Пессимизм 2.0. Право и справедливость

Индия перед мусульманским завоеванием представляла собой довольно печальную картину: раздача земель ведётся без учёта существующих прав, поборы с крестьян непомерны, прибыль от торговли уходит на дары, т.е., видимо, на взятки. Межгосударственные отношения и их внутренняя политика более всего походила на матсья-ньяя («закон джунглей»), т.е. ни одно государство не сформировало сколько-нибудь приемлемой для всех системы перераспределения элементов и прогресса антропосферы. Принесённая мусульманами в страну модель государства была более эффективной и поэтому ислам получил широкое признание. Хотя в связи со сменой модели государства, экономика переживала не лучшие времена, но это не вызвало протестов. Наша теория предлагает этому следующее объяснение: новая модель государства предлагала людям перспективу реализации их воли к бессмертию, и они дали своё молчаливое согласие на неё.

Исламское завоевание началось с победы Мухаммеда Гури во второй битве при Тараине в 1192 г. Однако говорить, что ислам был незнаком индийцам до этого события, нужно с осторожностью: есть предание, что за несколько месяцев до победы при Тараине в Индии возникло движение суфиев. Через год после неё мусульмане захватили Дели, а через три – большую часть севера Индии. Завоевания эти были результатом умелых действий его командиров и, особенно, одного из них, Кутб ад-дин Айбака. После смерти Мухаммеда Гури он перенёс столицу в Дели и стал первым делийским султаном. В результате несчастного случая в 1210 г., всего через четыре года после начала правления Кутб ад-дин Айбак погиб. Так началось правление первой династии делийских султанов, «династии рабов». Название династии связано не с поведением её представителей, а с тем, что её основатели – Кутб ад-дин Айбак и Шамс ад-дин Илетмиш (1211—1236) – начинали своё возвышение, будучи рабами. Первый из них был признан султаном своим начальником – Мухаммедом Гури, а второй получил свой статус от самого халифа. Ещё один правитель этой династии, также бывший раб, султан Гайяс ад-дин Балбан (1266—1287) и Ала ад-дин (1296-1316), выдающийся правитель из сменившей династию рабов династии Хильджи, смогли отразить нашествие монголов на Индию. Впрочем, набеги, которые осуществляли мусульмане на индийские княжества были грабительскими ещё с времён Махмуда Газневи. Индийские княжества присоединялись к этим набегам, чтобы нанести урон соседу, с которым они исторически враждовали, и тем самым помогали завоеванию страны мусульманами.

Насколько тяжёлым бременем было мусульманское правление для индийцев, оценить трудно, поскольку их храмы частично были сохранены, а брахманы не платили джизью до 1351 г., и взималась она не строго. Хотя мусульмане считали индийцев идолопоклонниками, но они не запрещали им отправлять свои культы. Д. Кей отмечает, что «наиболее информированные хронисты на деле говорят удивительно мало об исламско-индусских отношениях. Они гораздо больше внимания уделяют борьбе за власть среди самих «конкистадоров». Вместе с тем, Д. Тоуд приводит свидетельства сопротивления значительной части кштариев, получивших название раджпутов (он приравнял их к европейским рыцарям), также известно и о восстаниях против мусульман.

Интересными экономическими мерами отметились делийские султаны Ала ад-дин Хильджи и Мухаммед бин Туглук (1325—1351). Первый ввёл контроль над рынком зёрна, чиновники получали задания по снабжению, сеть осведомителей следила за тем, чтобы никто не прятал урожай. Цены на зерно упали, а вслед за ними и на всё остальное. Хотя основным стимулом стало накопление богатств, такая система в значительной степени лишала человека возможности реализовать свою волю к бессмертию. Д. Кей приводит цитату Барани: «Верблюда можно купить за данг (мелкая монета), но кому нужен данг?». После смерти Ала ад-дина система рухнула, и рынки вернулись к своему естественному состоянию.

Мухаммед бин Туглук, из династии Туглукидов, сменившей династию Хильджи, вернулся к идее плановой экономики Ала ад-дина Хильджи, но дополнил её выпуском монет из меди и латуни. Ремесленники быстро научились изготавливать такие монеты без ведома властей, т.е. подделывать их и султан был вынужден отказаться от своей идеи, сильно потратившись на выкуп этих монет у населения. Второй неудачей султана стала попытка насильственного переноса столицы из Дели в Девагири. Этот проект тоже провалился в середине реализации: Дели на некоторое время опустел, но до Девагири люди не дошли и с середины пути начали возвращаться. В результате Мухаммед бин Тугулук стал первым султаном, в правление которого сопротивление индийцев султану хорошо описано. Волнения и мятежи возникали постоянно. К концу правления Мухаммеда сепаратизм стал широко распространённым явлением: по сведениям Барани в султанате было 22 проблемных области. Вопрос о создании единого индийского государства снова не был решён положительно.

В 1398 г. по султанату был нанесён сильнейший удар: его столицу, Дели, захватил и разграбил Тамерлан. После его ухода султан вернулся в Дели, но власть султанов настолько ослабела, что временами не распространялась далее окраин города.

Более чем за три века существования Делийского султаната достижения мусульман в Индии были довольно скромными. Ни единого государства, ни единой гуманитарной составляющей антропосферы им создать не удалось. После нашествия Тамерлана и падения в 1414 г. династии Туглукидов Индия распалась на отдельные более или менее сильные княжества, ни одно из которых не смогло объединить страну. Конфликты между ними сводились к разовому получению дани победителем. В экономике индийцы сохраняли ключевые позиции: монетный двор был под их управлением, торговлей и производством занимались в основном индийцы. Такое положение дел было взаимовыгодным, поскольку индийцы примирились с правлением мусульман. Это отразилось на религиозной антропосфере: умма росла за счёт новообращённых индийцев и благодаря прибывшим за лёгким обогащением и натурализовавшимся мусульманам.

В Делийском султанате произошли небольшие изменения в структуре земельной собственности, главное из которых – увеличение доли государственных земель, как следствие базовых положений ислама. Несмотря на общинный характер мусульманского государства, сохранялась категория землевладельцев, которые в соответствии с обычаями, т.е. без государственного вмешательства, свободно отчуждали свои владения и взимали с них ренту. Делийский султанат, как и существовавшие до него индийские государства, был основан на феодальной концепции, поэтому роль сельской общины в нём не изменилась, только староста стал всё чаще рассматриваться как должностное лицо.

На смену Делийскому султанату, распадавшемуся с середины XIV в., пришла империя Великих Моголов. Её основателем в 1526 г. стал Захир ад-дин Мухаммед по прозвищу Бабур (Тигр), дальний потомок Чингиз-хана и праправнук Тамерлана. В завоевании страны ему помогали одержимые междоусобной враждой индийские раджпуты. Одновременно с вторжением Бабура на северо-западе, на западном побережье закреплялись португальцы, путь которым в Индию открыл Васко да Гама. В 1503 г. в Кочине появился первый португальский форт, в 1505 г. в Лиссабоне создали Государство Индия, в 1510 г. был отвоёван Гоа, а в 30-х годах XVI в. португальцы уже стремились к контролю над торговлей на всём западном побережье Индии.

Власть моголов была ещё неустойчивой: сын Бабура, Хумаюн, проиграл битву под Чаусой Шер-хану, представителю династии Суров, тесно связанной с Моголами. После этой победы Шер-хан провозгласил себя Шер-шахом и начал править в Дели в 1540 г. Всего за пять лет своего правления он провёл важные реформы. Был усилен контроль над сбором и учётом доходов, Бенгалия лишилась наместника и была разделена на районы, в каждом из которых начали действовать гражданская, военная и духовная администрации, велась борьба с коррупцией в армии, была прекращена практика взимания с торговцев незаконных поборов. В 1545 г. Шер-шах погиб при осаде крепости Калинджар. Его наследники уничтожили плоды реформ Шер-шаха и в 1556 г. в Дели начал править внук Бабура, Акбар.

Для Акбара (1556—1605) индийцы не были только неверными, он рос среди них, это был его народ, поэтому религиозные притеснения индийцев были отменены. Акбар, хотя и был мусульманином, искал веру, которая объединила бы страну. При его дворе устраивались религиозные диспуты, в которых участвовали представители самых разных течений, здесь был даже Нанак, основавший религию сикхов, и христианские проповедники из Португалии. Не найдя ответа на свои устремления, он предложил свою религию, дин-и иллахи, соединив в ней идеи из разных учений. Религиозные искания Акбара и их результат особенно не понравились улемам, и они подняли мятеж, который был успешно подавлен. Попытка заменить религиозную антропосферу сразу у всех подданных была обречена на неудачу, несмотря на успехи Акбара в построении единого государства.

Этим успехам он во многом обязан умелой династической политике, а именно бракам с раджпутскими князьями. Благодаря удачным бракам своих дочерей, раджпутские князья получали в иерархии моголов статус эмира, тем самым сохраняя свою индивидуальную антропосферу в виде владений, религии и семейно-клановых отношений. Таким способом Раджастхан, важная во всех отношениях территория, превратился из очага сопротивления в надёжный оплот государства. К 1580 г. число аристократов выросло до 222 с 51 человека в 1556 г. Если при начале правления Акбара все аристократы были неиндийцами, то теперь они составляли примерно половину. Акбару удалось то, что не удавалось в Индии никому до него: создать управление государством.

Государство Великих Моголов не испытывало недостатка в людских ресурсах. Д. Кей оценивает численность населения в 1600 г. в 140 млн человек. Столь значительные людские ресурсы обеспечивали изобилие товаров в эпоху Великих Моголов. Драгоценные металлы, которых в стране было много, но они не добывались индийцами в заметных количествах, а поступали в Индию благодаря внешней торговле. Обширная территория и благоприятный климат позволяли собирать богатый урожай. Впрочем, крестьянину от этого было не легче. Многочисленные сборщики дани разных рангов оставляли ему совсем немного – только чтобы не умереть от голода.

В правление Акбара и его преемников, Джихангира (1605—1627) и Шах-Джахана (1627—1658) в государстве царило спокойствие, которое во многом было следствием реформ раджи Тодар Мала, советника Акбара. Он добился введения единой системы мер и весов, определения налогов с учётом условий землепользования, налоги собирались специально назначенным чиновником в зависимости от цен и размера урожая. Эти меры обеспечили благоприятные условия для развития промышленности и торговли, роста населения и производительности труда. Дороги были безопасными и связывали столицы провинций с главными городами государства – Агрой, Дели и Лахором. Вокруг дворцов знати и, особенно, царских дворцов выросли колонии мастеровых, занимавшихся в основном производством предметов роскоши. Обширными были и поселения строителей, поскольку постоянно осуществлялись амбициозные архитектурные проекты. Важным новшеством во внешней торговле стало создание в 1600 г. Голландской Ост-Индской, а в 1602 г. Лондонской Ост-Индской компании. К 1640 г. эти компании прервали исторически сложившуюся монополию португальских торговцев. На европейских рынках появились индийские ткани и пряности, а к Великим Моголам потекло серебро.

Важной заслугой Акбара были его административные реформы, которые пережили его самого. Были созданы централизованная бюрократия и система военных чинов. Во главе первой стояли четыре министерства (доходов и финансов; по вопросам хозяйства и общественных работ; военных дел и разведки; религии и правосудия), а сам падишах перестал быть первым министром. Такая же структура управления была реализована и в провинциях. Чиновники получали жалованье, а высшие чиновники – наделы и воинские звания. В системе военных чинов ранг офицера связали с его званием, определявшим численность отряда на его содержании. Руководил системой падишах, она позволяла продвигаться по службе способным людям, и объединяла разнородную знать государства в единое целое.

Следующим правителем, при котором в государстве произошли существенные изменения, был Аурангзеб (1658—1707). При нём государство моголов распространилось на весь полуостров, кроме небольшой территории на самой оконечности полуострова. Несмотря на столь значительные территориальные приобретения последний поход Аурангзеба, начавшийся в 1682 г. не принёс спокойствия в государство, а, скорее, наоборот. Практически сразу после начала правления Аурангзеба у падишаха появился сильный соперник – Шиванджи, который возглавил сопротивление индийцев моголам. Борьба шла с переменным успехом, но в 1674 г. Шиванджи стал царём государства Маратха. После его смерти в 1680 г., его преемники Шамбхаджи (1680—1689), Раджарам (1689—1700) и царица Тарабай (1700—1707) продолжили сопротивление моголам. Поэтому целью похода было усмирение набравшего силу царства Маратха. Хотя земли маратхов подвергались разграблению, а их феодалы переходили на службу падишаху, усмирить маратхов не удавалось. Отчасти потому, что горный ландшафт мешал использованию главного козыря армии моголов – тяжёлой артиллерии, отчасти потому, что маратхи применили новую тактику борьбы. Когда моголы приближались к крепостям маратхов, их гарнизоны сдавались на самых выгодных условиях. Как только армия падишаха отходила подальше, маратхи отказывались от заключённого с моголами договора, возвращали себе земли и крепости, восстанавливали вероисповедание. Более того, при царице Тарабай в 1702 и 1704 маратхи разграбили Хайдарабад, нападению подвергся Масулипатнам на побережье Бенгальского залива. Маратхи теперь действовали по всему полуострову.

Стремление Аурангзеба исламизировать страну, т.е. перевести немусульман в подчинённое положение к мусульманам была основой недовольства в стране. В бунтах крестьян появилась религиозная составляющая, поскольку теперь улемы отстранили брахманов от управления, а сикхи, маратхи и раджпуты, привыкшие к веротерпимой политике, продолжавшейся с правления Акбара, стали ожесточённо сопротивляться моголам.

Противостояние с сикхами началось в царствование преемника Аурангзеба, Бахадур-шаха (1707—1712). В 1708 г. им был убит последний гуру сикхов, Говинда Сингх. Это не оставило сикхов равнодушными и через год ученик Говинды, Банда Бахадур, поднял восстание. Почву для него подготовил Говинда Сингх, который провёл реформы в пантхе (община сикхов) после казни Аурангзебом предпоследнего гуру Тегха Бахдура: он вооружил сикхов и ввёл более строгие религиозные нормы. Теперь, в случае необходимости, справедливость на своих территориях сикхи обеспечивали силой, а завоеватели, в том числе моголы, получали отпор. В 1715 г. восстание было жестоко подавлено, но до середины XVIII в. на землях сикхов царил хаос, который негативно сказывался на положении дел в государстве моголов.

Хотя империя моголов просуществовала ещё полтора века после смерти Аурангзеба, дела её шли все хуже и хуже. Инициаторами волнений в конце XVII – начале XVIII вв. был новый социум – заминдары (свободные зажиточные землевладельцы). Они обеспечивали государство налогами, т.е. отвечали за прогресс коллективной антропосферы и требовали своего участия в системе перераспределения её элементов. Группируясь вокруг местной знати, они стремились получить должности, право на доходы или обзавестись вооружёнными отрядами для защиты своих привилегий. Административная система тоже менялась не в лучшую для империи сторону: зарплата чиновников уменьшалась из-за инфляции, джагиры (земельные наделы, выдаваемые падишахом в обмен на службу) стали рассматриваться их владельцами-джихардарами как собственность, которую можно передать по наследству или сдать в аренду. То же самое происходило с высшими должностями, на уровне управления провинцией. Казалось, что империя распадается, но её учреждения работали, на монетах красовался профиль падишаха, а суммарные возможности империи даже возросли. Модель государства в поздней империи Великих Моголов была такой же, как и до них: в союзе царств один из царей признавался главным, но все они жили своей жизнью.

Хотя состав населения Могольской империи был разнородным, основную его часть составляли общинники. Община в целом сохранила все функции, которые она выполняла и раньше: распоряжалась землями, собирала налоги, в ней по-прежнему работали общинные ремесленники и т.д. Вмешательство феодалов и государства в жизнь общины ограничивалось получением от неё налога-ренты.

Основой торговли этого периода была скупка изделий на внутреннем рынке и доставка их к прибрежным портам, а из них ко дворам правителей поступали иноземные товары. Таким образом, морские порты были точками сборки вещной группы элементов, но не центрами её прогресса.

В полном соответствии с этим в них сосредотачивались огромные богатства и жили самые состоятельные купцы, процветало ростовщичество. Хотя интересы купцов учитывались властью, политической роли в обществе они не играли, поскольку за ними не стояли ремесленные цехи городов, т.е. те, кто обеспечивает прогресс вещной группы элементов в коллективной антропосфере. Большинство товаров скупалось мелкими лоточниками на сельских базарах, а затем передавалась более крупным торговцам.

Весь XVII век продолжалась экспансия европейских компаний в Индии. На смену португальцам приходили голландцы и англичане. Кочин перешёл к голландцам, а Бомбей стал приданным португальской принцессы, вышедшей замуж за Карла II Стюарта. Англичане и голландцы закрепились в Сурате – самом оживлённом морском порту на западном побережье. Агенты закупали ткани и хлопок в Гуджрате, в Сурат везли бочки с красителем индиго. На восточном побережье вокруг европейских поселений возникали колонии местных ремесленников, но торговали они также тканями. В конце XVII в. на одном из притоков Ганга был основан форт Уильям, и появилось постоянное поселение Калькутта.

Англичане добивались имперского фирмана, определявшего их статус, привилегии, дававшего защиту от поборов и тому подобное с момента основания Лондонской Ост-Индской компании. Почти сто лет они не могли его получить, но при падишахе Фаррухсияре (1713—1719) фирман всё-таки был выдан. Что он означал для англичан видно по торжествам, которые состоялись в Бомбее, Мадрасе и Калькутте после его публичного оглашения. Фирман не только устанавливал привилегии для Ост-Индской компании, он включал её в политическую структуру империи и разрешал применять санкции против тех, кто нарушал его условия. Через 30 лет на основании этого фирмана англичане получили в своё владение Бенгалию. Однако ещё до этого они активно участвовали в экономике через индийских агентов, всегда готовых разместить их инвестиции и ссуды. Не было у них недостатка и в людях для охраны своего имущества: в стране было в избытке профессиональных солдат (маратхи, афганцы, раджпуты и др.), оставшихся без денег. Их называли «сипаи».

Англичанам не нужна была колониальная война, с задачей взять под контроль страну они справлялись и без неё. Даже война с Францией за австрийское наследство в Европе не привела к столкновениям французских и английских солдат в Индии. Постоянные столкновения флотов двух стран в Индийском океане и успехи в них англичан спровоцировали французов захватить Мадрас, но после известия о мире в Европе он был возвращён. Однако напряжённость нарастала, компании набирали солдат, а их гарнизоны превращались в армии. Содержание солдат обходилось недёшево, поэтому их надо было использовать или распустить. Предлогом для начала боевых действий послужила смерть набоба Хайдарабада, на место которого обе компании выдвинули своих претендентов. По итогам двух войн – Карнатской и Семилетней – Лондонская Ост-Индская компания стала в империи советником Бенгалии, т.е. стала ею управлять, при этом провинция была автономной. Резкого протеста британское завоевание не вызвало, а, возможно, было даже поддержано частью населения, поскольку индийцы уже познакомились с привлекательной антропосферой Великобритании и преобладающей в ней вещной группой элементов. Кроме того, индийцам не первый раз приходилось жить при иноземных правителях.

После Семилетней войны Франция перестала быть соперником Великобритании в Индии. Её следующим соперником, которого надо было устранить, стало индийское царство Майсур, набравшее силу на севере Декана. Четыре майсурские войны с 1767 по 1799 г. позволили компании присоединить территорию почти всего царства к своим владениям, а в 1800 г. она получила его остатки взамен на отказ от субсидий на содержание войск, которые им полагались.

В начале XIX в. Индия снова состояла из множества княжеств, постоянно враждовавших между собой. Самую большую территорию среди них занимали маратхи, они же обладали самым большим войском. Завоевание Майсура открыло британцам путь на земли маратхов. Вторая маратхская война (1802—1803) позволила англичанам установить своё господство на севере и в центральной Индии, а Дели, Агра и дельта Ганга стали пограничными областями Ост-Индской компании на северо-западе. Большие затраты на вторую маратхскую войну заставили англичан уйти из части завоёванных территорий (центральная Индия и Раджастхан), где немедленно воцарился хаос из-за разрушенной войной модели государства. Он и стал поводом для нового вмешательства англичан. Третья маратхская война (1817—1819) окончательно сломила неповиновение маратхов. Политическое господство Великобритании на полуострове стало полным. Неподконтрольной оставалась только территория нынешнего Пакистана.

Ранджиту Сингху удалось объединить и примирить Пенджаб, а подписанный в 1809 г. договор о ненападении с англичанами позволил ему править долго и спокойно. Когда в 1839 г. Ранджит Сингх умер, в его государстве началась кровавая междоусобица, чем воспользовались англичане для присоединения в 1849 г. Пенджаба.

Лондонская Ост-Индская компания оставалась главным источником доходов всех британских владений, особенно после потери в 1776 г. американских колоний. Такое положение компании привлекло к ней пристальное внимание правительства и с 1785 г. она стала управляться им напрямую. Одновременно с завоеванием территорий в самой Англии росло число желающих зарабатывать на Индии, поэтому давление на компанию заставило её отказаться от монополии на торговлю с Индией в 1813 г. и на торговлю с Китаем в 1833 г.

Компания и британские генерал-губернаторы не только выкачивали деньги из страны. Чиновники компании сыграли важную, если не решающую роль в сохранении культурного наследия страны, которой предстоял сложнейший переход от феодальной модели государства к буржуазной, а осуществить его самостоятельно Индия была не готова. Если в феодальной, консервативной модели древние рукописи, предания и другие ценности бережно сохранялись, поскольку являли собой преемственность поколений, то в новой, динамично развивающейся буржуазной модели сами индийцы могли отправить их не только на свалку истории, но и просто на свалку.

До 1760 г. компания была вполне прибыльным предприятием. По мере того как она присоединяла к своим владениям новые земли, требовалось всё больше денег для поддержания на них порядка. Налоги, которые англичане взимали с крестьян, были тяжёлыми и сельское хозяйство постепенно приходило в упадок. Налоги взимались в двух формах: первая состояла в том, что их собирали главные заминдары, вторая исключала посредников и была непосредственным сбором налогов с крестьян. В обоих случаях неплательщик лишался собственности, которая поступала в свободный оборот. Слом старой модели государства оставил без работы множество людей, обслуживавших богатых феодалов, а ограбление страны англичанами только усилило этот процесс. В середине XIX в. четверть годового дохода страны переводилась в Англию, поскольку эти средства, в той или иной форме принадлежали её гражданам. Значительная часть оставшихся средств тратилась на военные предприятия Великобритании, поэтому население жило бедно и часто голодало, что не способствовало его спокойствию.

Англичане привезли с собой представления о мироустройстве и элементы антропосферы, разительно отличающиеся от местных. Пока их факториями были Бомбей, Калькутта и Мадрас их влияние на коллективную антропосферу индийских царств ограничивалось дворами правителей. После присоединения к владениям компании всего субконтинента для административного и финансового контроля на всей территории стали строить дороги, в том числе железные, оросительные каналы, проводить телеграф. Строительство дорог выявило важную проблему: местные государства не всегда соглашались на него. Тогда англичане стали применять доктрину «права прохода», по которой компания отбирала владения царей, объявленных некомпетентными, или если умерший правитель был бездетен. Это вызвало недовольство местной элиты.

Англичане, обладавшие в это время наиболее развитой коллективной антропосферой с доминатом в ней вещной группы элементов, считали, что одним из преимуществ, которые они несут покоряемым народам, является христианство. В 1813 г. для продления деятельности Ост-Индской компании ей пришлось согласиться на открытие христианских миссий на её территории. Компания опасалась волнений на религиозной почве, но устоять не смогла. Опасения были ненапрасными.

Казалось бы, мусульмане, кроме периодов правления уж очень правоверных султанов и падишахов мирно уживались с индийцами, исповедовавшими индуизм. Забегая вперёд, скажем, что, если бы англичане предложили индийцам католическую версию христианства, религиозного противостояния, скорее всего, не было бы. В разделе о светских государствах, в Главах, посвящённых Англии и Германии мы подробно обоснуем утверждение о том, что протестантские конфессии имеют другую природу, чем католическая, православная церковь или ислам. Поэтому мусульмане в целом жили с индийцами мирно, а евангелисты не смогли, поскольку они не могли согласиться с религиозными нормами индуизма.

Недовольство крестьян, недовольство элиты и недовольство попыткой заменить религиозную антропосферу слилось в 1857 г. в единый мощный протест, известный как восстание сипаев. Оно имело одну главную причину: смену концепции государства. Англичане заменяли «право земли» «правом вещи», индуизм – протестантской версией христианства, количество вещей в среде обитания людей стремительно росло, разрушая их вековые представления о мироустройстве. Там, где эти изменения происходили давно, т.е. в крупных британских центрах восстания не случилось, поскольку в них к трансформации коллективной антропосферы успели привыкнуть. Состав восставших был разнородным, т.к. причины недовольства охватывали разные социальные группы населения.

Восстание было подавлено, но Великобритания сделала из него важные выводы. Христианские миссии стали закрываться, чиновникам запретили вмешиваться в отправление индийцами религиозных обрядов. Прекратился процесс присвоения владений княжеств, с пятью сотнями князей заключили договора, в 1858 г. права Ост-Индской компании перешли к Короне, у Индии появился новый сюзерен, а индийские князья постепенно влились в наследственную аристократию Великобритании.

После того как Индия превратилась из колонии в провинцию, её переход к концепции буржуазного государства ускорился. В середине XIX в. в стране происходили серьёзные изменения в развитии инфраструктуры: строились железные дороги вглубь страны, модернизировались основные порты, улучшалась работа почты, прокладывались линии телеграфа. Ещё одним важнейшим фактором преобразований стал рост частнособственнического оборота земель, которые стали привлекательным активом и постепенно вовлекались в рыночный оборот. Стартовал процесс, с которого начинались все воплощения моделей государства, основанные на буржуазной концепции, а именно переход земли, во всяком случае, её большей части, в частную собственность. Примат вещной группы элементов и построение модели государства на основе буржуазной концепции стал ближайшей перспективой, хотя главная заслуга в этом принадлежит англичанам, которые стали приводить коллективную антропосферу новой провинции к своим стандартам.

В самой Индии появились компании, ведущие дела по-европейски и обладавшие крупными капиталами. Их владельцы стали первыми представителями промышленной буржуазии страны, начав строить свои мануфактуры почти одновременно с начавшимся строительством английских фабрик. Процесс формирования национальной промышленной буржуазии был небыстрым: во-первых, в коллективной антропосфере ещё преобладала природная группа элементов, а совокупное общественное сознание было неиндивидуализированным; во-вторых, англичане мешали этому процессу. Ост-Индская компания в XVII—XVIII вв. везла в Англию индийские ткани, затем развившаяся текстильная промышленность в метрополии стала потреблять индийский сырой хлопок и пряжу. Позднее, появившиеся в Бомбее ткацкие фабрики, нередко принадлежавшие индийцам, испытали на себе дискриминационную тарифную политику. В качестве ещё одного примера приведём литейное производство, открытое в благоприятных условиях в1833 г. английским инженером в Порто-Ново и закрывшимся через несколько лет из-за таможенных барьеров. Хотя Индия издавна производила качественную сталь сама и экспортировала её, в это время ввозить сталь из Швеции и России было выгоднее.

Во второй половине XIX в. в Индии из-за обнищания ремесленников и крестьян складывается рынок рабочей силы. В конце XIX в. индийцы владели 1/3 крупных производств, что немало для страны, в которой ещё недавно идея такого производства была совсем чуждой людям. Таким образом, к началу XX в. Индия окончательно перешла к построению своего буржуазного государства.

Развитие национального капитализма сопровождалось требованиями индийцев получить субъектность в модели государства, которая на момент принятия Индии в империю принадлежала только англичанам. В 1883 г. в Илбертском законопроекте содержалась норма, позволявшая судьям-индийцам судить англичан. Законопроект вызвал всплеск расизма и был выхолощен, но в 1892 г. индийцы получили право на высшую субъектность в провинциях. С 1893 г. экзамены на право занимать высшие должности стали проводиться как в Англии, так и в Индии.

Раздел Бенгалии лордом Керзоном стал началом для движения «свадеши» («отечественное»). Суть его состояла в призывах развивать местное производство и бойкотировать импортные товары, особенно британские ткани, что нанесло большой урон предпринимателям в Англии. Именно на подъёме этого движения Джамшед Тата основал свою сталелитейную компанию. Однако у движения «свадеши» была и обратная сторона: оно вызвало опасения мусульман, что их будут притеснять индусы. Это первое проявление религиозного раскола, позднее приведшего к образованию двух государств – Пакистана и Индии. Так, хотя и в мягкой форме, сыграла свою государствообразующую роль религия.

Насколько глубоко индийцы интронизировали элементы коллективной антропосферы Великобритании стало ясно с началом Первой мировой войны: воевать за интересы Великобритании Индия отправила два миллиона солдат. Помимо этого, она активно предоставляла средства на войну. Таким образом, хотя и навязанная силой буржуазная модель государства, опирающаяся на коллективную антропосферу с доминатом в ней вещной группы элементов, оказалась привлекательнее феодальной модели, существовавшей в стране тысячелетия и опиравшейся на доминат природной группы элементов в коллективной антропосфере.

13.2. Города

Первым этапом в истории градостроительства Древней Индии была Хараппская цивилизация. Удивительные постройки этого периода говорят о высочайшем мастерстве строителей. Дома, в основном двухэтажные, сопоставимые в плане с современными, большие, вероятно, общественные здания, прямоугольная планировка улиц, расположение цитадели в центре города на возвышении, наличие водоснабжения и канализации, всё это свидетельствует о знаниях строителей, крепкой централизованной власти в государстве, которому он принадлежал. Города Хараппы – впервые в мире были построены в соответствии со строгим планом, единым для всех городов. Стандартного размера кирпичи, стандартная ширина улиц, обычно направленных с севера на юг или с востока на запад. Схема города не менялась даже при его перестройке.

В городе были системы водоснабжения и канализации, общественные колодцы были расположены по всей его территории. В домах, построенных из обожжённого кирпича, были очаги и ванные комнаты. К сожалению, сказать, что-либо определённое об антропосфере жителей Харрапской цивилизации невозможно: нет сведений о культовых сооружениях, не найдены какие-либо произведения искусства, правила общежития в это время неизвестны, как и причины, по которым Мохенджо-Даро был оставлен его жителями.

Второй этап в развитии городской среды в Индии начался с появлением государства Маурьев. В магадхско-маурийскую эпоху отмечен быстрый рост городов, вокруг них строятся укрепления, строительство домов ведётся с учётом плана. Здесь наблюдается та же особенность, что и в городах Древнего Египта – они имеют сословную структуру, но это не кварталы для свободных и рабов как в Древнем Египте, а деление на варны.

Строгая иерархия находит своё отражение и в расположении городов, особенно на новых, захваченных территориях: значимость города, его статус определялся строго регламентированным числом деревень, находившихся под его защитой. Такая иерархия неявно вводила ограничения и на антропосферу правителей соответствующих округов: в силу ограниченности людских ресурсов «местный центр» не мог стать богаче, например, «районного», не говоря уже об «областном».

Мегасфен пишет о шести советах, по пять человек в каждом, которые управляли городом и следили за определёнными сферами его жизни. Хотя центральная власть стремилась подчинить себе эти советы, городам удавалось сохранять некоторую автономию.

В городах было развито ремесло, причём настолько, что ремесленники имели свои организации – шрени. Аналогичные организации были и у торговцев. В магадхско-маурийский период связи между областями становятся более прочными, прокладываются дороги, для торговли организуются специальные пути, которые соединяют столицы царств. В торговле начинают использовать деньги, появляется их обращение.

В кушано-гуптскую эпоху своё дальнейшее развитие получили шрени. Они были самостоятельными экономическими акторами, т.е. могли заключать соглашения с центральной властью и договоры с частными лицами. Из этого факта можно сделать вывод о дальнейшем развитии ремесла в стране. Действительно, в «Перипле Эритрейского моря» говорится о торговле индийским железом в портах Африки, хлопчатобумажные и шелковые ткани вывозились на Запад, изделия индийских ювелиров ценились по всему миру. В стране было производство стекла: из него делали посуду и украшения.