Роялистская заговорщица

– Сделайте милость.

По-видимому, неизвестный не нуждался в этом разрешении; он повернулся, выбрал себе свободное место в углу комнаты у стола и уселся, и снова тем же басом потребовал себе водки, а когда сам хозяин Лорио поставил перед ним одну из рюмок и маленький графинчик с самыми мелкими гранеными делениями, он сказал:

– Дайте большой стакан и бутылку.

Он проговорил эти слова, не сердясь, точно извиняя ошибку. Во избежание каких-либо возражений он бросил при этом на стол золотой. Лорио поклонился.

Нового посетителя усердно рассматривали, что было для него, по-видимому, безразлично. Он сбросил свой плащ на спинку стула и предстал в куртке коричневого сукна, поверх которой был надет длинный сюртук, застегнутый на одну пуговицу под горлом, с широким разрезом, в который был виден кожаный пояс с ножом, похожим на театральный кинжал. Сбоку висела шпага. Он вытянул ноги, обутые в сапоги с короткими шпорами, потянул руки, его мускулы натянулись, как веревки.

Затем, точно опытный актер, приберегающий свои эффекты, ловким движением он снял шляпу и показал свое широкое темно-красное лицо с сильно загнутым носом, с лошадиными ноздрями, красными губами, озаренное двумя глазами, с наглым выражением, которое усугублялось беспорядком всклокоченных черных с проседью волос, какими возгордился бы сам Самсон… Не говоря о шраме на одной из бровей, напоминавшем собой просеку в лесу, голова казалась громадной, большими были и туловище, и рука, которая обхватила бутылку, и точно от ее сжатия полился из нее целый поток водки; громаден был рот, который стал глотать эту влагу, громаден был вздох удовольствия, точно шипенье раскаленного металла, который обдали холодной водой. Его можно было принять за рейтара Барбароссы, кондотьера Сфорци, за кого угодно, только не за порядочного человека. А между тем на этом лице, утомленном от усталости и кутежей, лежала точно печать дикого величия и превосходства. Не стесняясь сам, он не стеснял и других. Чрезвычайно спокойный, он вынул сигару и стал курить.

Жидкость в бутылке убывала, лицо его не краснело. Когда он пил, он приподнимал свои длинные усы изящным движением рта. Вдруг снаружи послышался страшный шум, трубили в рожок, раздавались радостные крики. Все повскакали со своих мест и бросились к дверям.

Целая ватага людей, в самых разнообразных костюмах, начиная с облегающего сюртука до синей блузы, проникла на узкую улицу и стояла перед почтовым двором.

– Кто такие? – спросили из толпы.

– Союзники из Манса, – был ответ.

Отважный посетитель, так героически уничтожавший злополучную водку в кофейне Лорио, прислонясь своей мощной фигурой к косяку двери, смотрел на эту толпу с цинической, недвусмысленной усмешкой.

– Чертовы союзники! – пробормотал он.

Известно, что жители департаментов, напуганные возможностью нашествия, сами составляли полки и требовали оружия для защиты родины. Наполеон еще не дал решительного ответа этим союзникам, до которых ему в сущности было мало заботы: он обещал им ружья, которые должны были им выдать на другой день. А им, легковерным, не приходило и в голову, чтобы могли сомневаться в их патриотизме, и вот они поспешили сами в Париж со своими палками и инструментами, чтобы стать под ружье, наполняя город своими возгласами восторга.

На расспросы, какие им задавали, они отвечали, что пришли встретить друзей, молодых рекрутов.

В эту минуту какая-то девушка, которую сопровождала пожилая дама, очевидно, гувернантка, проталкиваясь черев толпу, пробиралась к почтовой станции. Белокурая, довольно высокая, стройная, в коричневой шелковой накидке, с черной бахромой, в короткой прямой юбке, из-под которой виднелись хорошенькие, маленькие ножки в темных сапожках, в большой соломенной шляпе, украшенной полевыми цветами, девушка без страха прочищала себе дорогу улыбкой и милыми словами.

Букет на шляпе из ромашки, васильков и мака говорил о том, что она принадлежит к трехцветному знамени.

Незнакомец, не двигаясь, смотрел, как она подходила к нему.

Федераты[4 - Федераты – участники добровольческих отрядов, образовавшихся в период наполеоновских «Ста дней» с целью дать отпор иностранной интервенции и воспрепятствовать новой реставрации Бурбонов.], видя на ней кокарду патриотов, пропускали ее с добродушной улыбкой. Она добралась до колосса и, не замечая его, слегка смущенная, тащила за руку свою гувернантку.

Великан поднял руку и на ходу сорвал с ее шляпы трехцветный букет, оборвал васильки и маки и подал белые ромашки молодой девушке:

– Неужели такие красивые шельмовки, как ты, боятся белого цвета? – проговорил он громко.

Почувствовав, что кто-то прикоснулся к ее шляпе, девушка оглянулась и, увидев перед собой громадного мужчину и сообразив, в чем дело, вероятно, воздала бы ему должное, но в эту самую минуту с другой стороны улицы подлетел молодой человек, поднял с земли брошенный букет цветов и хлестнул им по лицу нахала, сказав:

– Вот тебе букет всех цветов.

Молодая девушка, вскрикнув, бросилась в сторону. Оба мужчины, стоя один против другого, вступили в препирательства.

– Ага! – воскликнул великан, обнажая шпагу. – Вам, как видно, любезный друг, угодно иметь дело с капитаном Лавердьером!

Его противник тоже взялся за шпагу.

Он был одет наполовину военным, наполовину статским, в сюртуке а-ла франсез, без орденов, в шляпе времен Директории, в белых штанах, в шелковых чулках и в полувысоких сафьяновых сапогах.

– К вашим услугам, капитан без роты… вряд ли вам будет приятно иметь дело с виконтом де Лорисом.

– Виконт из лакейской, я пригвозжу тебя к стене…

На улице была страшная сумятица; большинство готово было бежать, но из толпы образовалась целая стена. Девушка, окруженная со всех сторон, понимая, что всякое вмешательство между этими двумя мужчинами будет бесполезно, смотрела на своего избавителя с гордо закинутой головой, как храбрый ребенок, восхищающийся чужой храбростью.

Госпожа Лорио заперла двери своей кофейни, и ее посетители оказались у нее в плену.

Капитан Лавердьер, как он назвал себя, прижался к стеклянным дверям: слишком было им мало места, но оба противника не обращали внимания на это. А главное, в какие-нибудь несколько секунд поединок, так внезапно затеянный, принял самый серьезный характер.

Худощавому, с черными вьющимися волосами, безбородому, с женоподобной наружностью, виконту Лорису, по-видимому, было не более двадцати лет. Но он скоро убедил противника, что он не ребенок. Нервный, бледный, хорошо владеющий собой, он не торопясь взялся за оружие, а его противник, с коварными замашками бреттера, накинулся на него с размаху, метя прямо в сердце.

По счастью, молодой человек ловким вольтом избежал удара.

– Подлец! – воскликнул он. – Да ты настоящий разбойник!

И он в свою очередь стал преследовать Лавердьера, а тот, как человек уверенный в себе, парировать.

Однако после нескольких ударов ему пришлось уступить. Он увидел, что имеет дело далеко не с новичком, кисть у него была твердая, удар при всем изяществе был чрезвычайно верен.

Насмешливое выражение исчезло с лица Лавердьера, он стал серьезен, челюсти сжались, и он бессознательно, медленно жевал ими, как это бывает в минуты страшного гнева.

В толпе царило молчание; девушка, безмолвная, с устремленным взором следила за тем, что делалось.

Виконт, с блестящими глазами, наступал на своего противника, угадывая в нем разбойника.

Вдруг Лавердьер оставил оружие, выпрямился, присел до земли, и удар, который он нанес, был до того верен и так неожидан, что, несмотря на всю ловкость молодого человека, он задел его за плечо, за что получил в ответ отчаянный удар в грудь…

Шпага сломалась около рукоятки.

– Негодяй! – воскликнул молодой человек. – На нем кираса!

– Врешь! – промычал великан, занося шпагу.

Но девушка бросилась между двумя противниками, толпа тоже приняла участие и накинулась на капитана. Кто-то крикнул: «Полицию!».

Лавердьер прижался к двери с поднятой шпагой на нападающих, по-видимому, угроза позвать полицию его особенно испугала.

Он понял опасность: толпа – это слепая сила, с которой бороться нельзя. Тогда напором плеча он проломил дверь кофейни Лорио, споткнулся, встал и, собравшись с последними силами, бросился во внутренние комнаты, где и скрылся при содействии госпожи Лорио, которая боялась за кассу.

Тогда девушка кинулась к виконту:

– Спасайтесь… ваш бесчестный противник спрятался… вас арестуют… но вы ранены…

Действительно, на фраке, около лопатки, были видны капли крови.

– Это простая царапина, мадмуазель, не беспокойтесь! Что касается бегства – ни за что. С этим обломком шпаги не поздоровится тому, кто поднимет на меня руку…