Цицерон. Поцелуй Фортуны

– Доносительство – порочное явление для демократии, а значит, вредное для граждан, и должно осуждаться. Больше всего когда донос строится на лжи, клевете. Настоящий адвокат обязан осуждать лжесвидетельство, поскольку оно не отвечает заветам предков римлян. Если адвокат не исполняет свой долг, не защищает правоту дела, он показывает себя плохим защитником и становится соучастником отвратительного спектакля.

Услышав от друга эти слова, Помпоний попытался шутить:

– У тебя есть средство, как бороться с доносителями?

Марк не знал, что ответить. Неожиданно помощь пришла от Пизона. Он вспомнил мудрого Солона:

– Правитель Афин придумал незамысловатый закон: «Если донос подтверждается, доносителю ничего не давать. Имущество и деньги осужденного передавать в храм».

– Чем меньше соблазнов завладеть чужим имуществом, тем больше правды в суде! – торжествовал Марк.

Друзья периодически спорили, обязан ли адвокат вести дело бесплатно. Об этом граждане говорили на Форуме, на Собрании и Сенате. Римская мораль не допускала материального поощрения судебных ораторов, предполагая, что «подобное деяние свидетельствует о низости его продажной души». Профессия адвоката официально не оплачивалась, отчего оказалась доступной в основном состоятельным гражданам. Так, и Марк Цицерон благодаря поддержке отца не испытывал финансовых проблем в учёбе, стремился к адвокатской практике «ради пользы римскому народу и Отечеству».

На самом деле финансовая сторона адвокатской деятельности выглядела довольно странно. С одной стороны, оплата их услуг официально запрещалась, с другой стороны, благодарные клиенты, избавленные адвокатом от разорения, высылки или смерти, «не оставались в долгу из благодарных чувств». Они «занимали» своим спасителям огромные суммы денег «в долг», включали их в списки наследников имущества, продавали за бесценок дома и виллы, по сути, отдавая даром. В итоге «бескорыстные» защитники римлян скупали недвижимость в престижных кварталах Рима, виллы на курортах, приобретали в провинциях имения с обширными участками земли. О таком достатке мечтал отец Цицерона, когда, превозмогая скудность семейного существования, оплачивал учёбу сыновей у самых дорогих учителей и мудрых наставников.

* * *

Но не всем было дано называться настоящими адвокатами. На Форуме толкались сомнительные личности, готовые представлять интересы клиентов по любому поводу. Для них судебный процесс означал вероятность неплохого заработка, при этом не приходилось глубоко вникать в суть дела и расследование обстоятельств. Их тоже нанимали – для участия в подлогах и клеветнических доносах, чтобы на судебных процессах они набрасывались на достойных людей в роли «защитника» или «обвинителя» с несправедливыми обвинениями, произносили витиеватые речи, превращая заседание в театральное представление на потеху нетребовательной публике.

Марк Цицерон посещал Форум два года, считая дни, когда туда приходили известные адвокаты, не зря прожитыми. Учился мастерству у ораторов, кто придерживался правила брать на себя столько судебных дел, сколько способен вести добросовестно и честно. Такой подход требовал серьезной подготовки – детального изучения обстоятельств дела, подготовки текста выступления и даже его заучивания, чтобы на суде вести себя уверенно, естественно и достойно побеждать. Кумир Цицерона, Луций Красс, пояснял:

– Требуется следовать не положению клиента, а сути дела. Старайся отказывать сильным и богатым, если они покушаются на свободу и достоинство людей маленьких и бедных. Берись за дело, чтобы доказать правду по закону – это сделает тебя счастливым.

После каждой встречи Марк делал полезные выводы, что до судебного заседания надобно изучить материалы дела дома, вооружиться неоспоримыми доказательствами. Во время суда слушать, о чём говорит противник. Нельзя высказывать что-нибудь непоследовательное: судья заметит, противник не спустит промаха, и друзья осудят…

* * *

В двадцать лет Марк впервые обратился к брадобрею-тонсору. Следуя установленному ритуалу, в шестнадцать лет ему удалили «пушок» на подбородке, который пожертвовал домашним ларам. После этого римлянин мог не сбривать бороду ещё двадцать лет, подправляя «по моде». После сорока лет мужчины брились ежедневно, стараясь выглядеть моложе. Что касается остальных волос на теле мужчины, римляне, в отличие от греков, не терпели излишнего на теле, кроме головы, вычищали «растительность» до кожи пемзой или выщипывали. Ох, и болезненная процедура! Длинные бороды не приветствовались, поскольку так ходили странствующие греческие философы, а ещё разбойники и пираты. Да и вообще известно, что «волосатость» характерна только варварам и рабам.

Марк облюбовал для такого события тонсорню у Форума. Перед дверью привычно толпились зеваки, готовые без устали наблюдать спектакль, затеянный хозяином, по виду характерным греком. В руках он вертел бронзовые ножницы, какими стригут баранов и овец. Не исключено, что по этой причине стрижка у клиентов получалась «лесенкой». Брадобрей встретил юношу весёлыми прибаутками, усадил на скамью и предложил на выбор острую бритву или пинцет. Некоторые клиенты предпочитали вместо бритья выдергивание волос на подбородке. Марк нашёл бритву уместной, после чего, закрутив покрывало вокруг его шеи, грек протянул таз с водой – смочить бороду, и дал в руки полированный бронзовый диск, чтобы в отражении следить за процессом.

Начал с подбородка, перешёл к щекам, голове. Стриг и завивал волосы с помощью горячей ароматизированной воды, подкрашивал и полировал брови, удалял волосы из ноздрей, с рук и ног, сжигая их огнём лучины и полируя кожу пемзой. Трудился долго. Но первое посещение тонсорни запомнилось Марку даже не бритьём, а разговорами брадобрея:

– Я поступлю с твоей бородой и головой так, как поступил бы скульптор с глыбой мрамора. Он отсекает лишнее, а то, что остаётся, полирует. Одно сглаживается, другое подчищается – и так до тех пор, пока не будет результат. Вот и я удаляю лишнее, выпрямляю то, что криво, из прямого делаю кривое… И я не прекращу обрабатывать твою голову, пока не увижу, что она безупречна.

Завершив бритьё, довольный собой грек снял с Марка покрывало и, заглянув ему в глаза, произнёс замечательные слова:

– Сейчас ты молод и тем прекрасен. Пройдут годы, и в зеркале ты когда-то заметишь седину. Придёшь ко мне, и я верну тебе цвет молодости, снова сделаю тебя красавцем. Но в том, что касается содержимого твоей головы, я тебе не помощник. Здесь ты будешь сам себе хозяин!

Глава пятая

Наедине с философией

Нет нужды жить в нужде

В 90-х годах до нашей эры спокойная до этого обстановка в римском обществе начала меняться. В провинциях население италийских городов проявляло недовольство дискриминационной политикой официального Рима. Люди требовали отмены ограничений в гражданских правах. Начались вооруженные конфликты на местах, перераставшие в локальные восстания. Провинциалов поддерживали сторонники Гая Мария Младшего, сына полководца-реформатора Гая Мария. Разгорелась гражданская война. В это время Марк Цицерон как раз достиг призывного возраста. В составе кавалерии он отправился воевать на стороне республиканцев под предводительством консула Корнелия Суллы.

После ряда побед сулланцев над марианцами республика несколько успокоилась. Марк возвратился в Рим и… диву дался – все его сверстники были увлечены греческой философией. И Цицерона как прогрессивно мыслящего молодого человека это веяние не обошло стороной. Сразу по приезде он попал на занятие к Аполлонию Молону, уроженцу Родоса, которого позже назовёт наставником.

Знаменитый в Греции учитель красноречия, ритор, оказался в Риме в качестве переговорщика в Сенате, отстаивавшего интересы своих граждан. С поручением он блестяще справился и некоторое время давал римлянам уроки греческой декламации, которую здешние ораторы до сих пор игнорировали. Марк на этих уроках проявлял завидное усердие, и был замечен. На прощание Молон сказал ему дружелюбно:

– Если молодой человек окажется на Родосе, буду рад ещё раз его увидеть.

* * *

До описываемых событий большинству римлян занятие философией было чуждо. Их интересовали действия, результаты, а не отвлечённые понятия и мысли. Любую проблему они склонны были решать незамедлительно, руководствуясь при этом природными инстинктами и внешними обстоятельствами. Разве что со стоиками, ратовавшими за победу разума над болью и тревогами, которым подчинена человеческая жизнь, римляне были солидарны.

Никто даже и предположить не мог, что однажды в Риме станет столь популярным учение грека Эпикура, в основе которого – человек, способный преодолеть жизненные трудности и при этом «не теряющий гордости и не жертвующий внутренней свободой, а живущий одними чувствами». «Пока человек жив и тем счастлив, – говорил Эпикур, – смерти нет, а когда смерть приходит – человека уже нет. Следовательно, истинная цель человека в жизни – стремиться к наслаждению, к удовольствиям, избегая страдания». Такой подход устраивал римскую молодёжь.

И если в Греции учение Эпикура вызывало недоумение и даже осуждение, то в Риме зёрна эпикуреизма благополучно проросли в умах молодых людей. Вместо того чтобы в условиях гражданских войн и потрясений активно участвовать в событиях и решать проблемы, они «искали путь к достижению безмятежности и невозмутимости духа, отречению от городской суеты и отказу от государственных должностей».

Эпикурейцы призывали не выполнять законы и строгие правила предков ради чревоугодия, разврата и пьянства. Они отвергали семью, брак и деторождение. Отрицалась любовь «как источник излишних страстей, душевного смятения и страдания». Звучали призывы к отказу от служения Отечеству и труду во благо общества, поскольку исполнение этих правил нарушало праздное состояние души.

* * *

В те годы Цицерон поддался пагубному увлечению эпикурейством и уже не сопротивлялся свободному образу жизни. Молодость уходит – надо спешить жить! Лучше самому распоряжаться собственной жизнью, чем стремиться занимать государственные должности, служить неблагодарному обществу! Защищать Отечество? Для этого существуют наёмники! Добродетель и справедливость? Пустые слова! Ни в чём себе не отказывать, не воздерживаться ни от чего, что потребно в данный момент! Не запрещать для себя удовольствия, так как смерть когда-то всё у тебя отнимет…

Но традиции, усвоенные в родительском доме, и назидания отца не позволили Марку оставаться среди постоянных ценителей эпикуреизма. Однажды привитая мораль – честность и порядочность во взаимоотношениях между людьми, высоконравственные семейные отношения дали плоды. Пришло понимание, что все наслаждения, как утонченные, так и низменные, носят поверхностный характер. Они представляют собой лишь вереницу отдельных мгновений, ложное представление человека о счастье.

Разумеется, римляне извращали мудрость Эпикура по незнанию, это Марк Цицерон вскоре понял. Он нашёл в его философии нечто своё, ценное, что помогало ему в жизни:

– «Нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо… Жить в нужде плохо, но только нет нужды жить в нужде».

Воспитание нравственности

Знакомство Марка Цицерона с греческой философией началось в шестнадцать лет, когда в Риме объявился известный эпикуреец Федр из Афин. На волне неожиданного интереса молодых римлян к новомодной философии он открыл собственную школу. Федр поразил Цицерона умеренностью взглядов, очевидной добротой к людям и готовностью доказывать правоту того, кто истинно прав. Затем было увлечение философией Филона. Он призывал к обнаружению каждым человеком у себя «совершенных знаний о Природе, Мироздании», на которых базировалась общественно полезная деятельность. От него Марк впервые услышал о Платоне, после чего пожелал прочитать труды знаменитого основателя афинской академии.

Учение стоика Зенона заставило юношу изумиться тому, что «миры существуют, пустоты же нет; природа всего сущего произошла из теплого, холодного, сухого и влажного, превращающихся друг в друга; люди же произошли из земли, а души их – это смесь вышеназванных начал, в которой ни одно не преобладает». У Зенона Марка привлекло высказывание «в речах называть вещи своими именами, не избегая бранных слов». По этому поводу у него произошёл спор с Помпонием, который возразил против непристойностей в речах оратора. На том основании, что «рот есть преддверие духа, помыслов и слов… Для человека, соблюдающего приличия, непристойнее всего иметь грязный рот».

Марк с горячностью возразил:

– Что пользы от рук, закованных в кандалы, от ног, стиснутых колодками? Я убеждён, что язык, осужденный на молчание, приносит мало пользы – как ноздри, постоянно страдающие насморком, как и уши, забитые грязью, и глаза, затянутые бельмом. Как из клетки неволи выпускается пойманная ловцом птица, так оратору невыносимо сдерживать уместное слово. Иначе речь приведёт за собой вялость, а за вялостью идет дряхлость мысли и бесславие оратора.

Помпоний покачал головой:

– И всё-таки для умелого оратора существуют слова, запретные для слуха тех, кому они предназначены.

* * *

В изложении учений греческой философии Цицерона затрагивала категория нравственности. В этом смысле ему повезло, когда он стал посещать школу Диодота, которому в искусстве спора и убеждения не было равных. Учитель заметил усердие Марка; они подружились, а когда Диодот стал терять зрение, ученик предложил поселиться в своём доме. С этого дня наставник и ученик ежедневно обсуждали философские книги, а после занятий Диодот играл на лире – так поступали ученики Пифагора.

Жизнь Марка наполнилась радостью чудесных познаний, у него не было повода для огорчений или жалоб на неустроенность или неопределённость. Он охватывал любое новое направление в философии, вычленяя из каждого естественные признаки истины. Услышав от Диодота, что «нет ничего ослепительнее греческой математики», увлёкся математикой, затем астрономией. Однажды Диодот показал не знакомую для Марка конструкцию из разновеликих размерами шаров, подвешенных на бронзовых кольцах.

– Так выглядит небесная сфера, – пояснил Диодот. – А вот так Луна сменяет Солнце. В течение стольких же оборотов ночное светило сменяет дневное на Небе. От этого явления происходит затмение Солнца.

Он сделал несколько оборотов одной сферы вокруг другой, более крупной.

Пораженный зрелищем «планетария» и услышанным от Диодота, Марк узнал имя создателя этого чудесного сооружения – механика Архимеда из Сиракуз.