Кольцо Анаконды. Китайский «Пояс и Путь». Хроники

Изоляционистская риторика президента США Дональда Трампа привела к созданию международного вакуума.

Таким образом, у КНР появилась возможность примерить на себя прежнее американское господство в глобальных делах.» [19]

«Такое восприятие ситуации преобладает во всём регионе.

С точки зрения Вашингтона, позиция которого отображена в стратегии национальной безопасности президента США Дональда Трампа, "Китай стремится вытеснить Соединенные Штаты из Индо-Тихоокеанского региона, расширить влияние своей модели экономики с преобладающей долей государства и изменить порядок в регионе в свою пользу", пишет Дэвид Шамбо в статье для австралийского издания The Strategist.» [18]

«В новой стратегии в сфере национальной обороны Трамп четко обозначил Китай как соперника и пообещал, что "Соединенные Штаты больше не будут закрывать глаза на нарушения, обман или экономическую агрессию".» [13] «Соответственно, Трамп – это, конечно, беда для китайско-американских отношений.

Прежде всего, для экономических отношений.» [3]

Важно отметить, что «роль России во внешней политике Китая трудно переоценить.» [17]

Наша страна «не только надежный союзник по ряду международных проблем, уже состоявшийся транспортный коридор в Европу, защищенный всей мощью ядерного арсенала, и центр значительного идеологического воздействия на часть китайской элиты, но и неизбежный при любых обстоятельствах тыл при реализации планов построения мирового социализма с китайской спецификой.

Достаточно упомянуть, что при постоянно растущем пропорциональном относительно США влиянии российской экономики на китайский рынок (а в особенности в перспективе "трудных годов Трампа") важнейшие центры добычи углеводородов – Дацинское и Таримские нефтяные поля – находятся в пяти минутах действия российских ВКС.

Все вышесказанное говорит об одном – мирное возвышение Китая (немирное тем более) невозможно без лояльности северного соседа, который не только имеет колоссальное политическое и идеологическое влияние на Поднебесную, но и заключает ее объятиями из дружественных режимов по периметру "потенциального союзника", в том числе в КНДР и СРВ.» [17]

Следующая «цитата из американского документа: "Россия нарушила границы соседних стран и добивается права вето в решениях своих соседей в области экономики, дипломатии и безопасности."

В отношении и Китая, и России используется термин "стратегическое соперничество", его расшифровка в обоих случаях начинается со слов "экономика", "экономический".

Вывод очевиден – США ведут речь отнюдь не о пересчете ядерных боеголовок и их носителей, а именно об экономике.

Авторы новой военной доктрины США – серьезные специалисты, они прекрасно понимают, что по совокупности материальных благ Китай обогнал Штаты весьма и весьма значительно.» [2]

«Роль Китая как единственного возможного претендента на мировое господство очевидна, однако Соединенные Штаты по-прежнему сохраняют за собой значительное влияние в международной повестке дня.» [19]

«Именно поэтому Китай в качестве стратегического противника назван в доктрине первым – несмотря на ядерный паритет, Россия только на втором месте.» [2]

«"На самом деле планетарная активность Китая обусловлена его геополитической ролью.

Это вторая экономика в мире, которая догоняет первую, американскую, и то, что бизнес КНР повсеместно теснит бизнес США, совершенно естественно," – подчеркивает Сергей Санакоев – Президент Российско-китайского центра исследований Азиатско-Тихоокеанского региона.» [22]

Интернационализация/глобализация юаня

«Основных версий… валютного разворота юаня сейчас три.

Первая состоит в том, что понижение доллара к юаню – хитрый и продуманный ход Трампа.

Вторая – это результат действия стихийных рыночных сил.

Третья – Пекин, мол, стал сознательно разворачивать весь экономический курс страны и для этого ему потребовался уже не слабый, а сильный юань.» [9]

Однако «если бы Трамп хотел сознательно играть на понижение доллара, он должен был бы воспрепятствовать повышению ключевых ставок Федерального резерва.

А такие повышения производились, хотя и не привели к повышению курса доллара (причина – крайняя слабость американской экономики).» [9]

Есть сомнения касательно «второй версии главным образом потому, что в мире давно уже нет стихийных рыночных сил, мировая экономика и мировые финансы жёстко управляются главными мировыми market-makers.» [9]

Складывается впечатление, что третья версия наиболее реальна. «В 2017 году Пекину удалось добиться успехов в борьбе со стихийным оттоком капитала, понижавшим юань. Как это ему удалось – долгий разговор.» [9]

Отметим «лишь, что и в первом квартале 2018 года юань продолжал расти: по отношению к началу 2017 года он подорожал к доллару США уже на 9%.

Из уст некоторых чиновников Китая стали звучать слова о том, что юань "чрезмерно окреп" и Народному банку Китая следует принять меры к его снижению.

Так считают и те, кто являются сторонниками первого пути экономического развития (продолжать торговую экспансию), и те, кто выступают за второй вариант (переход на торговлю капиталом), но боятся резких и болезненных перегрузок в переходный период.

Впрочем, часть китайских чиновников выражает поддержку продолжающемуся росту юаня.

Они выступают за интернационализацию юаня и либерализацию режима трансграничного движения капитала.

Если Китай действительно собирается переходить к торговле капиталом, ему нужен сильный, а не слабый юань.

Чтобы юань стал действительно международной валютой, он должен иметь стабильный, а еще лучше растущий курс.

И чтобы спрос на юань был высоким, иностранным держателям китайской валюты надо предоставить возможности его тратить не только на китайские товары, но и в виде инвестиций в активы китайской экономики.

А это ставит вопрос о превращении юаня в полностью конвертируемую валюту (сейчас юань является частично конвертируемым, действуют ограничения на конвертацию по капитальным операциям).

Чтобы юань стал полностью конвертируемым, нерезидентам придётся открыть ворота в китайскую экономику. До сих пор ворота были лишь едва приоткрытыми.» [9]

«Все больше стран готовы торговать с Поднебесной за ее национальную валюту, и юань потихоньку теснит доллар.» [22]

В частности, «все больше тяготеют к юаню африканские государства.

"В некоторых африканских странах ощущается дефицит доллара" – считает Лю Ин, научный сотрудник Института финансовых исследований "Чунъян" Китайского народного университета.

Ряд стран Восточной и Южной Африки рассматривают китайскую денежную единицу в качестве резервной валюты.

Только за 2016 год, по данным SWIFT, объем платежей, номинированных в юанях, в Южной Африке вырос на 65 процентов.

Это следствие резкого увеличения экономического присутствия на континенте – объемы китайских инвестиций в африканскую энергетику сейчас больше, чем в ту же отрасль Южной Азии.

На планете практически не остается мест, куда еще не явился Китай, – со своими деньгами, товарами, технологиями.

Поэтому выбор юаня – вполне логичная и своевременная мера. Юань – очень стабильная валюта, способная обеспечить поддержку и безопасность хоть в торговых расчетах, хоть в финансовых инвестициях или создании резервов", – отмечает научный сотрудник Лю Ин.» [22]

В апреле 2018 года «на Азиатском экономическом форуме в Боао (Южный Китай) председатель КНР Си Цзиньпин сделал громкие заявления, суть которых в том, что Китай готов резко увеличить товарный импорт и ему не нужен положительный торговый баланс.

Также было сказано, что Китай будет шире открывать двери для иностранного капитала.

Си Цзиньпин благоразумно умолчал, что одновременно с открытием дверей Китай планирует резко активизировать экспансию своего капитала в мире. Особенно в рамках проекта "Один пояс, один путь".» [9]

«И вот теперь причина тревоги в США становится очевидна.» [2]

Обострение экономического конфликта с Вашингтоном