Каноническое право. Древняя Церковь и Западная традиция

Канонические нормы оцерковной иерархии позволяют заключить также о наличии двух критериев построения иерархии в епископальной Церкви, которые назовем религиозным и организационным.

Религиозный критерий означал, что принадлежность клирика к определенному уровню церковной иерархии определяла различный объем религиозных полномочий. Так, например, пресвитер являлся священником и мог совершать те священнодействия, на которые не имел права диакон; епископ, являясь священником, мог совершать те священнодействия (например, рукоположение священников), на которые не имел права пресвитер.

Организационный критерий означал различное место в иерархии не в силу различного объема собственно религиозных полномочий, а в силу различного объема церковно-административных, церковно-властных полномочий, при сохранении того же объема полномочий религиозных. Примером является митрополит, который обладает тем же объемом сакральных полномочий, что и епископ, но при этом располагает властными полномочиями, не принадлежащими обычному епископу.

Епископ является центральной фигурой иерархического церковного устройства. Епископ является наследником апостолов и в качестве такового главой той епархии (впоследствии в терминах Западного канонического права – партикулярной Церкви), которая ему вверена.

Общепризнанно, что епископ пришел на смену учителям времен дидаскального периода в церковной иерархии. Канонический статус епископа показывает, что смысл этого «прихода на смену» означал на деле не «замену», но соединение, сохранение в фигуре позднейшего епископа наследия Церкви доепископальной (пророческо-дидаскальной) с учительскими и административными задачами Церкви иерархической.

Епископ в учительской традиции. Было бы весьма ошибочно сводить древнее каноническое право только к соборным постановлениям о епископах. Соборные постановления закрепили необходимые церковно-управленческие аспекты епископальной Церкви. Но моральный аспект епископата, ответ на вопрос о том, кто такой епископ и каким он должен быть, содержится в учительской традиции. Без учета рассуждений о епископах (и более широко – о церковных должностях) в учительской традиции соборные нормы представятся неполными, и изложение канонического права, ограничивающее его в этой части только соборными постановлениями о епископах, останется изложением с выхолощенной сутью. А поскольку учительскую традицию очень непросто излагать в форме, которая более подходит для последующего нормативного канонического права, я снова позволю себе привести обширную цитату из источников учительской традиции, которые своим звучанием позволят почувствовать отношение к епископу в дидаскальном каноническом праве.

«Пастырь, который назначается епископом и главой священства в церковной общине, должен быть невинным{В смысле «не подверженным обвинениям».}, безупречным, отдаленным от зла, мужчиной не моложе пятидесяти лет, отдаленным от привычек юношества и похоти Врага и от клеветы и поношений злословных братьев…

И пусть он будет без недостатков этого мира… Пусть он будет беззлобным, ибо Господь говорит: «Зло разрушает даже мудрого». И пусть он будет милосердным и благодарным и преисполненным любви, поскольку Господь говорит: «Любовь прощает множество грехов». И пусть его рука будет открыта к подаянию, и пусть он любит сирот и вдов, и бедных и странников. И пусть он будет бодрствовать в своем служении… И пусть он будет знающим, кто более достоин подаяния…

И пусть он будет свободен от лицеприятия, и пусть он не будет тяготеющим к богатому и оказывающим ему честь недолжную, и пусть он не обходит вниманием бедного и не будет настроен против него. И пусть он будет воздержан и беден в своей пище и питье, чтобы он мог наставить тех, кто не склонен к послушанию. И пусть он не будет хитрым и экстравагантным, любящим роскошь и разносолы. И пусть он не будет злопамятен, но будет терпелив в советах и предостережениях; и пусть он будет прилежным в своем учении и постоянно читающим божественное Писание с усердием и старанием, с тем чтобы он мог объяснить Писание. И пусть он сравнивает Закон и Пророки с Евангелием, с тем чтобы сказанное в Законе и Пророках было в согласии с Евангелием. Но прежде всего пусть он будет хорошо различающим между Законом и вторичным законодательством, чтобы он мог различить и показать, где Закон верующих, а где узы, для тех, кто не верит…

И пусть он будет мудр и скромен… И пусть он будет благородного ума и равнодушен ко всем вредным излишествам этого мира… И пусть его ум будет проницательным, чтобы он мог различить зло и грех заранее… И пусть он будет другом для всех, будучи праведным судьей. И что хорошего может быть в человеке, пусть это будет в епископе»{Дидаскалии, IV.}.

Непросто добавить что-либо к этой цитате и столь же непросто ее прокомментировать, скорее, даже незачем ее комментировать. Только одно замечание: я не нахожу ничего в последующем (в том числе современном) каноническом праве, что могло бы сказать, что право дидаскальной традиции в отношении епископа устарело. Напротив, сказанное о епископе в учительской традиции живет в каноническом праве и сейчас, а иначе трудно было бы оправдать существование епископской Церкви.

Епископ в соборной традиции. Соборная традиция занята, в основном, тем, чтобы обозначить полномочия епископа как главы епархии. Но (опять же в силу сказанного выше) было глубоко ошибочно сводить задачу соборной традиции только к установлению полномочий епископа как центрального звена административной структуры, свести эту задачу только к «административно-правовой» в рамках церковной организации. В свете той роли епископа в истории развития церковного строения, о которой было сказано выше, «административные» положения соборной традиции предстают не как центральное ядро канонического права, но как всего лишь административная оболочка его сакральных функций. При ином прочтении соборное каноническое право теряет всякий смысл.

Каноническое право признает максимально широкие полномочия епископа в пределах его епархии. Одним из наиболее удачных примеров такого понимания епископских «полномочий» служит их понимание, выраженное в правилах Антиохийского поместного Собора: «…каждый епископ имеет власть в своей епархии, и да управляет ею с приличествующей каждому осмотрительностью, и да имеет попечение о всей стране, состоящей в зависимости от его града, и да поставляет пресвитеров и диаконов, и да разбирает все дела с рассуждением. Далее же да не покушается что-либо творити без епископа митрополии, а также и сей без согласия прочих епископов»{Канон 9 поместного Собора в Антиохии.}.

Итак, в рамках своей епархии епископ имеет власть. Нет смысла канонически определять перечень полномочий епископа в рамках епархии. Сочетание положения о том, что епископу вверены люди Господни для попечения о душах их{Апостольский канон 39.} с процитированным только что положением о власти в епархии приводит к пониманию, согласно которому епископу в рамках епархии принадлежит вся власть, которая может быть использована для попечения о верных Христу. Именно из такого понимания пределов епископской власти внутри епархии и исходит древнее каноническое право.

Так обстоит дело, когда речь идет о власти внутри епархии. Если же речь идет о делах, выходящих за ее пределы, то здесь существует уже власть не отдельно взятого епископа, но всех епископов соответствующей территории, действующих в согласии между собой и митрополитом. Иными словами, власть епископа территориально ограничена пределами его епархии. В подтверждение сказанного можно привести ряд канонов, которые специально подчеркивают невозможность осуществления епископом его функций и полномочий за пределами его епархии.

Так, например, епископам воспрещается простирать свою власть на Церкви за пределами своей области, дабы избежать смешения Церквей{Канон 2 Второго Вселенского Собора.}. Толкователи особо подчеркивают, что здесь речь идет не о переходе епископа в другую Церковь в стремлении занять иную, не принадлежащую ему епископскую кафедру, а о запрещении ему совершать архиерейские функции (включая священнодействие) за пределами своей епархии. А смысл такого территориального ограничения в том, что «божественные отцы употребляли многие попечения, чтобы в церквах было благоустроение и мир»{Правила Святыхъ Вселенскихъ Соборовъ с толкованиями. М.: «Паломникъ», 2000. С.84.}.

В то же время совершенное епископом в рамках своей епархии должно признаваться законным и твердым (до вынесения иного решения церковным Собором) во всех других епархиях. На этом принципе основываются, например, нормы о том, что клирик, отлученный своим епископом, не может быть принят в клир другим епископом{Апостольский канон 32.}.

Митрополит. При ответе на вопрос о происхождении фигуры митрополита резонно сослаться на соборные постановления, апеллирующие к «древнему обычаю», в соответствии с которым епископ главного города провинции (митрополии) наделялся большим объемом полномочий в сравнении с епископами других городов (областей), в том числе и по отношению к этим другим епископам. Речь идет о большем объеме административных полномочий, но не полномочий священнических – как священник митрополит отправляет те же религиозные функции, что и епископ.

Оправданно говорить о троякой функции митрополита в системе и в отношении церковной иерархии: митрополит является своеобразной «надъепископской» инстанцией, митрополит является руководителем церковного Собора, наконец, митрополит является своеобразным каналом общения между Церковью и государством.

Выражение «надъепископская» инстанция следует понимать прежде всего в свете известного средневекового принципа primus inter pares – первый среди равных. Именно такой принцип заложен в Апостольских канонах{Апостольский канон 34.}, согласно которым епископы не вправе что-либо делать без согласия на то первого епископа страны, но в то же время и первый епископ страны не может что-либо делать без согласия других епископов.

Любопытно развитие данного правила в последующем соборном каноническом праве. Если сравнить текст 34 Апостольского канона с каноном 9 Антиохийского Собора, то последний, говоря о необходимости подчинения епископов митрополиту, уже не упоминает о другой стороне принципа primus inter pares – он ничего не говорит о том, что и «первый епископ» ничего не должен предпринимать без совета со всеми другими епископами. Более того, в отмеченном каноне четко прослеживается несколько иная идея: епископы сохраняют свои полномочия в рамках своей епархии, а когда речь идет о делах надъепархиальных, они ничего не вправе делать без согласия первого епископа (митрополита) и без согласия всех других епископов. Таким образом, митрополит превращается в своеобразную «надъепархиальную» инстанцию; уровень епископской власти – это уровень епархии, уровень надъепархиальный – это уровень надъепископский, необходимость согласия всех других епископов области для совершения надъепархиальных действий – это необходимость, существующая в отношении конкретного епископа, необходимость, ограничивающая власть конкретного епархиального епископа, при этом канон не сконструирован как ограничивающий власть митрополита.

Другой аспект «надъепископской» характеристики митрополита можно усмотреть в правиле, согласно которому митрополит утверждает поставление и рукоположение епископа{Канон 4 Первого Вселенского Собора.}.

Как руководитель церковного собора митрополит обладал, прежде всего, организационной функцией – он объявлял дату соответствующего собора. Но наряду с этим существенное значение имело то обстоятельство, что сам собор менял свой статус в случае присутствия на нем митрополита. Такой собор становился «совершенным Собором» и получал возможность решать некоторые вопросы, не входившие в полномочия Собора, если на нем не присутствовал митрополит. Так, например, только «совершенный Собор» мог решать столь чувствительный для древней Церкви вопрос, как перемещение епископа из одной епархии в другую{Канон 16 Антиохийского поместного Собора.}.

В качестве канала общения с государством митрополит символизировал не только (и даже не столько) «точку соприкосновения» Церкви и государства, сколько стремление канонического права не допустить слияние, подчеркнуть разделение Церкви и государства. Данная идея прослеживается в канонах, которые запретили клирикам (епископам) обращаться к царю, минуя митрополита – обращение к царю возможно было только через митрополита. Более того, последующие каноны развили данное правило – даже митрополит должен был обращаться к царю не непосредственно, а направляя к царю диакона с поручением передать царю соответствующий документ. Идея нормы состояла в том, чтобы не допустить слишком тесного сближения митрополичьей и государственной власти, в этом смысле диакон являлся простым посыльным, с которым не могло быть общения по существу вопроса.

Как уже указывалось, фигура митрополита появляется как учет церковной организацией сложившейся государственной структуры, в силу чего в ранге митрополита оказывается епископ главного города области. В то же время древнее каноническое право в меру своих сил позаботилось о том, чтобы церковная территориально-иерархическая структура не стала простым отражением государственной структуры. В связи с этим Халкидонский Собор постановил{Канон 12 IV Вселенского Собора.}: если какой-либо город получает статус митрополии, то это не означает, что епископ данного города автоматически получает статус митрополита – вопрос о том, кто является митрополитом, должен решаться не в соответствии с государственным устройством, а в соответствии с церковными установлениями.

Патриарх. Появление института митрополитов можно расценить как проявление централизации структуры церковного управления. Другим проявлением этого процесса является институт патриархов.

Каноническое право рассматривает патриархов как епископов наиболее почетных кафедр, которых в период древнего канонического права существовало пять: Иерусалим, Константинополь, Рим, Антиохия, Александрия. Выдвижение патриарших кафедр могло быть как следствием сугубо церковной истории (Иерусалим, Рим), так и следствием того, что епископская кафедра располагалась в городе, который в ходе развития политической истории приобретал большое политическое значение.

Правовое положение патриарха предстает, главным образом, не как следствие установления каких-либо соборных норм, определяющих статус данных архиереев, но как признание древнего обычая, наделявшего патриархов особым «преимуществом чести» по отношению к другим епископам, включая митрополитов. Из преимущества чести следовало правило, аналогичное тому, которое присутствовало в отношениях между епископами и митрополитом – без согласия патриарха подчиненные ему митрополиты и другие епископы не вправе было совершать что-либо, выходящее за пределы их внутренних полномочий.

2.2.3. Поставление священников в каноническом праве Древней Церкви

В вопросе о поставлении священников древнее каноническое право выделяет два аспекта. Первый аспект связан с избранием кандидата на соответствующую священническую должность в Церкви, второй – собственно с поставлением (ординацией, хиротонией) избранного кандидата. Данные аспекты не представляются изолированными друг от друга – это два аспекта одного и того же явления, по этой причине каноны Соборов нередко одновременно касаются как одного, так и другого аспекта.

Известная нам история Церкви связывает приобщение лица к духовному сану с ритуалом, центральное место в котором занимает возложение рук. Данный ритуал получил название «ординации» в латинском варианте и «хиротонии» – в греческом (в Восточной традиции).

Излишне доказывать, что данный обряд занимает одно из центральных мест в жизни Церкви, достаточно уже очевидного понимания того обстоятельства, что именно через этот обряд возрождается христианское священство. Отсюда вполне оправдано ожидать, что каноническое право адекватно отразит значимость этого обряда, уделив ему важнейшее место в системе своих норм.

Строго говоря, каноническое право (за редким исключением) интересуется не обрядом рукоположения – ведь обряды относятся более к сфере литургии, нежели права. Право занято созданием той канонической оболочки, в рамках которой обряд мог бы сохранить свою истинную природу и чистоту. С этой целью каноническое право занято такими относящимися к рукоположению вопросами, как критерии пригодности ко священнослужению, низведение роли материального (денежного) аспекта рукоположения, осуществление рукоположения с сохранением и утверждением иерархического принципа строения Церкви и ряд других вопросов.

Иерархический принцип поставления клириков. Правила соборной традиции, относящиеся к поставлению священников, достаточно четко отражают устоявшуюся иерархическую систему церковного устройства. Это выражается в принципе, согласно которому порядок поставления клириков зависит от уровня позиции, на которую поставляется клирик, в общей системе церковной иерархии. В силу данного принципа каноническое право установило, что кандидаты на позиции пресвитера и диакона поставляются епископом единолично, в то время как на должность епископа поставление происходит коллегиально другими епископами. Другими словами, поставление клириков осуществляется соответственно их подчинению: пресвитер и диакон, подчиняясь епископу, им и поставляются. Епископы же, будучи высшим звеном церковного управления, этим же звеном и избираются/поставляются.

Приведем примеры норм, в которых выражен данный принцип: «епископа поставляют два или три епископа»{Апостольский канон 1.}, «пресвитера и диакона поставляет один епископ»{Апостольский канон 2.}, «епископа надлежит поставлять всеми епископами области»{Канон 4 Первого Вселенского Собора.}.

Избрание. В вопросе об избрании кандидата на церковную должность каноническое право отразило два этапа решения данного вопроса в истории раннехристианской Церкви. На первом этапе избрание священника совершалось «клиром и миром», т. е. не только священниками, но и мирянами. На втором этапе миряне отстраняются от участия в избрании священников и вопрос решается всецело священнослужителями без участия мирян. Сложно сказать, применялся ли принцип «клиром и миром» к избранию любого священника, но в отношении епископов изначальная применимость данного принципа очевидна – канонические нормы, воспретившие впоследствии участие мирян в избрании священников, относятся именно к избранию епископов.

По свидетельству древних авторитетов в области канонического права, причиной, по которой Церковь изменила принципу избрания священников «клиром и миром», явилось то, что «божественным отцам было угодно, чтобы жизнь посвящаемых не подвергалась пересудам мирских людей»{Правила Святых Вселенскихъ Соборовъ с толкованиями. М.: «Паломникъ», 2000. С.16.}. По этой причине вопрос об избрании кандидата на епископскую должность должен был решаться исключительно духовными лицами, но при этом каноническое право предусматривает другую конструкцию, направленную на максимально возможную «проверку» кандидата, поскольку устранение мирян от процесса избрания епископа с целью не допустить праздных сплетен и пересудов не должно было обернуться недостаточной осведомлённостью о качествах кандидата в процессе принятия решения о его пригодности к архиерейству. С этой целью каноническое право настаивает на том, чтобы вопрос об избрании кандидата в епископство решался всеми епископами соответствующей области (провинции){Канон 4 Первого Вселенского Собора.}.

Однако уже Первый Вселенский Собор отдавал себе отчет в практической сложности выполнения данного правила, в частности, тот же канон называет «крайнюю нужду» или «дальность пути» в качестве причин, которые могут помешать всем епископам провинции собраться для решения вопроса об избрании епископа. По этой причине установлено правило, что при невозможности собраться всем епископам провинции, по крайней мере 3 епископа должны собраться и решить вопрос об избрании кандидата в епископы{Канон 4 Первого Вселенского Собора.}. Но это правило не устраняет других, не присутствовавших на Соборе епископов от процесса избрания – от них требуется своеобразное «заочное голосование», в ходе которого они должны изъявить свое мнение относительно данного кандидата посредством соответствующих грамот. Таким образом, Первый Вселенский Собор не отступает от Апостольских канонов и не сокращает количество епископов, достаточное для избрания нового епископа – речь идет лишь о более приемлемой форме выражения их мнения, т. е. оно может быть выражено не только путем непосредственного присутствия на Соборе, но и путем подачи письменного подтверждения без обязательного присутствия на Соборе. Решение подлежит утверждению митрополитом.

Вопрос об избрании кандидатов во священство исключительно духовными лицами имел и еще один аспект – исключение участия мирян в процессе избрания клирика означало и недопущение вмешательства светской власти в данный процесс. По этой причине уже Апостольские каноны установили, что епископ, получивший церковную должность при посредстве «мирских начальников», подлежит лишению сана и отлучению{Любопытно, что получение церковной власти таким образом ставилось авторитетными комментаторами на один уровень с симонией. См.: Правила Святых Апостол и Святых Отецъ. М.: Паломникъ, 2000. С.63.}.

Квалификации для кандидатов в клир. В процессе предшествующего изложения было видно, какое внимание уделялось качествам кандидата во священники в учительской традиции. Соборная традиция, не отрицая значимости всего разработанного в наследии традиции дидаскальной, избирает иной стиль решения данного вопроса, более свойственный нормативному стилю изложения – соборная традиция устанавливает перечень двух типов качеств:

– качества, которыми должен обладать кандидат, с тем чтобы удостоиться возможности рукоположения,

– качества, наличие которых препятствует принятию священнического сана.

Качества, необходимые для кандидата в клир. В числе качеств, необходимых для кандидата в клир, прежде всего следует отметить наличие возрастных цензов. Достижение определенного возраста было необходимым условием получения статуса клирика, при этом возрастной порог был различным для различных степеней клира. Так, для собственно священника, пресвитера, возрастной ценз являлся равным 30 годам (в этом усматривалась аналогия священника с Христом, который именно в 30 лет крестился и начал проповедовать){Канон 14 Квинисекста.}. Для епископа (в учительской традиции) был установлен возрастной ценз в 50 лет (только при существенной необходимости и отсутствии других подходящих лиц он мог снижаться в отношении кандидата, чьи качества свидетельствовали о его готовности к епископскому служению, несмотря на более молодой возраст). Для низших степеней клира возрастной ценз был ниже{Например, канон 15 Квинисекста установил возрастной ценз для иподиакона, равным 20 годам.}.

Возрастной ценз являлся, с одной стороны, символической аналогией с жизнью и учительством Христа; с другой стороны, он являлся по крайней мере внешней гарантией наличия зрелости, необходимой для исполнения обязанностей клирика. Более серьезным критерием пригодности кандидата являлся «душевный» ценз – насколько он духовно и душевно был пригоден к тому, чтобы принять служение клирика, в том числе и священническое. Для выяснения этого вопроса епископату предписывалось испытывать кандидата в священники{Канон 9 I Вселенского Собора. Буквально текст канона говорит об испытании как о средстве изобличения в грехах, которые лишают возможности принять священство, однако мы не видим причин полностью отрицать за таким испытанием и функции исследования кандидата не в этом негативном, но и в позитивном смысле – не всякий не согрешивший достоин священства только в силу отсутствия тех грехов, которые являются непреодолимым препятствием к получению сана.}. При этом древнее каноническое право исходит из того, что с точки зрения «испытания» изначально никакой кандидат не мог рассматриваться имеющим преимущества перед другими в силу каких-либо внешних обстоятельств – значение имели исключительно внутренние качества кандидата. Например, воспрещалось давать преимущества при ординации выходцам из «священнических родов», требуя испытывать их достоинства по правилам, а не по происхождению{Канон 33 Квинисекста. Зонара справедливо рассматривает данное правило как разрыв с иудаистской традицией, в которой «одно колено (Левиино) было отделено для священства и из него только и избирались имеющие священнодействовать».}.

Препятствия к получению статуса клирика. С самого начала для канонического права характерно стремление допустить в клир лишь тех, кто был «чист сердцем и телом», поэтому с самого начала в каноническом праве устанавливаются препятствия к получению статуса клирика, целью которых было не допустить ко священству лиц, которые не могли с чистой совестью учить паству слову Божьему, поскольку сами были недостаточно чисты для этого.

Препятствия, установленные для получения статуса клирика, разнообразны. Их можно сгруппировать следующим образом:

– препятствия, исходящие из степени греховности прежней жизни кандидата,

– препятствия, исходящие из физических недостатков или болезней кандидата,

– препятствия, связанные с недостаточным опытом кандидата.

Кроме препятствий, общих для всех кандидатов во священство, существовали (и развивались) дополнительные требования к кандидатам на более высокие ступени церковной иерархии.