Роялистская заговорщица

– Совершенно верно – таково мое положение.

– Вот это-то именно меня и удивляет.

– В таком случае это не только деликатный вопрос, но квинтэссенция самой деликатности.

– А между тем, что проще, – заметил Лорис с оттенком горечи. – Я поражен, что в такое время Тремовиль может носить эполеты…

Тремовиля передернуло, но он проговорил совершенно спокойно:

– Прошу вас, объяснитесь.

– Так слушайте же, – начал Лорис. – Я поражен, что граф Тремовиль, который пользовался доверием, скажу больше, дружбой короля, не сломал своей шпаги… Сегодня утром я узнал, что четвертый корпус армии Бонапарта на обсервационном пункте недалеко от границы, и что было отдано приказание офицерам и отряду, вызванному в Париж для этого маскарада на Шан-де-Мэ, немедленно присоединиться к нему… Верно ли это?

– Совершенно… Продолжайте…

Лорис слегка покраснел, что с ним бывало всегда, когда он не желал бледнеть:

– Я не считаю себя вправе осуждать, ни даже оспаривать поступков де Бурмона, генерал-лейтенанта короля, ныне состоящего на службе у господина с Корсики… Он принял от Бонапарта генеральский чин, и, я помню, его величество не вменил этого ему в вину. Но то, что он еще раз переступил порог Тюильри, когда им завладела шайка революционеров, что он решается идти с оружием в руках против наших союзников, против наших друзей, защитников короля, – вот этого я не в состоянии понять! Как можете вы связываться с таким сбродом, рискуя сражаться рядом с Неем, с этим изменником из изменников, и со многими другими подобными, которым предстоит быть расстрелянными? Откровенно говоря, граф, вы, который знаете мои взгляды, знаете мои чувства преданности к нашим королям, конечно, не удивитесь, что в данную минуту у меня нет охоты чокаться стаканом с таким… забывчивым человеком.

Хорошо было это смягченное выражение. Тремовиль был несколькими годами старше Лориса. У него была одна из тех физиономий, которые не подкупают – низкий лоб, маленькие глаза щелками, бледные губы. Он, улыбаясь, выслушал молодого человека, который, очевидно, старался быть все время вежливым.

– Милейший Лорис, – начал он, – не удивляюсь вам, я сам задавал себе ваш вопрос.

– Будет ли нескромно спросить, что вы себе на него ответили?

– Я ненавижу и презираю этого узурпатора совершенно так же, как вы его ненавидите и презираете.

– И вы ему служите?

– Я служу де Бурмону.

– Который исполняет приказания Наполеона.

– Откуда вы это знаете?

Их реплики перекрещивались, точно шла дуэль на словах.

– Вы еще молоды, виконт, – продолжал Тремовиль покровительственным тоном, – и вы судите о людях и о вещах со всем пылом юного сердца… Как вы сами только что сказали, граф де Бурмон предоставил достаточно доказательств своей честности, чтобы мы дерзали его обвинять… Король – лучший судья своих слуг, и я смею вас уверить, что его величество разрешил де Бурмону сохранить его пост в армии.

– Для того, чтобы де Бурмон, содействуя счастью Наполеона, передал Францию в руки этой преступной шайки… Король обманут! – с жаром воскликнул Лорис.

– Это ваша верность? – спросил Тремовиль строго. – Вы забываете, что у старой Франции есть своя аксиома: «Король всегда прав». Советую вам, друг мой, не выдумывать себе напрасных тревог. То, что сегодня кажется необъяснимым, будет понятным завтра.

Лорис вспылил было:

– Но вы, по крайней мере, не отречетесь от того, что, если Бонапарт окажется победителем, вы и друзья ваши, которые вели себя так же странно, как вы, содействовали его триумфу, то есть погибели всех наших надежд? Вы приговорили вашего короля к изгнанию.

Тремовиль нахмурился:

– Вы упорны в ваших подозрениях. Позвольте мне, несмотря на всю мою дружбу, на все уважение, какое я к вам питаю, не вторгаться в святая святых вашей души. Я вижу, что совершенно напрасно остановил вас, имея целью передать вам одно предложение.

– Предложение? Мне? От имени кого?

– Зачем вам знать это, раз мое предложение не может быть принято.

– Отчего вы так думаете?

– Одно только слово.

И Тремовиль протянул ему руку через стол:

– Считаете ли вы меня, несмотря на всю вашу строгость, за человека, неспособного на подлость?

– Конечно.

И Лорис незаметно для самого себя вложил свою руку в руку Тремовиля, который ее крепко пожал. Лорис слегка вскрикнул:

– Я вам сделал больно? – с беспокойством спросил Тремовиль.

– Пустяки. Царапина, которую я получил сегодня в плечо и которая еще не перевязана.

– Дуэль?

– Нет, маленькая стычка… с одним нахалом, который вздумал нанести оскорбление одной прелестной девушке, я его проучил немножко.

– А, странствующей рыцарь… с вечно обнаженной шпагой за дам… Что бы сказала некая маркиза, не хочу называть ее, если бы она узнала об этом храбром подвиге…

– Глупом подвиге – я уже раскаиваюсь, что вмешался в эту историю.

И в двух словах он рассказал ее. Тремовиль рассмеялся.

– И вы еще упрекаете нас… что мы служим Бонапарту, а вы сами-то, несговорчивый, являетесь защитником Робеспьерова отродья. Признаюсь, виконт, вы попали еще в лучшую компанию, чем мы.

Лорис снова покраснел, ему не понравилось, что о Марсели, имени которой он ни разу не назвал, говорят так грубо.

– Не будем об этом говорить, – сказал он, – и чтобы искупить мою вину, я готов смиренно выслушать то, что вы собирались мне сообщить.

– Слава Богу. Вот в чем дело, любезный друг. Как вы знаете, немедленно после этой комедии Шан-де-Мэ мы должны отправиться в дорогу, чтобы присоединиться к де Бурмону?

– Неужели вы будете присутствовать при том, что вы сами назвали комедией?

Тремовиль усмехнулся:

– Нам приказано, мой милый, и, как вы знаете, солдат не рассуждает. Мы должны быть на месте. Там будет маркиз Тревек, барон Водеваль, Гишемон, одним словом, все ваши друзья, только один не явится на призыв.

– Вероятно, кто-нибудь, кто разделяет мои взгляды, кто одумался.

– Нет… Он не явится, потому что умер.