Мягкое место

– Чего там?

Их уже поставленная палатка была недалеко от костра, и в его сполохах виднелись две фигуры рядом: обе тощие, длинные. Только одна храбрясь вытянулась, а вторая жмётся позади первой. Наверное, Ленка об мухомор запнулась, а Никитос как отважный самурай пойдёт с ним рубиться. Смех да и только, жаль что в палатке с Борькой поржать сегодня нельзя будет, услышат ещё. Направляясь к ним нарочито лёгкой походкой, я решила, что в другой раз ни за что не позволю Никитосу звать с нами кого попало, прежде чем он нам не предъявит на досмотр.

Тут я разглядела встревоженное лицо приятеля, самурай явно был бледноват. В красноватых отсветах костра это выглядело особенно резко.

– Там змеи! – заголосила Ленка, указывая на брошенный конец дальней стропы, которая должна была натягивать заднюю стенку палатки.

– Ты видел? – строго посмотрела я на Никиту.

– Нинка, там шевелилось что-то… – неуверенно затянул он.

– Что шевелилось? – обрубила я, – Ты сейчас в темноте ежа от колобка не отличишь, и то оба от тебя убегут со страху.

Хотя, – добавила я про себя, – Видел бы колобок твоё перепуганное лицо, ещё бы и пшикнул на тебя для острастки. И погнал бы прочь, – но я не стала шкварить товарища при девчонке, и сдержанно уточнила:

– Может стропу потянули, и кусты какие-то дёрнули?

– Нет, там блестело! – заскулила Лена. Однако ж прежняя спесь с неё съехала, может, и правда, чего видела. Но, она канеш чего угодно могла испугаться, – мышь небось только компьютерную и видала прежде.

– Эгей, ребята, – встревоженно донесся голос Бориса, – Да тут похоже змеи. Осторожней!

– Всё, я в палатку, – решительно взвизгнула Лена, и не успела я порадоваться, как она юркнула мимо меня и по-быстрому занырнула в нашу. Я только руками развела.

Потом повернулась к Никитосу и посмотрела на него, выражая максимум эмоций, чтобы он понял, что всё идёт нахрен не по плану, и я рассчитываю, что он как-то это разрулит. Короче, утащит свою змею к себе в палатку.

Он понял, и, виновато улыбнувшись, пошёл и пролез в нашу. Я осмотрелась, вокруг было тихо. Кое-где в вершинах, раскачивавшихся под небольшим ветром, соприкасались кроны, и лёгкий шорох спускался оттуда как будто осыпался. Птиц не было слышно, и сейчас я уже не вспомню, а были ли они, когда мы только расположились? Прислушалась.

Треск древесины снова подмял под себя все остальные вкрадчивые звуки. Оглянулась, – не дождавшись подмоги, мой богатырь решил в одиночку волочить добытый ствол. Пошла помогать.

Внезапно впереди что-то блеснуло в траве. Как будто мелкие блёстки, собравшиеся в изогнутую полоску. Бросились в глаза ещё пара изгибов поменьше. Воображение дорисовало весь серпантин. Для ужа крупновато. Твою ж мать!

Последнее вырвалось вслух, и Борис, резко затормозив, всполошился:

– Что у тебя?

– Гадюка тут!

– Вот же зараза, и я видел змею. Гадюка или нет, не разобрал.

– Да ты похоже какое-то гнездо там разворошил.

Он медленно опустил тяжеленный ствол, провёл тыльной стороной ладони по лбу, и посмотрел на меня, прищурившись, – Постой, не шевелись.

Потом отломил крючковатый сук потолще и двинулся ко мне, шебурша им по мху и мелким кустикам, раскинувшимся везде на поляне, – Ща, я их спугну, и они свалят.

Я осторожно огляделась, но ждать не стала, а медленно и внимательно глядя под ноги, направилась навстречу Боре. И тут блёстки мелькнули у него позади.

– Сзади! – крикнула я, так резко, что аж самой резануло по ушам.

Он обернулся и махнул веткой по траве. Раздалось шипение, негромкое, но чёткое и неприятной дрожью отдающееся по спине. Я передёрнула плечами, как будто стряхивая навалившийся на них испуг. Но тихое шуршание крон, почти такое же как в траве, как будто снова накрывало меня мягким пледом обволакивающего страха.

– Вот гады, совсем оборзели что ли? – озираясь, Борис подобрался ко мне, я прижалась к нему.

– Ты дрожишь, Нина, – тревожно отметил он.

Я заглянула ему в глаза, там как обычно было на что опереться. Рядом с нами была куча хвороста, что я натащила. Я выудила из неё ветку подлиннее.

– Ай да, вытащим этих, которые к нам в палатку заползли, и все вместе расшугаем эту дичь! Чтобы на ночь даже не думали приближаться!