели, – разные пуговицы, спичечные коробки с незнакомыми наклейками, конфетные фантики, запонки… А один раз нашёл он денежку – три копейки. Правда, в тот же вечер он её потерял, но долго ещё вспоминал об этой находке с удовольствием. Но сейчас Кашке нужны были не три копейки, а целых шестьдесят. И шёл Кашка не вниз, а наверх, на перрон. Осторожно прижимал к груди четыре кулька с луговой клубникой.

Мальчишки стояли, прислонившись к шаткому палисаднику. Вид у них был очень независимый. Будто они пришли не ягоды продавать, а просто поглазеть на зелёные вагоны подошедшего поезда, на тепловозы, на облака. А на пассажиров они вроде бы и не смотрели. Даже Лёвка Махаев стоял с равнодушно-кислым лицом, хотя у него уши дёргались от волнения, когда пассажиры проходили близко, – так ему хотелось поскорее продать свою клубнику.

Кашка старался, чтобы всё у него было как у других ребят. Он и кульки для ягод свернул не из газеты, а из листков старого папиного учебника. Так делали почему-то все мальчишки. Только держать себя независимо и гордо Кашка не умел. И пристроиться к ребятам он не решился, а они его не позвали. Может быть, и не заметили. Кашка ушёл на другой конец платформы и встал у столба с железным плакатом: «Граждане! Ходить по путям опасно!»

Чувствовал себя торговец ягодами неважно. В животе было холодно, и всё время хотелось глотать воздух. Будто вышел Кашка на опасное дело.

В глубине души он совсем не верил, что кто-то подойдёт к нему и станет покупать промокшие кульки с клубникой. И не знал, что делать, если это случится. Но к нему подошли, незаметно, откуда-то сбоку, и Кашка вздрогнул.

Покупателей было двое. Кашка заметил, что на них серые одинаковые пиджаки и синие фуфайки с белыми полосками у ворота. И какие-то значки на отворотах пиджака. Лица у них тоже были похожие. Разные, но всё-таки похожие. И как будто знакомые. Кашке вдруг показалось, что такие же лица – узковатые, с жёсткими подбородками и лёгким прищуром глаз – были у лётчиков, про которых он недавно смотрел кино. Только лётчики выглядели постарше.

Кашке нравились люди с такими лицами.

– Продаёшь? – спросил один, с золотисто-синим значком. – Почём?

В горле у Кашки что-то по-птичьи пискнуло.

– Пи… питнадцать коп-пеек, – выдавил он.

Тот, который спрашивал, наклонил голову и стал с интересом смотреть на Кашку. Так разглядывают какой- нибудь интересный пустячок, винтик, например, или брошку, если случайно найдут их на тротуаре. Потом он сказал негромко и печально:

– Слушай, ты… рыцарь наживы. Совесть у тебя есть?

Кашка считал, что есть. Но вообще-то вопрос был непонятный. При чём здесь совесть? И ещё рыцарь какой- то.

– Ягоды… они хорошие, – на всякий случай сказал он.

– Я так и думал, – мрачно откликнулся человек с синим значком.

Тогда вмешался его товарищ:

– Борис… Ну чего пристал к парню? Он по такой же цене продаёт, как все.

– Все они «как все»! – с резкой усмешкой бросил Борис. – Я таким вот пацанёнком был, когда на целину первые эшелоны шли. Мы со своих огородов помидоры тягали и к вагонам тащили, чтобы ребятам дать на дорогу. А тут – «пятнадцать копеек»!

Кашка почувствовал, что эти слова обидные. И всё- таки не обиделся.

«А может быть, – подумал Кашка, – у него нет пятнадцати копеек? Ягод попробовать хочется, а денег нет».

Или, может быть, он думает, что Кашка жадный?

– Ну, возьми… – простодушно сказал Кашка. Он почему-то даже не заметил, что обращается к Борису на «ты».

– Что? – не понял тот.

– Возьми так, – повторил Кашка со всей убедительностью. – Не надо копеек.

Что-то изменилось в лице Бориса. Растерялся он или смутился. Запустил руку в карман пиджака, стал смотреть мимо Кашки и непонятно ответил:

– Благодарю. Я платёжеспособен…

Но его спутник взял у Кашки ягоды и вложил кулёк в ладонь Бориса.

– Бери, раз дают. – И подмигнул Кашке.

Кашка протянул кулёк и ему. И услышал:

– А не жалко тебе?

Кашка удивился. Жалко? Наверно, этот человек не знает, сколько ягод можно отыскать на лесных буграх и полянах совсем недалеко от посёлка.

Ну. конечно, хотелось купить поскорее кораблик. Но раз уж он одну порцию клубники отдал, значит, шестьдесят копеек всё равно сегодня не заработать. Поэтому остальные ягоды вообще жалеть не стоит. Нисколечко.

– Спасибо, – вдруг сказал Борис. – Знаешь что? Ты…