И спорит ум в них с красотою…
Смотрю, шепчу: «Великий Боже,
Кому сподобилось когда-то
Стоять так просто с дамой рядом
И сей портрет с неё писать?»
Как идеальны, гармоничны
Черты лица… В них скромность дышит,
И благородство отражает;
Я в мыслях к даме обращаюсь
На языке мне незнакомом…
О Боже! Дама отвечает.
Хоть нежных слов не понимаю,
Но радость душу наполняет, –
Зачем мне что-то понимать?
Прощаюсь с дамой на портрете,
Вхожу в больничную палату,
Душой и сердцем улыбаясь.
И свет, и веру, и надежду,
О, как бы мне не потерять?!
Подкоп
Вдруг посреди старинного села,
Где жили люди сотни лет,
Граница почему-то пролегла.
И всё! Прохода людям нет.
Колючками ощерился забор, –
Соседей добрых разделил…
«Беда! Нелепица! Полнейший вздор!» –
Дед Опанас судьбу корил.
Живут за тем забором дочь и зять,
И собутыльник деда сват…
Хоть караул кричи, – ни дать ни взять,
Ведь стало бранным слово «брат».
Ну, как всё малым внукам объяснить
(Село одно, но две страны)?
Разорвалась родства былого нить,
И в том нет дедовой вины.
Собакам, кошкам, курам, петухам
Совсем граница не указ.
С утра ворчит дедуля: «Стыд и срам, –
Нечистый разделяет нас».
Дед призадумался, наморщив лоб
(Он на придумки был богат);
И сделал под границею подкоп,
И жизнь пошла… на старый лад.
Скорбь
В память о погибших в авиакатастрофе над Чёрным морем 25.12.16
Всё спит вокруг – ни шороха, ни всхлипа;
Мороз сковал уснувшие сады.
Шагают, вижу, по аллее липы,
Не это ли предчувствие беды?