Триумфы и драмы русских балерин. От Авдотьи Истоминой до Анны Павловой

И тем не менее отец погибшего не винил в гибели сына Завадовского. Он уже и так имел конфликт с сыном из-за увлечения балериной. Как это можно! Дворянин, кавалергард и балерина! Было ведь начало – ну, допустим, первая четверть – девятнадцатого века.

Зная о том, что идет следствие, что Завадовский и Якубович арестованы, отец Шереметева добился приема у императора Александра I и просил не подвергать суровому наказанию Завадовского. В результате следствие признало, что убийство было совершено «в необходимости законной обороны».

Граф Завадовский был выслан за границу. Ну а Якубович сослан на Кавказ в действующую армию.

Грибоедову удалось избежать наказания. Управляющий Министерством иностранных дел России Петр Яковлевич Убри (1774–1847) получил докладную с указанием на то, что Грибоедов совершенно ни при чем:

«Милостивый государь Петр Яковлевич!

Возложенную вашим превосходительством обязанность быть депутатом по делу о бывшей дуэли между графом Завадовским и штаб-ротмистром Шереметевым, со стороны чиновника государственной Коллегии иностранных дел г-на Грибоедова, я принял; и вчерашний день следствие сего дела кончено и утверждено находящимися под следствием, так и депутатами со стороны каждого, о чем и поставляю долгом донести вашему превосходительству, какие объяснения были требованы от г-на Грибоедова по сему делу, а именно: что г-н Грибоедов был коротко знаком с штаб-ротмистром Шереметевым и жившею у него танцовщицею Истоминою. После учинившейся между Шереметевым и сею Истоминою ссоры, когда она уже выехала от него в другой дом, тогда Грибоедов, будучи в театре, пригласил Истомину ехать с собою в карете, чтобы узнать подробнее, за что она поссорилась с Шереметевым, которая на то охотно согласилась, и он привез ее в дом, где он жил вместе с Завадовским. В тот же вечер приехал по окончании спектакля домой и граф Завадовский, который и нашел его с Истоминою; после сего все они трое провели вечер вместе, а потом Истомина отправилась к себе. После сего граф Завадовский был вызван на дуэль Шереметевым, последствия коего ему, Грибоедову, были неизвестны. И сим заключены были показания г-ном Грибоедовым. 20 ноября 1818 г. А. Ахлопков».

Конечно, Истомина оказалась в ужаснейших обстоятельствах. Погиб ее – ну, как бы сказать, сожитель, или, как теперь говорят, гражданский муж. В любом случае человек близкий, хотя и, судя по документам, сложный в жизни, хоть отдаленно, но напоминающей семейную.

Трудно было отвечать на вопросы следователя, но отвечать приходилось. Сохранилось содержание этих ответов в пересказе исследователей и биографов, из которых видно: Истомина рассказала о встрече с Грибоедовым и поездке с ним на квартиру Завадовскому. Причем показала она и то, что «ведомства Госуд. Коллегии Ин. дел губ. секр. Грибоедов, часто бывший у них по дружбе с Шереметевым и знавший о ссоре ее с ним, позвал ее с собою ехать к служащему при театральной дирекции д. ст. сов. кн. Шаховскому, к коему по благосклонности его нередко езжала, но, вместо того, завез ее на квартиру Завадовского, но не сказывая, что его квартира, куда вскоре приехал и Завадовский, где он, по прошествии некоторого времени, предлагал ей о любви, но в шутку или в самом деле, того не знает, но согласия ему на то объявлено не было, с коими посидевши несколько времени, была отвезена Грибоедовым на свою квартиру».

Грибоедов же показывал, что «пригласил ехать единственно для того только, чтоб узнать подробнее, как и за что она поссорилась с Шереметевым, и как он жил до сего времени за неделю на квартире гр. Завадовского, то и завез на оную, куда приехал и Завадовский, но объяснялся ль он ей в любви, не помнит, но после отвез в ее квартиру».

Словом, каждый из опрошенных представлял дело по-своему.

Завадовский заявил, что он «ее в театре, на лестнице лично приглашал к себе, когда она оставит Шереметева, побывать в гостях у него, но с кем она приехала к нему, не знает и о любви, может быть, в шутках говорил и делал разные предложения», но на очной ставке с Грибоедовым он взял назад свое показание и заявил, что он «ошибся, принявши визит Истоминой на свой счет».

Истомина же призналась, что, собираясь ехать с Грибоедовым, опасалась слежки со стороны Шереметева и потому «попросила ждать ее с санями у Гостиного двора». К месту встречи она добралась на театральной карете.

Следствие велось серьезно, ведь дуэли были запрещены. За нарушение этого запрета полагалась смертная казнь через повешение, хотя, конечно, до такого исхода дело редко доходило, если не сказать, что не доходило и вовсе никогда.

Шереметев, безусловно, любил Истомину, и разрыв с ней был для него слишком тяжел. К дуэли привели именно чувства ревности и оскорбленного самолюбия. В таких обстоятельствах люди, подобные Шереметеву, мечутся, переживают, ищут выход, пытаются вернуть любой ценой предмет обожания, а вернув, начинают мучать этот предмет, ибо ревность застилает глаза и заставляет помутиться разум.

Шереметев то кипел, то просил прощения у своей возлюбленной и умолял ее вернуться.

Истомина боялась возвращаться. Она заявляла, что собирается «ехать к князю Шаховскому». С большим трудом, путем обмана Шереметев все же привез к себе беглянку. И вот тут начались сцены, достойные мелодрамы. Шереметев, уговаривая Истомину остаться, грозил в противном случае застрелиться, если она уедет.

Истомина, как она показала на следствии, согласилась остаться, уверившись «в таком чистосердечном раскаянии и не желая довести до отчаяния».

Но Шереметев не удовлетворился этим. Теперь в нем заиграли ревность и оскорбленное самолюбие. К тому же он хотел знать всю правду о том, до каких пределов дошли отношения с Заводовским.

Он мучил Истомину допросами несколько дней. А не добившись верных ответов, на его взгляд, верных, пригрозил ее застрелить и даже приставил к виску пистолет. Истомина поняла, что, если она станет отрицать связь с Заводовским, Шереметев выстрелит. Ну и сказала то, что он в этаком экзальтированном состоянии хотел услышать.

Сам создал условия, которые можно было разрешить лишь поединком. И он собрался послать вызов Завадовскому.

Якубович пытался завести следствие в тупик и, желая скрыть, что причиной дуэли стала балерина – это по тем временам не совсем здорово, – пытался выдумать иную, более приличествующую дворянину причину. Однако ничего путного придумать не мог и заявил, что причина тайная и он обещал хранить тайну.

От очной ставки с Завадовским Шереметев отказался, заявив, что не желает видеть убийцу своего друга, а тем более говорить с ним.

Следствие так и не выяснило твердо и окончательно всех обстоятельств дуэли. Противники-то были из одного класса, из одного общества, а потому и Завадовский, и Якубович старались, уж коли сами влипли в историю, по крайней мере выгородить Грибоедова.

Дуэль, дуэль! Как легко произносились эти слова, как легко посылались вызовы на поединки! Но каждая смерть на дуэли оставляла гнетущее впечатление на секундантов. Грибоедов признавался своим приятелям в том, что на него «нашла тоска», что перед глазами постоянно видит смертельно раненного Шереметева и стремится покинуть столицу, чтобы хоть как-то уменьшить впечатления от случившегося.

Александр Сергеевич Пушкин так пояснил это желание своего двойного тезки:

«Жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств. Он почувствовал необходимость расчесться единожды навсегда с своею молодостию и круто поворотить свою жизнь. Он простился с Петербургом и уехал в Грузию, где пробыл осемь лет в уединенных, неусыпных занятиях. Возвращение его в Москву в 1824 году было переворотом в его судьбе и началом беспрерывных успехов. Его рукописная комедия произвела неописанное действие и вдруг поставила его наряду с первыми нашими поэтами».

А в романе «Евгений Онегин» появились такие строки:

Им овладело беспокойство,
Охота к перемене мест
(Весьма мучительное свойство,
Немногих добровольный крест).
Оставил он свое селенье,
Лесов и нив уединенье,
Где окровавленная тень
Ему являлась каждый день…

Эти строки навеяны тем, что испытал Грибоедов, которому являлась окровавленная тень Шереметева.

Судьба Истоминой

Но что же Истомина? Для нее смерть возлюбленного явилась страшным ударом. Да, она вела себя порою вольно, да, она иногда стремилась вызвать в нем ревность, но… она любила его, насколько сильно, известно ей одной. Кто она? Даже не жена. В свои 18 лет она осталась – нет, не вдовой, она осталась одна, среди сонма поклонников, и с невероятным шлейфом пересудов, касающихся дуэли, в которой она сама винила себя.

Напомним… Даже отец ее погибшего возлюбленного совершил поступок, кому-то, быть может, не совсем понятный. Он просил государя не наказывать строго и убийцу его сына, и секундантов, поскольку сын дрался – страшно сказать – за какую-то простолюдинку, девицу низшего сословия. Сценическая слава не давала никаких сословных преимуществ.

Она не видела сочувствия среди окружающих, среди коллег и тем более среди руководства. Впереди были новые работы на сцене, и нужно было сжать в кулак свое горе, чтобы по-прежнему блистать перед зрителями, которые посудили-порядили, да и забыли о дуэли: им важнее было «терпейн» – наслаждение от игры балерины.

А наслаждаться было чем. На Западе, как всегда, выдумывают свое первенство то в одном, то в другом событии. Так, выдумали, будто итальянка Мария Тальони на лондонской сцене впервые вставала на пуанты в 1830 году.

Что такое встать на пуанты? Это фактически встать на носок! Первой в России и во всем мире это сделала на сцене Авдотья Ильинична Истомина несколькими годами раньше, совершив революцию в балете.

А уже в 1818 году балерину ждали новые роли. Жесткий и суровый учитель Шарль Дидло начал реанимировать свой любимый балетный спектакль «Зефир и Флора», в котором Истомина участвовала и раньше, но не на первых ролях. И вот теперь настало ее время сыграть заглавную партию прекрасной Флоры.

Может быть, горе обострило все чувства, желания, стремления, может, оно заставило сжать в кулак нервы, укрепить волю к победе, но первый успех в роли Флоры стал прологом новых успехов. Замелькали на афишах названия новых балетных спектаклей – «Африканский лев», «Калиф Багдада», «Евтимий и Евхариса», «Дезертир», «Лиза и Колен», «Кора и Алонзо, или Дева Солнца», «Роланд и Моргана» и многие другие.

В начале 1823 года ей посчастливилось играть партию Черкешенки в спектакле, написанном по мотивам поэмы Александра Сергеевича Пушкина «Кавказский пленник».

Пушкин узнал об успехе спектакля и любезной ему балерины в Кишиневе, где находился в командировке по линии Коллегии иностранных дел, официально выдаваемой за ссылку. В письме от 30 января 1823 года он просил брата Льва Сергеевича:

«Пиши мне о Дидло, об Черкешенке Истоминой, за которой я когда-то волочился, подобно Кавказскому пленнику».

Что касается участников «четверной дуэли», которая к тому времени не состоялась еще как четверная, то наказания были весьма и весьма незначительные по тем временам, когда поединки, по существу, приравнивались к преступлениям. Александр Якубович был сослан на Кавказ, где проявил себя отважным воином и был отмечен самим Алексеем Петровичем Ермоловым, камер-юнкера графа Александра Петровича Завадовского выслали из России, и он уехал в Лондон, ну а Александр Сергеевич Грибоедов наказания избежал и сам уехал на Кавказ, не в силах, как уже говорилось выше, находиться в столице, где его мучили воспоминания о жестоком убийстве Шереметева.

Убийстве? Да, в обществе сочли содеянное Завадовским именно хладнокровным и расчетливым убийством. Он стрелял, когда противник уже сделал свой выстрел, стрелял спокойно, с короткой дистанции и, по мнению знатоков дуэли, уж если решил убить противника – в этом праве ему никто не отказывал, на то и дуэль – мог убить его наповал выстрелом в сердце – в голову стрелять было не принято, – он же нанес смертельную рану, в результате которой Шереметев уходил из жизни с большими мучениями и при полном сознании. То есть на таком коротком расстоянии у стрелка выбор был…

Точно такой же жестокий выстрел произвел слывший метким стрелком и Дантес, правда, существует мнение, что он нанес несмертельное ранение. Торопился, несмотря на то что был одет в кирасу – были такие бронированные защиты у кирасир, – боялся выстрела Пушкина, слывшего метким стрелком, ну и поспешил. А остальное довершили врачи…

Впрочем, до поединка Пушкина с омерзительным французским франтом оставалось еще двадцать лет… ведь четверная дуэль была в ноябре 1817 года, а убийство Пушкина одетым в пуленепробиваемую кирасу Дантесом произошло в январе 1838 года.

Продолжение четверной дуэли

Но ведь дуэль получила название четверной. Стрелялись же двое – Завадовский и Шереметев. Произошел и второй поединок – между Грибоедовым и Якубовичем, который не был вовсе отменен, а лишь отложен. Состоялся же поединок в 1819 году на Кавказе.