Десять лет

И как он принялся вдруг, ни с того, ни с сего, так, «по пьяному делу», при всей публике «волтузить» «виновника торжества».

Изумление публики, юбиляра, комитета!

И Антоша Чехонте сочинял все это в таких подробностях, что Антон Павлович Чехов с трудом мог удержаться от улыбки на сцене.

И с веселым смехом рассказывал об этом потом.

Хохотал до кашля.

Публика в тот вечер необыкновенно относилась к писателю.

Такого чествования не запомнить.

С любовью, с нежностью, с заботливостью, полною слез, – словно мать к больному ребенку.

А в нем, знаменитом, больном, слабом, ребячливо проснулся:

– Антоша Чехонте.

Он был весел на этом:

– Первом и последнем его чествовании.

«Вишневым садом» на сцене Антон Павлович не остался доволен[8 - «Вишневым садом» на сцене Антон Павлович не остался доволен. – Чехов был недоволен не только воплощением пьесы на сцене, но и самим подходом театра к «Вишневому саду». 10 апреля 1904 г. он писал О.Л. Книп-пер: «Почему на афишах и в газетных объявлениях моя пьеса так упорно называется драмой? Немирович и Алексеев в моей пьесе видят положительно не то, что я написал, и я готов дать какое угодно слово, что они оба ни разу не прочли внимательно моей пьесы» (А.П. Чехов. Собр. соч. в 30-и томах. Письма, т. 12. М, 1983, с. 81).].

– В чтении он лучше.

И вспоминал страшный вечер в Крыму.

Толстой умирал[9 - И вспоминал страшный вечер в Крыму. Толстой умирал. – Л.Н. Толстой тяжело болел зимой – весной 1902 г. в Гаспре. Чехов навестил его 31 марта.].

– Думали, что он отходит. Я, как доктор, видел, что это уже агония. Все подходили прощаться. Вы понимаете? На моих глазах умирал Толстой! И вдруг я вижу, он делает рукой мне знак, чтобы я подошел. Подхожу, нагибаюсь. А он еле слышно мне с трудом: «А все-таки ваши пьесы не пьесы». А? Каков?

Антон Павлович говорил:

– Теперь вот, после «Вишневого», вижу, что Толстой прав. Это – не пьеса.

И категорически утверждал:

– Она успеха иметь не будет.

Верьте:

– Чутью автора!

Сегодня «Вишневый сад» идет в 200-й раз.

Я виделся с А. П. Чеховым через день после первого представления «Вишневого сада».

Он зашел в редакцию «Русского Слова», чтоб вместе идти завтракать. И рассказывал:

– Свои впечатления «от юбилея».

Я должен был передать ему предложение нашей газеты напечатать «Вишневый сад» в «Русском Слове» с гонораром в 3000 рублей за печатный лист.

Но «Вишневый сад» был уже отдан «Знанию», кажется, по 1000 рублей за лист[10 - Но «Вишневый сад» уже был отдан «Знанию», кажется, по 1000 рублей за лист. – «Знание» – книгоиздательское товарищество, существовавшее в Петербурге в 1898—1913 гг., одним из его руководителей и редакторов был М. Горький. «Вишневый сад» был напечатан во втором сборнике «Знания», вышедшем в мае 1904 г. Издательство предложило автору гонорар из расчета 1500 рублей за лист.].

– Досадно! Чего вы мне раньше не сказали! 3000 рублей лист! Ведь, это 3 рубля строка!

– Антон Павлович! Дорогой! Ведь, уже миновали те времена, когда вы писали в «Будильнике»[11 - …когда вы писали в «Будильнике»… – «Будильник» – сатирический журнал, выходил в 1865—1871 гг. в Петербурге, в 1873—1917 гг. – в Москве. Чехов сотрудничал в журнале в 1881—1887 г.] и мечтали, – помните? – «вот сделаюсь знаменит, буду говорить басом и получать 15 копеек за строчку».

– Стойте! Еще! «Женюсь. Сам буду лежать на диване и курить. Жену посылать получать гонорар в те редакции, где я работаю. А тешу – в те редакции, где я не сотрудничаю!»[12 - «Вот сделаюсь знаменит… а тещу – в те редакции, где я не работаю». – Неточный пересказ из юморески Чехова «Мой Домострой», опубликованной в журнале «Будильник» в 1886 г.]

Антон Павлович вспомнил о нашем милом, добром друге издателе «Будильника»[13 - …о нашем милом, добром друге, издателе «Будильника». – Речь идет о Владимире Дмитриевиче Левинском (1849—1917), писателе и общественном деятеле, с юнца 1883 г. фактическом, а с 1893 г. официальном издателе-редакторе журнала «Будильник».].

– Вот «Русское Слово» говорит: три рубля за строку. А он приезжает ко мне недавно в Ялту. «Попенял». – «Знаменитым, – говорит, – стали, батька. В „Будильник“ уже ничего написать не хотите. Пишите!» – «Да, я, – говорю, – теперь дорого беру». – «А сколько?» – спрашивает. – «Четвертак за строчку».

– Что-о?

Антон Павлович Чехов! На зените своей славы!

– Четвертак за строчку. Что ж его путать? Рубль за строчку! Все равно, он и четвертак не даст.

– А вдруг бы согласился?

– Не знаете вы его? Ни за что не согласится. Не из жадности, а просто: «не порядок».

– Ну, и что ж он?

– По-моему и вышло. Огорчился и отказал. Потом всем на меня жаловался. – «Чехов горд стал. Четвертак за строчку хочет. Гонораров таких в „Будильнике“ не бывало».

Трудную школу пришлось пройти веселому Антоше Чехонте.

Но какая чарующая деликатность.

Не сказать: «рубль». Зачем «пугать» старого издателя, привыкшего:

– К порядку?

Какое тонкое знание людей.

– И четвертак не даст… Антону Павловичу Чехову! «Не порядок».

Через 10 дней после первого представления «Вишневого сада» я имел удовольствие познакомиться с Л.Н. Андреевьм.

Он был так добр, зашел ко мне с предложением подписать:

– Обращение к Марксу.