Знак Зевса

– Лучший правитель, я знаю, тот, кто правит естественно.

– Что значит твоё – править естественно? – удивился Филипп.

– Это когда правитель сидит на престоле, а народ даже не знает его в лицо, но знает, что он всё равно есть. Такому правителю народ может довериться. Кто самый лучший правитель? Кто вдумчив и сдержан в словах, совершая государственные дела. Правители делают большую ошибку, когда желают, чтобы народ их любил. В проявлении народной любви они видят своё предназначение, стараясь, чтобы эта любовь никогда не проходила. От таких правителей не следует ожидать ничего хорошего, о них быстро забывают, когда на смену приходит другой.

– Вот здесь я не согласен с тобой! – возмутился Филипп. – Народ должен бояться своего правителя, бояться и уважать.

– Да, есть правители, которых народ боится, но это очень плохо для государства. Но ещё хуже, когда народ презирает своего правителя.

– А меня к каким правителям ты причисляешь? – Филипп выжидающе заглянул в глаза Хабрия, хотя догадывался, каков будет ответ.

– Ты только начинаешь, мой царь – тебе выбирать, каким ты покажешься своему народу! – уклончиво ответил Хабрий.

Филипп не стал настаивать, но задал ещё вопрос:

– А война, на пользу война народу?

– Македонии война полезна, если принять во внимание, сколько страданий принесли ей враги. Но помни, царь, кто покоряет другие народы, накликает беду на свой народ, ибо униженные и покорённые находят в себе силы возрождаться. Пример тому – Македония, которая при твоём царствовании воспрянула духом.

– Ты прав, Хабрий. Война ставит всё на свои места – она определяет, за кем сейчас сила, а кто слаб.

– Воюй, царь, с врагами Македонии и побеждай их, но беда в том, что можно провоевать всю жизнь. Правитель, начавший войну, должен знать конечную цель. Потому что там, где ступит нога воина, будут расти лишь терновник и колючки. После войн наступают голодные годы. Когда в стране долгий мир, домашний скот унавоживает землю, и пахарь собирает хороший урожай. Когда страна воюет со страной, боевые кони противоборствующих сторон пасутся на хлебных полях, фруктовые деревья вырубаются на костры воинам, а города и поселения обезлюдевают. От насилия происходят только несчастья, благополучие же создается уважением, а не насилием…

– Постой! – Филипп подскочил со стула. – Выходит, я не должен воевать?

– Я не говорил этого. Но если хочешь слыть мудрым правителем, старайся споры уладить миром, а во время мира стремись этот мир продлить как можно дольше. Если спор с противником можно завершить миром, предпочитай уступчивость в переговорах, не притязай на лишнее, что тебе не принадлежало никогда, и не будь воинственным ни в разговорах, ни в действиях. Но на войне, когда других решений принять тебе уже не приходится, становись непоколебимым ради своей благородной цели, когда к этому тебя вынуждают государственные обстоятельства…

Филипп согласно закивал головой; расправил широкие плечи, показавшиеся Хабрию необъятными, словно немедленно собирался сразиться с врагом. Было заметно, что слова Хабрия падали на благодатную почву: Филипп добрел лицом и стал более походить на прилежного ученика, слушающего с обожанием мудрого наставника. Да, собственно, так оно и было, потому что Филипп с юности любил учиться мудрости жизни, а Хабрий возрастом и жизненным опытом как раз подходил для этой роли. Но теперь, ободрённый вниманием и почтением царя, Хабрий в рассуждениях пошёл ещё дальше:

– Главное для правителя – это доверие народа. Тот правитель заслуживает доверия народа, кто много не обещает, но делает много.

– Вот в этом, Хабрий, ты, безусловно, прав – я не буду много обещать македонянам, но сделаю многое, чтобы поднять Македонию с колен. Сил у меня для этого достаточно. Вот только денег, ты знаешь, на войну никогда не хватает.

Хабрий, услышав слова царя, загадочно сощурил глаз.

– Если позволишь, дам совет.

Филипп удивился:

– У персов есть хороший обычай: когда придворный подает царю советы, он становится на золотую дощечку. Если совет одобряется, советчик получает её в награду. Ну а если совет не подходит царю, его больно бьют плетьми. – Филипп, довольный шуткой, рассмеялся. – Ты только что наговорил столько дерзостей – ни один царь не позволяет себе слушать подобное. А потом спрашиваешь дозволения рассказать секрет, как мне быстро разбогатеть. Ну, говори, если знаешь дело.

– Ты, наверно, помнишь, царь, что по поручению отца твоего, Аминты, я не раз бывал с посольством в Афинах. Пока другие выполняли царское поручение, я зря времени не терял – мне было интересно узнать, отчего Афины имеют преимущество перед другими государствами. Персов при Марафоне сокрушили афиняне, и даже Спарта вынуждена считаться с Афинами, и остальные города всегда напрашиваются в союзники, становясь для афинян чуть ли не подневольными. В чём секрет Афин? У афинян всегда были и есть деньги, источник же, можно сказать, неиссякаемый – Лаврионские рудники на юге Аттики, где добывают хорошей чистоты серебро.

– Я знаю о Лаврионе. – Царь оживился. – Я слушаю тебя со вниманием.

– Доходы с рудника огромные – сто талантов в год (3600 кг)! Эсхил говорил, что Лаврион напоминает фонтан, изливающийся на каждого афинянина серебром. Было время, когда рудники захватила Спарта. Вот тогда пошатнулось афинское могущество, хозяйство пришло в расстройство. Пришлось Афинам приложить усилия, чтобы вернуть свой «фонтан». И потом афинский полководец Фемистокл разбил могучий флот персов своим флотом, построенный на серебро Лавриона.

Филипп с раздражением прервал поток его слов:

– Советник, зачем ты отнимаешь у меня время, рассказывая о том, что не принадлежит Македонии? Я не собираюсь воевать с Афинами за Лаврионские рудники!

– Не нужно воевать с Афинами за Лаврион. Я говорю о том, что разработка рудников оказалась великолепным подспорьем для афинской казны, главной опорой власти. Рудники передавались в аренду любому афинянину за один талант и двенадцатую часть добываемого серебра в год. Для государства никакого риска – но прибыль для обеих сторон высока. В рудниках работают рабы, государственные и наёмные. Некоторые хозяева рабов, а их у многих арендаторов до тысячи, сдают в аренду своих рабов, получая по оболу (1 г серебра) в день за каждого. Наниматель обязан вернуть хозяину всех его рабов после окончания срока договора аренды в полном здравии, в каком их получил. Чем не гарантия хозяину рабов от всяких потерь – от болезней или бегства рабов? Вот тебе, царь, пример правильного использования горных недр и рабов в интересах государства и народа. Многие афиняне сколотили огромные состояния, делая общественную пользу для Афин. Богатый народ – богатая страна!

Царь со вниманием посмотрел на Хабрия:

– Я понял тебя, мой мудрый советник. Нет надобности, македонянам идти на Лаврион. Наш путь лежит на Пангей. Мы прогоним оттуда афинян и завладеем рудниками! А золотой ключ откроет ворота любого греческого города.

– Ты прав, царь! Афинам сейчас не до Пангей, а тебе – по силам!

Филипп впал в раздумье, поглаживая небольшую волнистую бороду, не обращая больше внимания на собеседника. Глубокая морщина пересекла лоб. Молчание со стороны царя затянулось, после чего Хабрий понял, что ему пора уходить.

Глава 4. От Македона до Филиппа

Карта Ойкумены

Задолго до восшествия на престол молодого царя Филиппа Македония имела доступ к морям – Ионическому, Эгейскому и даже к Понту Эвксинскому, или Чёрному морю. Из-за грубых политических просчётов и военных неудач прежних правителей она растеряла былое могущество, а её влияние среди греческих государств заметно умерилось. Страна оказалась запертой на пространстве, ограниченном горами, между реками Галиакмон (совр. Быстрица), Лудий (совр. Карасмак), Аксий (совр. Вардар) и Стримон («Водная стремнина», совр. Струма). Последняя отделяла Македонию от враждебной Фракии, из которой вооружённые группы неоднократно заходили в глубь македонской территории, сжигая и грабя сельские поселения, уводя жителей в рабство, или даже присваивали земли и охотничьи угодья в качестве военной добычи. За Стримоном начиналась чужеземная местность Эдония с городами греков Амфиполь (совр. Неохория), Крениды (совр. Филиппы) и Апполония (совр. Влёра); дальше – Халкидика с главным городом Олинф (совр. Айо-Мамас).

Природа распорядилась, чтобы страна естественным образом разделилась на две неодинаковые части: Верхняя Македония – горная местность с неблагоприятными природными условиями и, соответственно, суровым характером жителей; Нижняя Македония – равнинная и благоприятная по всем природно-климатическим параметрам. В горной местности главенствовали две труднодоступные области: Орестида и Линкестида. В равнинной части находились Элимея и Пиерия. Из всех рек македонские цари выбрали судоходный Лудий, выстроив в ста двадцати стадиях (1 ст = ок. 200 м) от устья новую столицу Пеллу («Камень-скала», совр. Айо-Апостоли). В ней родился Филипп, и это обстоятельство призывало его, когда он стал царём, сделать Пеллу прекраснее всех других городов Македонии и даже Греции.

Македонянам повезло, что на их земле возвышалась священная для всех эллинов гора Элимпос (Олимп), где, согласно мифам и легендам, жили боги. К востоку от Олимпа расположились исторические области Пеласгиотида и Пэония, заселённые некогда древними племенами пеласгов, считавшимися прародителями греков. Они переселились сюда из самого сердца Центральной Греции – Арголиды и Аркадии во время так называемой Первой миграционной волны (III–II тыс. до н. э.). Другие ветви пеласгических племён попали на острова Лемнос, Имброс, Самофракий, Крит, на берега Геллеспонта и Южной Италии, засеяв в этих местах семена эллинской нации. От легендарных пеласгов древние греки научились возводить крепости из огромных камней, возделывать землю и получать урожаи сельскохозяйственных культур, быть искусными в ремеслах.

На севере Македонии находились древнейшие области Одомантика, Денфелетика и Медика с главным городом Ямфорина. Отсюда открывался вид на Пангей, где в местных горах во множестве водились дикие звери, имелись львы – вожделенный предмет охотничьих забав македонских царей. И наконец, со стороны Ахайи приграничной полосой высился горный хребет Сколлий, служащий продолжением горного кряжа с Пелопоннеса – Эриманфа.

Большая часть Македонии покрыта горами, что означает недостаток удобных пахотных земель. Но для македонян это обстоятельство обернулось неоспоримой выгодой перед остальной Грецией – на горах рос отличный строевой лес. Греки к тому времени свои леса уже порядком истребили и теперь были вынуждены закупать его у македонского царя. Иначе как обустроить свои города, создать морской флот? За деловую древесину покупатели платили не торгуясь! Филипп это понимал и помимо неплохого дохода в казну использовал сей аргумент в качестве предмета давления на заносчивые Афины.

* * *

Однажды советник Хабрий появился перед царём Филиппом, когда тот знакомился с донесениями тайных агентов о положении дел в греческих городах за Стримоном. Филипп продумывал планы будущих военных экспедиций, искал надёжные пути прохода войск. Советник положил на стол пожелтевший свиток.

– Что это? – раздражённо спросил Филипп – он не любил, когда ему мешали, кто бы это ни был.

– Картис, – ответил Хабрий, загадочно улыбаясь, показывая всем видом, что принёс нечто необыкновенное. – Это изображение земного пространства, Ойкумены, с границами обитаемого мира. Есть здесь и Македония, какой она представлялась много лет назад, соотносительно с размерами других стран.

Отбросив донесения в сторону, Филипп с интересом развернул папирус, внимательно просмотрел рисунки.

– Откуда это у тебя?

– Картис обнаружил хранитель царской библиотеки в Эги, где издавна содержатся государственные записи-хроники. Парису не меньше ста лет. Я сразу понял, что он тебе пригодится.

– Покажи, где Македония.

– Вот она, здесь. – Хабрий направил свой длинный палец на небольшое пятно бурого цвета. – Только сегодня Македония выглядит меньше, чем она изображена здесь. Причины ты знаешь лучше меня, царь.

Старинный картис поразил Филиппа, прежде всего возможностью окинуть взглядом земные пространства, которые конный не переедет и корабль не переплывёт даже за месяц. Глядя на изображения гор, морей и равнин, он вдруг представил себя правителем этих земных владений, населённых неизвестными народами, мирными и враждебными…

– Ты порадовал меня своей находкой, Хабрий. – Царь наконец оторвался от папируса. – С таким картисом войско не заблудится в чужих землях. – Филипп посмотрел на Хабрия. – Ты прав, мне понадобится этот картис, и ещё другие, которые изображают Македонию, Грецию и остальной мир людей, как они есть на самом деле, сегодня. Ты сможешь найти мне папирусы, какие я хочу?

– У меня на примете есть несколько греков, которые занимаются этим ремеслом. Я слышал, что более ста лет назад по приказу персидского царя Дария именно грек впервые изготовил картис с границами Персидского царства. Будет и у тебя подобный картис.