Марк Мидлер. Повесть о фехтовальщике

Виталий Андреевич совершенно неожиданно и молниеносно вытянул правую руку к Марку, от которого он был в трех шагах, прыгнул и, как бы пролетев, утянутый вперед своей рукой, легко коснулся вихра, спадавшего на лоб Марка.

– Теперь ваша очередь. – Аркадьев слегка задыхался.

Марк попытался повторить полет (он слышал от Раисы Ивановны, что такая атака называется флеш), сиганул с вытянутой рукой к Аркадьеву и, не долетев, рухнул на пол.

Не обращая на упавшего внимания, Виталий Андреевич сказал Чернышевой:

– Прыгучесть… э-э-э… хорошая, координация движений нормальная, азарт есть, наблюдательность есть, обучаемость есть, сообразительность есть, э-э-э… интеллектуальная активность – ты сказала – в разогретом состоянии? Ну-ну! Теперь что мы видим в базовой типологии? Тип телосложения мышечный, – Виталий Андреевич прищурился, – мышечный, но… э-э-э… в странном сочетании с торакальным. Смотри, – Марк стоял перед ними, опустив глаза, – э-э-э… смотри, Рая: от мышечного типа широкие кости скелета… Не смущайтесь, юноша, – мягко улыбнулся Аркадьев, – чувствуйте себя гладиатором, а нас – покупателями. Э-э-э… плечи шире бедер, руки и ноги средние, – Виталий Андреевич перешел на бормотание, – эпигастральный угол между нижними ребрами прямой, сила мышц явно большая, а выносливость, как нам известно, абсолютно не характерная для мышечного типа, она свойственна торакальному типу – я же смотрел, как он работал на мишени, – возвысил голос Аркадьев, – скорость и выносливость замечательные! Так, милостивый государь, вам известно, какое влияние на ваш характер и, следовательно, на вашу судьбу окажет парад-рипост?

– Защита-ответ? – неуверенно спросил Марк.

– А как вы находите Проспера Мериме? – продолжал Аркадьев, едва сдерживая улыбку.

– «Хронику времен Карла IX»? – включился в игру Марк.

– Все читали «Хронику», – посетовал Аркадьев Раисе Ивановне, – а как же «Души чистилища»! Ведь необыкновенная книга!

Марк виновато молчал.

– В «Душах чистилища», – укоризненно сказал Аркадьев, – Мериме… э-э-э… определил ту особенность фехтования, которая много лет будет, мой друг, формировать вашу жизнь, главным образом, ваши отношения с людьми.

– О чем ты, Виталий? – встревожилась Раиса Ивановна.

Легко коснувшись пальцами густой шевелюры Марка, Аркадьев произнес:

– Долгая привычка к фехтованию делает рипост вслед за парадом движением естественным, почти невольным. Приготовьтесь… э-э-э… милостивый государь, к тому, что, начав у меня тренироваться всерьез, вы очень скоро привыкнете реагировать на жизнь, как на каждодневную атаку, защиту и ответ. И дело не в том, что я агрессивный человек – я человек… э-э-э… не агрессивный. Но само фехтование так устроено, что с вашим характером через пару лет тренировок мир станет для вас похож на арену для гладиатора.

– На том и порешим! – брякнул Марк неожиданно для себя самого, и все трое рассмеялись.

* * *

В судьбе Марка Раиса Ивановна Чернышева и Виталий Андреевич Аркадьев сыграли очень важную роль, стали для него вторыми родителями, скажем так: духовниками в спорте.

Первое представление об атмосфере того времени, когда брат начинал свой путь в спорте высших достижений, дают некоторые фрагменты интервью, которое взяла у Марка в 2011 году Елена Гришина, спортивная журналистка, мастер спорта международного класса по фехтованию, чемпионка Европы по женской рапире, пресс-секретарь Федерации фехтования России.

Е. ГРИШИНА: Когда вы пришли в секцию, кто работал в зале?

М. МИДЛЕР: Раиса Ивановна Чернышева от «Динамо». В «Динамо» было такое подразделение «Юный динамовец». Мне выдали билет юного динамовца. Я гордился. Там дата была на билете, когда выдан: 26 октября 1943 года. Это война еще шла… Начали заниматься – инвентарь старый. Маски эти – тебе показать, ты даже не узнаешь, какие-то плетеные. Нагрудники зеленые такие, ватные…

Раиса Ивановна и Виталий Андреевич были тренеры-интеллектуалы, заставлявшие мыслить спортсменов, учили правильно жить. Раиса Ивановна была настоящим подвижником, не просто в зале тренировки проводила, а ходила по ученикам, по домам, проверяла дневники и оценки. Однажды пришла и ко мне домой и говорит: «Ну, давай дневник проверим». А у меня там двойка по какому-то предмету.

У меня вообще были только пятерки и двойки. Когда прочитаю один раз задание, сдаю на пятерку, а когда ничего не делаю, естественно, двойка. Так вот, увидела она эту двойку и говорит родителям: «Не допущу до соревнований, пока не исправит». А соревнования эти – молодежное первенство Союза. Меня зацепило!..

Я тебе больше скажу, мне повезло не только с наставниками, Виталием Андреевичем и Раисой Ивановной, но и с друзьями, с которыми рос и учился. Многие из них потом стали известными спортсменами, учеными и артистами. Мы конкурировали друг с другом. Я стремился быть лучше их в спорте, они, соответственно, лучше меня в чем-то другом. Это толкало каждого из нас к тому, чтобы становиться успешным. В конечном счете это помогало добиваться успеха. И привилегий, если хочешь. Это у нынешнего поколения нет особых проблем ни с питанием, ни с одеждой и обувью. Были бы у родителей деньги. А тогда, во время войны, многих спасали рабочие карточки. По специальному постановлению правительства их выдавали не только работающим на производстве, но и подающим надежды в спорте или искусстве детям. Мне, как чемпиону Москвы среди подростков по фехтованию, тоже положена была своя продовольственная карточка. (Замечу от себя, что Марку было тринадцать лет! – А. М.) По ней наша семья – мама, дедушка, бабушка, тетя и младший брат (отец служил в армии) – получала в специальном магазине продукты: мясо, рыбу, крупу, масло и даже красную икру.

* * *

Каким в эти годы видели Марка Мидлера со стороны?

Рассказывает заслуженный мастер спорта СССР Давид Тышлер, который дружил с моим братом и тренировался с ним более пятидесяти лет:

– Впервые я увидел Марка в начале февраля 1947 года на первенстве Москвы по юношам. Интересно было посмотреть на шестнадцатилетнего фехтовальщика, которого считают сильнейшим. Марк сидел на трибуне среди малочисленных зрителей совершенно неподвижно. Удивительно: на его лице поединок высвечивался, как в кинофильме. Мне показалось, что этот – я бы не называл его юношей, я бы сказал юный человек, – впитывает блеск рапир, крики бойцов, команды судей, шуршание фехтовальных шагов, втягивает в себя запах зала, всасывает атмосферу турнира. Передо мной был полководец, который чувствовал и понимал, анализировал и воссоздавал битву в тонкостях.

* * *

Вот так всё и произошло: выбор был сделан. Мы в жизни ищем свободу. Мы счастливы, обретя свободу. Этот выбор определил его свободу.

Как-то при мне Марк обронил: «Когда готовишься к бою, появляется смысл личной жизни».

Я бы не удивился, услышав такие слова от кшатрия из индийской касты прирожденных воинов.

* * *

Мое детское воспоминание. О том, как брат действовал в угрожающей ситуации.

10 марта 1953 года. Мне – четырнадцать лет, Марку – двадцать два. Мы живем рядом с Трубной площадью, на которой с утра, после объявления по радио о похоронах Сталина, сгущается толпа.

Марк молча одевается, я – за ним. Вливаемся в поток. Люди движутся к Колонному залу Дома Союзов. Там гроб с телом. В какой-то момент чувствую, что отсюда не выбраться. Нас несет по Неглинке. Удушающе тесно. Толпа сжимает все туже. Рядом со мной какая-то женщина падает, и толпа над ней смыкается. Слышен ее отчаянный крик. Марк загораживает меня от толпы. Нарастает паника. Нас прижимает к стене дома. Из полуподвала через закрытое окно смотрит лицо с расширенными от ужаса глазами.

Ударом ноги Марк разбивает стекло. Человек ошеломлен, но, не говоря ни слова, принимает меня в окно. Брат влезает сам.

Седой человек с раненой кровоточащей рукой ведет нас черным ходом во двор, откуда выбираемся в переулок, почти напротив нашего дома.

В подъезде на кафельном полу лежат раненые и растоптанные люди, семь человек: пятеро – не подавая признаков жизни, двое – мужчина хрипит, у него как будто раздавлена грудная клетка, пытается и не может вздохнуть, женщина со страшной гематомой на лице, закусив губы, стонет и всё шарит возле себя окровавленной рукой: «Сумочка, триста рублей… Вы не видели? Там триста рублей!»

* * *

Что было потом?

Потом, с середины 50-х годов, Марк становится лучшим рапиристом Советского Союза. Он выезжает на международные турниры и создает все больше проблем зарубежным фехтовальщикам, лидерам рапиры в своих странах. В 1959 году он начинает свой путь многократного чемпиона мира. В следующем году он поднимается во главе своей команды на высшую ступень олимпийского пьедестала. На Олимпийских играх 1964 года он побеждает вновь.

При этом каждый выезд брата за рубеж был на грани срыва, поскольку – в придачу к постоянным попыткам множества бойцов победить Мидлера – чиновники, имеющие отношение к выездам спортсменов за границу, по-прежнему манипулировали устаревшим пунктом в анкете: «находились ли вы или кто-либо из ваших близких под судом и следствием». По этому пункту Марк был заведомо «невыездной» – отец и дед имели судимость: дедушка Яков (отец мамы) и наш отец отбывали, каждый по два года, сроки за халатность (была такая статья в Уголовном Кодексе). У меня нет сомнений, что это случайное совпадение. Но уж больно удивительное. Абсурдное совпадение. Они работали на разных работах: дед был бухгалтером на алюминиевом заводе, а папа – замдиректора спортивного магазина «Динамо» на Тверской. В обоих случаях директора криминальным способом что-то прихватили, а подчиненные не донесли. Проявили халатность – не настучали. Если бы мой дед и отец были «в доле», они получили бы сроки куда больше – как соучастники. Но они всего лишь не стали осведомителями.

Мы с братом ездили повидаться и видели, как в колонии для заключенных, которая раскинулась бараками среди еловых лесов у станции Поварово, что по Ленинградке, тащился в колонне зэков наш отец.

Мы оба слышали от родных, что так же в заключении в толпе усталых людей в полушубках с номерами ходил раньше наш дед.

Мы знали, как бедно жили. Мы – Марк в большей степени, чем я, поскольку был на восемь лет старше, – должны были бы привыкнуть к жизни в нищете и несправедливости. Единственной возможностью для старшего брата вытянуть себя и семью если не из несправедливости, то из нищеты, был его личный успех.

Первая международная золотая медаль, завоеванная советскими фехтовальщиками, – это медаль Марка, выигравшего личный турнир рапиристов на Фестивале молодежи и студентов в 1957 году в Варшаве. Победил в перебое за первое место известного австралийского бойца – Феттерса, рапириста мирового уровня.

В течение пятнадцати лет без перерыва Марк Мидлер был капитаном непобедимой четверки рапиристов: Мидлер, Жданович, Свешников и Сисикин.

Семь побед подряд, с 1959 по 1966 год, этого квартета на Олимпиадах и чемпионатах мира остаются непревзойденными и по сей день.

Отдельный разговор о всемирных победах подопечных Марка, его учеников, и о победах нынешних учеников его учеников. Есть множество объяснений международных побед Марка и фехтовальщиков, с которыми он работал как капитан и как тренер. Начну с «почвы» – с судеб и психологии его родных и близких. Они оказали влияние на характер брата, значит – на траекторию его жизнедеятельности. В конце концов – на ее результаты.

Глава вторая. Корни