Брониславка

– Папа, папа! Пожалуйста, возьми кувалду и вдарь по этой коробочке!

– Опять что-то смастерил? – откликнулся отец, принимая из рук сына деревянное изделие. – Занятная штучка. Да, кстати, не «вдарь», а «ударь». И зачем ты хочешь такую вещицу уничтожить? Приделаешь крышечку, и вещь для чего-нибудь годится, а?

– Папа, папа, я еще сделаю, а это мне нужно для эксперимента. Пожалуйста.

– Эксперимента, говоришь, – улыбнулся отец, проводя рукой по голове сына. – Небось, не завтракал еще, а уже проводишь такие эксперименты. Изобретатель должен быть крепким, здоровым и сильным, чтобы самому поднимать кувалду, чтобы…

– Ну, папа же!

– Хорошо, хорошо! Итак, берем кувалду (Николай Сергеевич вошел в гараж и вынес оттуда массивный инструмент), укладываем на плиту (перед гаражом лежала толстая металлическая плита) экспериментальный материал и… Не жалко, время потратил, вещь хорошая получилась?

– Папа, это эксперимент, так надо. Наука требует жертв.

– Ладно. И наносим конкретный удар…

Николай Сергеевич поднял кувалду над головой и со всего размаху опустил инструмент на маленькую деревянную поделку, сиротливо лежавшую на толстой плите. Кувалда с тихим стуком опустилась на сундучок.

Ударивший почувствовал упругое соприкосновение кувалды со стенкой ящичка, ожидая следующего соприкосновения с металлом плиты, но этого не произошло. Николай Сергеевич убрал кувалду с сундучка и в недоумении посмотрел на него, по виду тот был цел и невредим.

– Урра! – закричал Бронислав, подхватывая свою игрушку и убегая с нею в сарай-лабораторию и, одновременно с этим крича: – Спааасибо, папа, ты настоящий друг!

Как бы хотелось поделиться новостью с Сёмкой, но тот уехал с отцом к бабушке, чтобы что-то там ремонтировать, на целых три дня. Поэтому надо было продолжать эксперименты.

Теперь, по мнению испытателя, необходимо было исследовать действие огня на деревянную поделку. Переместившись на задний двор, мальчик, собрав приготовленных веток, заложил их в железную бочку для сжигания мусора и поджег, а сверху осторожно положил сундучок. Сухие ветки дружно занялись, и пламя охватило поделку и почти скрыло от глаз наблюдателя.

Бронислав отвернулся от огня, ему было жаль, что может не получиться, что сундучок может попросту исчезнуть серовато-черным дымом без следа.

Когда шум пламени начал стихать, мальчик обернулся и увидел, что сундучок исчез, он провалился сквозь уголья от сгоревших веток и лежал, видимо, на дне железной бочки. Теперь надо было выждать время, чтобы оставшиеся угольки прогорели, и жар прекратил свое действие. Пришлось вернуться в дом, позавтракать, потом еще некоторое время повозиться с разобранной мельницей, нанести чудо-смазку на ось. Костер должен был прогореть и остыть, но Бронислав откладывал свое возвращение к железной бочке. Но, сколько ни волынь, а время вернутся на задний двор все-таки наступило.

Паренек быстро перебежал к месту огневой проверки и, заглянув в бочку, подпрыгнул от радости: сундучок целый и невредимый лежал среди кучки пепла. Бронислав выхватил его и быстро начал осматривать. Никаких признаков закоптелости или рыжины от повреждения пламенем не отмечалось; сундучок был точно таким, каким его помнил изобретатель, без каких-либо повреждений. Испытания были завершены. Можно было приступать к сборке мельницы и к ее запуску.

Главным элементом будущего «вечного колеса» было энергетическое вращающееся веретено, созданное Брониславом. Особое силовое вращательное поле воздействовало на все, что помещалось в него, и начинало его вращать.

Теперь надо было присобачить катушку, создающую веретено энергии, внутри мельницы так, чтобы проволочные рожки окружили ось крепления крыльев мельницы. Операция прошла успешно, катушка была укреплена, и ось вращения находилась внутри веретена, Бронислав обработал все клеем, поставил мельницу на подоконнике в своей комнате и приготовился ждать. Ничего не происходило, хотя он нутром чувствовал нарастание силовой энергии внутри мельницы. Ощущение неопределенности и зряшности затраченных усилий окутало его, и парнишка выбежал на улицу, где со сверстниками яростно принялся играть в лапту. Так он промотался с ребятами часа три.

Наконец с замиранием сердца Бронислав открыл дверь в свою комнату и едва не заорал в голос: крылья мельницы беззвучно и весело вращались. Это была победа, мальчик ликовал, но пока решил никому об этом не говорить.

Когда Сёмка вернулся из трудовой командировки, Бронислав продемонстрировал ему работающую ветряную мельницу. Друг был обрадован и несколько обижен тем, что не участвовал в создании «вечного двигателя», но, к сожалению, объективная реальность, проза жизни, заставляет порой отказаться от любой мечты.

В последующем друзья совместно «замутили» несколько дел на основе открытий Бронислава, но Сёмка потихоньку охладевал и к вечному движению колеса, и к уникальным смазке и клею, потому, видно, что не чувствовал себя вовлеченным в процесс созидания, но многие эксперименты друзья проводили вместе. Бронислав старался убедить товарища в том, что без его идей, без его участия не было бы ни мельницы крутящейся, ни двух важных реагентов, но Семка смотрел на дела слишком практически, понимая, что сам он особого ничего, своими руками, пока не сделал.

А Бронислав продолжал, вне зависимости от времен года, заниматься в своей лаборатории-сарае, продолжая изучать влияние энергетического поля «веретена Бронислава Смирнова» на окружающую реальность.

С тех пор прошло десять лет, колесо вращалось без перерыва день и ночь и, похоже, не собиралось затормаживать свое круговращение. И сейчас Бронислав сидел у окна рядом с работающей детской мельницей и ждал своего друга Сёмку.

Глава 2

Дверь раскрылась, и в комнату влетел Сёмка, он всегда влетал, а не входил. Была в нем какая-то порывистость, торопливость и некоторая суетливость. Но при всем при этом Семен был ответственным человеком, незаменимым помощником, способным что-нибудь достать, или разузнать, или быстро принять решение. Его быстрота в некоей мере компенсировали задумчивую отрешенность Бронислава, и вместе они составляли вполне приличный тандем.

– Привет, – произнес Сёмка, – что ты решил замутить?

Слово «замутить» было его излюбленным. С тех дней, как Бронислав продемонстрировал состояние своего колеса, каждое новое его открытие или испытание друг определял этим словом.

– Нет, Сёма, не замутить, – поправил его изобретатель, – а защитить.

– Что защитить?

– Скорее, кого-что, – определил Бронислав свою цель и добавил: – наши мишени.

– Что ты придумал?

– Мы их должны заклеить.

– Чем?

– Вот этим.

Бронислав выложил на стол кусок тонкой прозрачной с сероватым оттенком ткани, при ближайшем рассмотрении очень похожую на паутину, присыпанную слоем пыли. Но когда Семен прикоснулся к этой материи, то почувствовал и некоторую ее жесткость и своеобразную текстуру.

– И что будет?

– Это мы и проверим, – сказал Бронислав, помолчал и продолжил: – Видишь ли, Сёма, смотрел я на все эти безобразия: там стреляют, тут режут, а особой защиты не придумали; дай, думаю, сделаю такую штуку, что хрен атомной бомбой прошибешь. И, похоже, получилось. Вот теперь мы это проверим…

– А где ты возьмешь атомную бомбу? Они же…

– … на настоящих боевых пулях. А насмехаться будешь потом.

– Да я так, ради хохмы…

– Ладно, – перебил его Бронислав, – делаем так…

Мишени лежали, готовые к отправке в сарае у Смирновых. Задачей ребят было перенести их из сарая и погрузить в подготовленный автомобиль, а вечером, по прибытии на место «Одного дня в армии», соответственно, разгрузить.

Так вот, именно в своем сарае Бронислав предполагал провести операцию покрытия мишеней своей тканью. И в этом ему нужна была помощь друга Сёмки.

Они прошли в сарай и принялись за работу. Куски ткани были приготовлены изобретателем еще вчера размерами чуть больше, чем площадь щита, поэтому работа шла споро. Ткань, несмотря на кажущуюся воздушность, при перегибе через края фанерных щитов несколько сопротивлялась изгибу, но не ломалась, а словно бы прилипала к оборотной стороне щита, плотно охватывая фанерную заготовку. Через полчаса все щиты были покрыты слоем прозрачной ткани с сероватым оттенком.

Семен вспомнил, как десять лет назад Бронислав с сияющим лицом принес ему стеклянный тонкостенный стакан с глубоко отколотым краем. В хозяйстве стакан был уже не нужен, а вот в качестве мишени для стрельбы из рогатки годился вполне, а Сёмка как раз осваивал новую скорострельную рогатку. Два друга побежали на «свое место», так они называли полянку, сделанную ими собственноручно, среди зарослей дикой (почему-то не урожавшей) сливы. Там было организовано стрельбище, где они стреляли по банкам, бутылкам и стаканам. Они пытались наводить там порядок, но осколки стекла проглядывали отовсюду, надо было соблюдать осторожность, чтобы не пораниться.

Бронислав установил стакан на пенек и отошел к другу, который зарядил свое оружие и уже прицеливался. Камень из рогатки вылетел с максимальной для семилетнего мальчика скоростью и точно влетел в середину стакана. Вместо «дзыннь» раздался еле слышный щелчок, а стакан, вместо того, чтобы разлететься на мелкие части даже не шелохнулся. Семен с недоумением уставился на рогатку, потом на стакан, потом на своего улыбающегося друга.

– И что это сейчас было, – с ошарашенным видом спросил Семка, хотя уже догадывался, что Бронислав «замутил» какое-то изобретение. Вот тут-то изобретатель и поведал другу о клее и прочем, что выявил в результате своих экспериментов.

А потом они составили план, какие нововведения провести в жизнь. Самым первым обработанным клеем инструментом стал молоток Сёмки, который все время почему-то, несмотря на все ухищрения, слетал с ручки, а порой и хозяину доставалось от непослушного инструмента. Друзья тщательно насадили молоток на ручку, и Сёмка дрожащей рукой капнул клея на место соединения ручки и молотка и замер в ожидании.

– А скоро,– почему-то шепотом спросил он.

– Минут через тридцать, – ответил Бронислав.