Очерки из истории канонического права XI–XII вв.: Ансельм Луккский, Феодор Вальсамон, Нерсес Лампронский

Не торговавших в землях басурман…[5 - Lo principe d’i novi Farisei,avendo guerra presso a Laterano,e non con Saracin nе con Giudei,chе ciascun suo nimico era cristiano,e nessun era stato a vincer Acrinе mercatante in terra di Soldano,(inferno XXVII, 85–90). Цит. по: Dante Alighieri, La Divina Commedia, inferno, a cura di Anna Maria Chiavacci Leonardi, Milano, 2009. Р. 816–817 [пер. М. Лозинского]).]

Гневные филиппики в адрес Бонифация VIII встречаются в «Божественной Комедии» неоднократно. Старший современник Данте францисканский поэт и юродивый Якопоне да Тоди был более откровенен. Для него папа, который довел до апогея теократическое учение – новый Люцифер, безжалостный и нечестивый.

О папа Бонифаций, – я ношу твой префаций
Проклятья и отлучения…
Благодатью прошу тебя о том, чтобы ты изрек мне: Отпущение!
И иные кары мне ослабил до тех пор, пока я мир не оставил…[6 - O papa Bonifazio, eo porto el tuo prefazioe la maledezzone e scommunicazione…Per graz?a te peto che me dichi: «Absolveto»,e l’altre pene me lassi finch’io del mondo passi.(Historia de la Iglesia Catolica… P. 587).]
Новый Люцифер – на папском седалище,
Богохульный язык – им ты отравил мир…[7 - Lucifero novello a ssedere en papato,lengua de blasfem?a, ch’el mondo ?i ‘nvenenato,(Historia de la Iglesia Catolica… P. 581).]

Несмотря на изменившиеся культурно-исторические и социально-политические условия, антипапская литература раннего Возрождения, написанная на народном языке – тосканском или умбрийском, – поразительным образом перекликается с антиреформаторскими памфлетами второй половины XI столетия, написанными на латыни и направленными против церковных преобразований Александра II и Григория VII. Некогда римских архиереев-реформаторов уже называли «новыми люциферами» те епископы, которые готовы были на все ради того, чтобы только услужить очередному «удерживающему» в его германском национальном воплощении – императору Священной Римской империи. Бенцо из Альбы писал во второй половине XI в.:

Рим, прежде глава мира, стал Вавилоном
Слушая короля, диктующего заветы закона,
Он пошлет против него двух демонов…[8 - Roma quondam caput mundi facta BabyloniaAudiens regem dictantem legis testimoniaMox direxit contra eum hec duo demonia…(Benzonis Albigensis Ad Heinricum IV imperatorem / Ed. Y. Seyffert // MGH 65. Hannover, 1996. P. 536).]

Под двумя демонами Бенцо подразумевал Папу Александра II и архидиакона Гильдебрандта – будущего Григория VII.

Борьба между сторонниками теократии и ее противниками продолжалась на протяжении многих столетий после кончины Григория VII, Матильды Тосканской и Ансельма Луккского. Эта борьба нередко видоизменялась. В XII столетии она принимала характер политического противостояния между Александром III и Фридрихом Барбароссой за обладание Ломбардией, а в XIII–XIV вв. историческая инерция этой борьбы стимулировала вражду между гвельфами и гиббелинами, которая стала уже неотъемлемой частью повседневной жизни итальянского общества. Политическое поражение Папства в первой половине XVI в., поход на Рим армии Карла де Бурбона, sacco di Roma, учиненное войсками императора Карла V в мае 1527 г., крушение религиозно-политической мечты Карла после поражения во второй Шмалькальденской войне и Тридентский Собор ознаменовали собой завершение политического противостояния Римской Церкви и Священной Римской империи. Однако полемика между апологетами теократического учения и его критиками продолжалась в исторической публицистике Нового времени до тех пор, пока церковно-политическим претензиям Папства не был положен конец императором Наполеоном I. Именно Наполеон, воссоздавший независимое итальянское государство, коронованный Пием VII как император Франции, предопределил будущую судьбу папской теократии в Европе.

По мере того, как исторические исследования в XX в. постепенно освобождались от общественной миссии, возлагавшейся на них поколениями предыдущего столетия, по мере того, как историческая наука становилась в XX в. уделом избранных интеллектуалов, оттесненных «восстанием масс» на периферию общественной и политической жизни, остывал и широкий публичный интерес к истории борьбы Церкви и Империи в Средние века. Однако именно в первой половине XX столетия крупнейшие представители русской религиозной философии обратили внимание на драматические страницы истории Западной Церкви и попытались дать им оценку, опираясь на духовный опыт и традицию мысли Православной Восточной Церкви.

Как известно, борьба между Папством и Империей разразилась спустя всего несколько лет после Великой схизмы 1054 г. Это обстоятельство подогревало интерес исследователей к истории борьбы за инвеституру. Однако большинство отечественных историков XIX столетия воспринимало историю противостояния Папства и Империи сквозь призму отношения к ней крупнейших немецких медиевистов, в первую очередь Л. фон Ранке. Для таких ученых как Т. Н. Грановский, А. П. Лебедев, Ф. А. Курганов, В. В. Болотов это противостояние было лишь институционным конфликтом, подчеркивающим безмерность претензий средневекового Папства на политическую власть, и косвенно оправдывающим византийский протест против Папства, на который Константинопольский патриарх Михаил Керулларий оказался способен гораздо раньше, чем германские короли. Только в начале XX столетия, как будто предчувствуя грядущую катастрофу Российской монархии – монархии, которая, согласно своду законов Российской Империи, воспринималась в качестве верховной охранительницы православной кафолической веры, – выдающийся русский религиозный философ Е. Н. Трубецкой обратил свое пристальное внимание и попытался обратить внимание современников на генезис и историю борьбы между Папством и Империей в Средние века.

Главный вывод Е. Н. Трубецкого заключался в том, что способность Папства оказать вооруженное сопротивление авторитету императорской власти, освященной почитанием с Каролингских времен, зиждилась на богословском учении блаженного Августина о Граде Божьем. Именно это учение было в XI столетии воспринято как руководство к действию такими последователями идей блаж. Августина как Петр Дамиани и Гильдебрандт. Спустя два с лишним века то же учение было подвергнуто беспощадной критике и развенчанию итальянскими мыслителями раннего Возрождения Якопоне да Тоди и Данте Алигьери. Как отмечал Е. Н. Трубецкой, «аскетическая реформа церкви неизбежно должна была повлечь за собой увеличение земного могущества церкви в сфере экономической и политической; в этом бы еще не было никакого противоречия, если бы сторонники преобразований умели уловить отличие между порядком сверхчувственным и порядком материальным, между царством не от мира сего, которое берется силой свободного подвига человека, и той чувственной материальной сферой, где властвует естественная необходимость. На самом деле это различие не сознается ясно ни теоретиками-писателями, ни практическими деятелями-иерархами»[9 - Трубецкой Е. Н. Религиозно-общественный идеал западного христианства. СПб., 2004. С. 318.]. Далее философ продолжал свою мысль: «Пользуясь услугами империи против римской знати, опираясь на меч норманнов против той же знати, а при Григории – и против империи, и прибегая к защите герцога Готфрида против норманнов, Папы вынуждены беспрестанно опираться на мирские власти, меняя одну зависимость на другую. Искусно пользуясь соперничеством мирских властителей между собой, апостольский престол может беспрестанно менять своих союзников, а потому не может быть ни порабощен, ни подчинен на долгое время исключительному господству кого-либо из них. Но эта относительная независимость Папства далеко не соответствует тому идеалу церкви, свободной от мира, о котором мечтают сторонники преобразований. Главным препятствием к совершенному и всестороннему осуществлению идеала святительской теократии служат его глубокие внутренние противоречия»[10 - Там же. С. 544.].

Увы, нам остается только предполагать, вспоминал ли Е. Н. Трубецкой о христианском подвиге Матильды Тосканской, Ансельма Луккского и горстки верных им рыцарей в тот момент, когда он в марте 1920 года находился у последней черты в осажденном большевиками Новороссийске, и когда вместе с ним оказалась у этой черты вся Добровольческая армия, воплощавшая рыцарские устремления русских офицеров и солдат, которые, по выражению И. Ильина, отказались от права на бесчестие? Думал ли он о том, почему сбылись предчувствия В. С. Соловьева, и почему в отличие от Римской Церкви XI в. Православная Российская Церковь XX в. подобно своей матери – великой Церкви Константинопольской – оказалась предана безбожным гонителям?

Спустя некоторое время после крушения в России христианской государственности другой выдающийся русский философ А. Ф. Лосев, рассуждая о мировоззренческих основах римско-католического духовного опыта и невольно развивая идеи Е. Н. Трубецкого, пришел к выводу о том, что в основе римско-католической традиции лежит неизжитый и непреображенный христианским опытом платонизм. Этот платонизм, воспринятый через посредничество блаженного Августина деятелями Клюнийской реформы в XI в., привел, по мнению А. Ф. Лосева, к идейному и практическому противопоставлению духовной и плотской жизни и, как следствие, предопределил насильственное внедрение целибата, клерикализацию церковной жизни и политическую борьбу между Папством и Империей. Бесспорно, в подобном утверждении кроется определенное ущербное упрощение всей сложной гаммы идей и движений, характерных для эволюции латинского богословия. Несомненно также и то, что в предложенную А. Ф. Лосевым схему не укладывается теологическая система Фомы Аквинского и его творческий метод христианского переосмысления Аристотеля, философия которого активно использовалась и Восточными Отцами Церкви в IV в. Однако, очевидно, что история борьбы между Папством и Империей в Средние века, деятельность наиболее выдающихся представителей Римской Церкви – к которым, без сомнения, принадлежит упоминавшийся Ансельм Луккский – является в значительной степени ключевым, поворотным пунктом в истории христианства. Не кроются ли причины внешнего авторитета и миссионерской инициативы Римской Церкви, сохраняющиеся и в нынешние времена, в том, что некогда ее сыны сумели отстоять достоинство и свободу своей духовной матери с мечем в руках? Насколько оправдан подобный метод христианского делания с православной точки зрения, если в традиции Православной Восточной Церкви убийство на поле брани, политическое и военное принуждение воспринималось такими церковными иерархами как патриарх Тарасий и патриарх Полиевкт в качестве зла, которое не может благословляться Церковью. Если святитель Василий Великий отрицал саму возможность ведения Священной войны, если патриарх Тарасий призывал своих пасомых расценивать «победу как беду», если патриарх Полиевкт отказался принимать предложение императора Никифора Фоки о канонизации воинов, погибших в боях с иноверцами как мучеников, то не является ли, в таком случае, трагическая судьба православной государственности как в Византии, так и в России внутренне закономерной? Не является ли сам принцип земного авторитета и политической победы ничтожным по сравнению с «сокровищем иже на небеси»? Насколько соблазнителен оказался в связи с этим начертанный Ф. М. Достоевским «идеал великого инквизитора», который в различные эпохи стремились воплощать некоторые иерархи как Римско-Католической, так и Православной Восточной Церквей?

С нашей точки зрения, исчерпывающий ответ на подобные вопросы уже дан Е. Н. Трубецким в работе, посвященной миросозерцанию В. С. Соловьева. По словам мыслителя, «Православие есть христианство по преимуществу мистическое, а римское католичество, наоборот, – христианство по преимуществу практическое. В этом и состоит наиболее глубокая разница между обеими церквями… Римско-Католическая Церковь утверждает свой центр в мире, а Православная вне мира»[11 - Трубецкой Е. Н. Миросозерцание Владимира Соловьева, М., 1913. Т. I. C. 483, 490.]. Коль скоро это так, следовательно, обеим Церквям свойственны исторические искушения, проистекающие из особенностей их призвания.

Настоящее исследование представляет собой попытку представить историю главного эпизода противостояния Папства и Империи в Средние века – борьбы за инвеституру в конце XI в. – сквозь призму жизни и творческого наследия выдающегося канониста и писателя средневековой Италии Ансельма Луккского, деятельность которого во многом характеризует григорианскую реформу и ее практические результаты. Отчужденность Ансельма Луккского от традиции Восточного христианства, невольная полемика с византийскими канонистами, свойственная его юридическим компиляциям, приверженность Ансельма духу латинского богословия делают его достаточно типовым и, вместе с тем, по-своему ярким персонажем истории латинского Запада в период разделения Церквей.

Отношение Ансельма Луккского к схизматикам и еретикам, на многие века определившее канонический централизм Римско-Католической Церкви, ансельмовская концепция взаимоотношений Церкви и государства заслуживает сравнения с тем, как воспринимались раскольники, еретики, светская власть – внешний мир в целом – в церковно-общественном сознании на христианском Востоке в эпоху, современную – или почти современную – борьбе за инвеституру. Положение Византийской Империи, осмыслявшейся ее гражданами в качестве единственного законного правопреемника Великого Рима, отношения Православной Восточной Церкви с Армянской Апостольской Церковью и с армянами в целом являют иную модель диалога между христианскими общинами, пребывающими в расколе, нежели концепция, предлагавшаяся Ансельмом Луккским в условиях борьбы за инвеституру. Во многом это обстоятельство было связано с традиционным для Ближнего Востока религиозным синкретизмом, и соседством представителей самых разных христианских церквей: Православной Восточной Церкви, Армянской Апостольской Церкви, Сиро-Яковитской Церкви и Ассирийской Церкви Востока. Через полтора века после кончины Ансельма Луккского его своеобразными оппонентами станут Альберт Великий и Фома Аквинский. Великие схоласты были воспитаны в иных исторических условиях – в условиях непрекращавшихся Крестовых Походов. Они опирались на реальный опыт сосуществования франков и ромеев, франков и сарацин, что давало им основания признавать право самостоятельного существования Церкви Византийской Империи при условии, разумеется, признания ею примата Папы.

На христианском Востоке своеобразными оппонентами Ансельма Луккского очень скоро, в следующем XII столетии, станут Феодор Вальсамон и Нерсэс Лампронский.

Сравнение латинского и восточно-христианского опыта отношений Церкви к схизматикам и светской власти, формировавшегося во второй половине XI в. – вскоре после т. н. Восточной схизмы, – предпринятое нами на основании сопоставления приводимых в настоящей монографии очерков, позволит выделить определенные специфические черты, характерные для византийской и армянской церковно-политической практики и ее отличие от принципов Римско-Католической Церкви.

Париж, Семинер де Карм,

4 сентября 2017 г.

Ансельм Луккский: экклезиология и политика

Церковная история Италии в XI столетии представляет собой череду драматических событий, расколовших христианский мир. Эти события были обусловлены Клюнийской реформой, Великой Схизмой 1054 г. между Римом и Константинополем, и борьбой за инвеституру между Папством и императорами Священной Римской империи. Историографическая традиция изучения истории средневековой Церкви в лице наиболее крупных своих представителей: Л. фон Ранке, А. М. Грановского, Н. Д. Фюстель де Куланжа, И. М. Гревса, Й. Лортца и многих других единодушно признает, что Римская Церковь входила в XI столетие, будучи подвластной принципам «германского цезарепапизма», – цезарепапизма во много раз более жесткого, чем византийский цезарепапизм. В то же время указанное столетие завершалось для Римской Церкви той упорной борьбой за церковное обновление и свободу от светской власти, которой повсеместно приписывается наименование «борьбы за инвеституру». Действительно, противостояние Римских епископов и светской императорской власти, окончательно принявшее при Григории VII внешнюю форму вооруженной борьбы за право инвеституры епископов и аббатов, оказала важнейшее влияние как на всю Западную Церковь, так и на средневековое итальянское общество. Можно с уверенностью утверждать, что эта борьба, начавшись как канонический конфликт Папы и Императора, очень быстро превратилась в конфликт между двумя принципами существования земной Церкви. В значительной степени этот конфликт уже был предопределен движением патаров против клира Миланской архиепископии, лидеры которого, пожалуй, впервые попытались воплотить идеалы Клюнийского движения в общественной и политической жизни, попытались изменить – причем изменить насильственно, а не соборно – привычный для раннесредневековых поколений церковный modus vivendi. Борьба за инвеституру позволила в определенный исторический момент каждому активно мыслившему христианину, как в Италии, так и за ее пределами, публично обнаружить свое понимание устройства церковной жизни; дала возможность, образно выражаясь, «сорвать маску» условной, прививавшейся еще с эпохи Каролингов, церковно-имперской благопристойности.

Ансельм Луккский молится Деве Марии.

Картина Франческо Боргани – мантуанского мастера 17-го века

Многие талантливые духовные мыслители и церковные писатели в Италии шли на этот риск, за который им вскоре пришлось отвечать, и отвечать не жизнью или политической карьерой, а личным спасением души. Неслучайно именно в эпоху борьбы за инвеституру отлучение от Церкви, раздававшееся направо и налево представителями обеих враждующих сторон, окончательно перестало быть крайним каноническим средством врачевания грешников, превратившись при этом в сознании большинства в своеобразное духовное клеймо, обрекавшее отлученного от церковного общения – и тем самым заклейменного противника – на адские муки. Одним из таких участников церковно-политической борьбы второй половины XI столетия стал достаточно малоизвестный в широкой историографии латинский церковный иерарх Ансельм Луккский (1036–1086 гг.)[12 - Самая полная биография Ансельма Луккского см.: Violante C. Anselmo da Baggio, santo / Dizionario biografico degli italiani, Roma, 1961. T. III. P. 399–407.]. Именно Ансельм являлся одним из самых преданных сподвижников папы Григория VII. Именно он, осуществляя на страницах своих сочинений рецепцию канонов древней Церкви, зримо направлял церковные и общественные судьбы в период схизмы Гвиберта Равеннского. Проблема рецепции греко-римского права в юридических компиляциях Ансельма Луккского была частично затронута в статье испанского канониста Ф. Мартинес Мартинеса. В своей работе автор анализировал эволюцию юридической терминологии в раннее Средневековье, в том числе и в «Собрании канонов» Ансельма[13 - Martinez Martinez F. Orto y ocaso de una definiciоn: el concepto de derecho en las colleciones canоnicas anteriores a Graciano, Madrid, 2003. P. 445–449.]. Тем не менее, на сегодняшний день не существует ни одного монографического исследования, которое было бы посвящено биографии Ансельма Луккского. При этом в отечественных энциклопедических изданиях, таких как Православная и Католическая Энциклопедии, Ансельм Луккский не удостоился даже краткой статьи. Под этим именем в указанных изданиях неизменно скрывается дядя нашего героя – Ансельм Луккский старший, будущий Папа Александр II. Указанное обстоятельство особенно парадоксально на фоне той активной церковной и политической роли, которую Ансельм Луккский младший играл в 1080–1086 гг. в качестве легата Григория VII на территориях, оккупированных войсками враждебного Папе Генриха IV, императора Священной Римской империи.

Исторической науке хорошо известны причины и следствия борьбы за инвеституру, на фоне которой происходила григорианская реформа Западной Церкви[14 - Hefele J., Leclercq H. Histoire des conciles d’apr?s les documents originaux, Paris, 1912. T. V/1. P. 13–323; Poulet Ch. Guelfes et Gibelins, Paris, 1922. T. I. P. 8; Arquilli?re H.-X. Saint-Grеgoire VII, Essai sur sa conception du pouvoir pontifical, Paris, 1934. P. 335.]. Характер этой борьбы также ясен, однако целостный и четкий портрет Ансельма Луккского как канониста и общественного деятеля, игравшего одну из основных ролей в этой борьбе, до сих пор еще не сложился. В связи с этим в настоящей монографии предполагается осуществить систематический анализ того корпуса источников и историографических исследований, который в перспективе призван стать основой для полномасштабной научной биографии Ансельма Луккского.

Богословско-каноническое наследие Ансельма Луккского

Исторические источники, проливающие свет на обстоятельства жизни Ансельма Луккского, его биографию, церковно-политическую и литературную деятельность, а также касающиеся его эпохи в целом, представляют собой чрезвычайно пестрый в жанровом отношении корпус памятников. Эти источники следовало бы классифицировать, разделив на три типа. К первому типу источников необходимо отнести документы, которые содержат биографические сведения, относящиеся к жизни и карьере Ансельма. Ко второму типу – документы, вышедшие непосредственно из-под его пера, т. е. трактаты Ансельма, его стихи и составленные им юридические сборники. Наконец, к третьему типу – все оставшиеся нарративные или литургические памятники, проливающие свет на деятельность Ансельма Луккского.

Первая категория источников включает в себя два жизнеописания Ансельма Луккского. Одно из них известно под названием «Vita Anselmi Luccensis». Долгое время, начиная с первых издателей, ее авторство ошибочно приписывалось пресвитеру Бардоне, являвшемуся исповедником заказавшей указанное «Житие» Матильды, маркграфини Тосканской. Матильда же, со своей стороны, была духовной дочерью Ансельма Луккского[15 - Wadding L. Vita Anselmi Luccensis comentariis illustrata, Romae, 1657. P. 54; Tengnagel S. Vetera monumenta contra schismaticos conscripta, Ingolstadii, 1612. P. 86–110; Bardonis presbyteri Vita Anselmi Luccensis, ed. R. Wilmans // MGH, SS, 12, Hannoverae, 1856. P. 13–35.]. Документ сохранился в нескольких рукописях, которые представляют собой полную и сокращенную редакцию жизнеописания[16 - Cod. Alexandrinus 200, Cod. Reg. Bruxellensis n. 18644-52 (2), более подробно о рукописной традиции памятника см.: Golinelli P. Dall’agiografia alla storia: le “vite” di sant’Anselmo di Lucca / Sant’Anselmo, Mantova e la lotta per le investiture. Atti del convegno internazionale di studi (Mantova 23-24-25 maggio 1986) a cura di Paolo Golinelli, Bologna, 1987. P. 28–33.]. Жизнеописание Псевдо-Бардоне, в основном, переписывалось в рамках монашеских лекционариев и распространилось в бенедиктинских монастырях и капитулах Ломбардии и Тосканы. В частности, оно использовалось в богослужебной практике в Мантуе, Полиронском аббатстве, Новаре, Флоренции и Падуе[17 - Ibid. P. 30.].

Как уже было отмечено, «Житие» сохранилось в двух редакциях – пространной и краткой. Пространная редакция отличается от краткой, прежде всего, наличием документов, предназначенных для обоснования канонизации Ансельма спустя несколько лет после его смерти. Впрочем, как полагала Э. Пастор, «Житие» само по себе было написано, с целью подготовки последующей канонизации Ансельма, анонимным автором, возможно, одним из капелланов Матильды Тосканской[18 - Pаsztor E. La “Vita” anonima di Anselmo di Lucca. Una Rilettura / Sant’Anselmo Vescovo di Lucca (1073–1086) nel quadro delle trasformazioni sociali e della riforma ecclesiactica a cura di Cinzio Violante, Roma, 1992. P. 207–208; Pаsztor E. Una fonte per la storia dell’et? gregoriana: la “Vita Anselmi episcopi Luccensis” // Bulletino dell’istituto storico italiano per il Medio Evo, 1961. № 72. P. 1–33; Pаsztor E. Luсa Wadding, editore della vita Anselmi episcopi Luccensis // Archivum franciscanum historicum, 1961. № 54. P. 303–328; Pаsztor E. Bardo / Dizionario biografico degli italiani 6, Roma, 1964. P. 315–316; Guidi P. Il primicerio lucchese Bardo non ? autore della “Vita S. Anselmi episcopi Luccensis” / Miscellanea Lucchese di studi storici e letterari in memoria di Salvatore Bongi, Lucca, 1931. P. 11–29; Schmeidler B., Schwarz G. Kleine Studien zu den viten der Bischofs Anselm und zur Geschichte des investiturstreits in Lucca // Neues Archiv, 1922. № 43. S. 527–537.]. «Житие» является классическим образцом средневековой латинской агиографии, в силу чего повествование Псевдо-Бардоне не связано определенным хронологическим порядком. Главное внимание уделяется автором духовному облику Ансельма, сквозь призму которого осмысляются различные события его жизни.

Другое жизнеописание Ансельма Луккского, не менее важное, чем «Житие» Псевдо-Бардоне, представляет собой поэму, весьма значительную по объему и озаглавленную «Vita metrica Anselmi Luccensis»[19 - Rangerii Luccensis Vita Metrica s. Anselmi Luccensis episcopi / ed. E. Sackur, G. Schwartz, B. Schmeidler // MGH, SS, 30/2. Lipsiae, 1929. P. 1155–1307.]. Автором поэмы стал епископ Рангерий (даты понтификата 1087–1112 гг.), который был вторым после Годефрида преемником Ансельма на Луккском архиерейском престоле[20 - Guidi P. Della patria di Rangerio, autore della “Vita Metrica” di S. Anselmo vescovo di Lucca // Studi gregoriani, 1, Roma, 1947. P. 270–271; Gams P. B. Series episcoporum ecclesiae catholicae, Graz, 1957. P. 740.]. История памятника чрезвычайно сложна. Поэма была написана между 1096 и 1099 гг. Авторство Рангерия не вызывает сомнений, ибо оно подтверждалось еще его современниками, а именно – самим поэтом Доницоне, автором известного стихотворного «Жизнеописания маркграфини Матильды»[21 - Severino G. La Vita Metrica di Anselmo da Lucca scritta da Rangerio. Ideologia e genere letterario / Sant’Anselmo vescovo di Lucca… P. 223–226.]. Следует отметить, что Рангерий стал, со временем, весьма известным церковным писателем, также умевшим облекать свои богословские и канонические идеи в стихотворную форму. Поэтическое искусство и традиции латинской просодии он усвоил в совершенстве, ибо в молодости изучал во Франции творчество древнеримских поэтов, прежде всего Вергилия[22 - Severino G. La Vita Metrica di Anselmo da Lucca scritta da Rangerio… P. 233–234; Tilliette J. Y. Insula me genuit. L’influence de l’Enеide sur l’еpopеe latine du XII si?cle / Lectures mеdiеvales de Virgile, Roma, 1985. P. 121–142; см. также: Chiri G. La poesia epicostorica latina nell’Italia medievale, Modena, 1939; Ronca U. Cultura medievale e poesia latina d’Italia nei secoli XI–XII, I, Roma, 1892.]. Спустя десять с лишним лет после создания поэмы, посвященной Ансельму, Рангерий напишет в ответ на послание настроенного проимператорски льежского клира свою знаменитую книгу «De anulo et baculo». В ней он будет отстаивать теократические «ультрамонтанские» взгляды на инвеституру[23 - Rangerii episcopi Luccensis Liber de anulo et baculo / ed. E. Sackur // MGH, Libelli de lite, 3, Hannoverae, 1867. P. 508–533; О книге см.: Nobili M. Il “Liber de anulo et baculo” del vescovo di Lucca Rangerio, Matilde e la lotta per le investiture negli anni 1110–1111 / Sant’Anselmo vescovo di Lucca… P. 157–206.].

Поэма Рангерия, посвященная жизни Ансельма, первоначально сохранилась в т. н. Риполльском кодексе XII в. – по-видимому, итальянского происхождения, – который был обнаружен в начале XIX столетия в библиотеке монастыря Святой Марии Риполльской в Каталонии. В 1806 г. рукопись была переписана И. Еррерой и Я. Виллануевой, а в 1839 г. описана Г. Перцом. Однако, первое печатное издание поэмы увидело свет только в 1868 г. в Мадриде[24 - Severino G. La Vita Metrica di Anselmo da Lucca scritta da Rangerio… P. 230; Sancti Anselmi… Vita a Rangerio successore suo… scripta, ed. I. De La Fuente, Matriti, 1870; Overmann A. Die vita Anselmi Luccensis episcopi des Rangerius // Neues Archiv, 1885. № 11. P. 403–404.]. Это издание было осуществлено благодаря трудам Я. де ля Фуенте, который воспроизвел текст памятника по копии 1806 г., ибо оригинал рукописи погиб при пожаре в начале 1830-х гг. Впоследствии поэма была переиздана в 1929 г. германскими исследователями в серии «Monumenta Germaniae Historica». Поэма Рангерия не стала простым переложением «Жития» Ансельма в стихотворной форме. Памятник насчитывает более 7300 строф[25 - Severino G. La Vita Metrica di Anselmo da Lucca scritta da Rangerio… P. 234.] и представляет собой развернутую поэтическую панораму драматических событий, связанных с григорианской реформой и борьбой за инвеституру, рассмотренных в связи с жизнью Ансельма Луккского. Как отмечалось выше, существует еще краткий вариант «Жития» Ансельма, приписываемый Доницоне, одному из капелланов Матильды Тосканской. Небольшой по объему текст, представляющий собой краткий пересказ «Жития» Псевдо-Бардоне, был издан Н. Арндтом в XIX столетии[26 - Anselmi Luccensis vita // MGH SS. XX, Arnd. P. 692–696.]. Однако этот вариант «Жития» слабо репрезентативен по сравнению с трудами Псевдо-Бардоне и, тем более, Рангерия.

Вторая категория источников, объединяющая памятники, которые стали итогом литературного и энциклопедического творчества Ансельма Луккского, вне всякого сомнения, формируется вокруг его важнейшего литературного и юридического труда. Этот компилятивный труд известен как «Собрание канонов». Можно с уверенностью сказать, что ни один из канонических сборников такого уровня, как сборник Ансельма Луккского, не был столь длительное время подвергнут забвению научным сообществом и, вместе с тем, не вызывал столько споров. Еще в XVI столетии ученый-эрудит Антонио Августин, а вслед за ним ряд других итальянских антикваров, обратили внимание на важность «Собрания канонов», автором которого, по всей видимости, являлся Ансельм[27 - Landau P. Intorno alle redazioni pi? ampie del XII secolo della raccolta dei canoni di Anselmo da Lucca / Sant’Anselmo, Mantova e la lotta per le investiture… P. 339; Theinerius A. De sancti Anselmi Luccensis canonum collectione dissertatio / PL 149, col. 542–544: Fowler-Magerl L. Clavis Canonum. Selected Canon Law Collections before 1140 // MGH Hilfsmittel 21, Hannover, 2005.]. «Собрание канонов» хорошо сохранилось в нескольких редакциях. Исследователи XIX в. кардинал А. Май и А. Тейнер полагали, что древнейшей «авторской» редакцией памятника следует считать т. н. «В» редакцию, представленную рядом списков: Vat. Lat. 1364, Vat. Lat. 6381, Berlin. lat. fol. 597, и фрагмент Bologna, Biblioteca Universitaria 375, а также родственную ей редакцию «С», представленную лишь списком XVI в. – Vat. Lat. 4983. Однако, как доказал К. Цехиль-Экес, «В» редакция была составлена в конце XI в. в Ломбардии, по всей вероятности, в Милане, и была связана с копиями «Собрания канонов», изготовленными в скриптории Полиронского аббатства, ставшего местом упокоения Ансельма.

По мнению современных ученых Ж. Франсена и Л. Фоулер-Магерль, первоначальной редакцией является т. н. редакция «A», по классификации П. Ландау и Ж. Фурнье считавшаяся лишь самой близкой редакцией к утраченному протографу[28 - Landau P. Intorno alle redazioni… P. 338.]. Эта редакция объединяет три старейшие рукописи рубежа XI–XII вв.: Vat. Lat. 1363, Paris. Bibl. Nat. 12519 и Cambridge Corpus Christi 269. В начале XX в. рукописная традиция памятника была систематизирована трудами Ж. Фурнье[29 - Mai A. Spicilegium Romanum, Roma, 1832. T. VI. P. 316–395; Theiner A. Disquisitiones criticae 363–364 / PL 149. Coll. 535–568; Fournier P. Observations sur diverses recensions de la collection d’Anselme de Lucques // Annales de l’Universitе de Grenoble, 1901. Т. XIII. P. 427–458; Kery L. Canonical Collections of the Early Middle Ages (a. 400-1140). A Bibliographical Guide to the manuscripts and Literature. CUA Press, 1999. P. 218–222.]. Ученый признавал впоследствии, что даже вышеназванные рукописи, принадлежащие к группе «А», содержат не исходный протограф «Собрания канонов», а вторичную Versio Vulgata, созданную, возможно, еще при жизни Ансельма Луккского. Указанное обстоятельство стимулировало дискуссию и дало один из поводов сомневаться в том, что Ансельм действительно является автором «Собрания канонов»[30 - “Gi? Fournier riconosceva che la redazione A era stata compilata poco tempo dopo della raccolta originale di Anselmo… Tra i manoscritti rinvenuti nel frattempo, il Corpus Christi College 269, cos? come gi? il Vaticano e il Paris 12519, contiene parimenti la forma A ancora vicina all’originaria compiazione, senza successive agginte”, Landau P. Intorno alle redazioni pi? ampie del XII secolo della raccolta dei canoni di Anselmo da Lucca / Sant’Anselmo, Mantova e la lotta per le investiture… Р. 341.]. Спустя несколько лет Ф. Танеру удалось подготовить неполное издание «Собрания канонов», причем это издание не было в полной мере критическим[31 - Anselmi Episcopi Luccensis Collectio canonum una cum collectione minore recensuit Fridericus Thaner, Oeniponte 1906/1915 (Репринт: Thaner Fr. Anselm II. Bischof von Lucca, etc., Aalen, 1965).]. Р. Танер опубликовал в 1906 и 1915 гг. десять книг «Собрания канонов» и часть одиннадцатой, не успев завершить работу над двумя последними книгами. Издание Ф. Танера положило начало интенсивному изучению «Собрания канонов» Ансельма как исторического источника в контексте Григорианской реформы и Клюнийского движения. Ярким примером этого служат труды А. Штиклера и А Флиша[32 - Stickler A. M. Il potere coattivo materiale della Chiesa della Riforma Gregoriana secondo Anselmo di Lucca // Studi Gregoriani 2, Roma, 1947. P. 235–285; Stickler A. M. Historia juris canonici latini, I, Torino, 1935. P. 170–172; Fliche A. La Valeur historique de la collection canonique d’ Anselme de Lucques / Miscellanea Historica in Honorem Alberti de Meyer. Louvain-Bruxelles, 1948. T. 1. P. 348–357.]. В 1986 г. знаменитая исследовательница наследия Ансельма Э. Пастор предприняла издание последней, 13-й, книги «Собрания канонов» в рамках материалов юбилейной конференции, посвященной Ансельму[33 - Pаsztor E. Lotta per le investiture e «ius belli”: la posizione di Anselmo di Lucca / Sant’Anselmo, Mantova e la lotta per le investiture… P. 405–412.]. Издание было осуществлено по Ватиканскому кодексу Vat. Lat. 1363 («А» редакция), сверенному с другой рукописью Vat. Lat. 4983 («С» редакция).

В состав вторичной рукописной семьи «A’», созданной около 1123 г. и учитывающей декреты I Латеранского Собора, входит достаточно большое количество списков: Грацкий кодекс (Grazensis II 351), Неаполитанский кодекс (Neapolitanus XII A 37–39), Пармский кодекс (Parmensis 976), Флорентийский кодекс Святого Марка Лаурентианской библиотеки (Florentinus Laurentianus Sancti Marci 499)[34 - Fowler-Magerl L. Clavis Canonum. Selected Canon Law Collections before 1140 // MGH Hilfsmittel 21, Hannover, 2005. P. 218–221, 227.]. Указанная рукописная семья, по мнению Л. Фоулер-Магерл, сформировалась в Тоскане. Сопоставление редакции «А» и «A’» позволяет выявить характер интерполяций и рецепции «Собрания канонов» Ансельма Луккского, связанных с эволюцией церковных институтов накануне I Латеранского Собора. Если тексты канонов в обеих редакциях, в общем, идентичны, то титулы имеют существенные различия. В частности, титулы редакции «A’» как правило, более лаконичны, чем титулы редакции «А». Редакция «A’», ставшая своеобразным результатом деятельности Собора всей Римско-Католической Церкви, по мнению П. Ландау, была использована Грацианом в начале 1140-х гг. при составлении «Декрета». Кроме того, на основе «A’» редакции был создан новый список «Собрания канонов», который был изготовлен в Бергамо в 1135 г.

Одной из важнейших редакций «Собрания канонов», созданной на базе «А» редакции, является редакция «Bb», представленная рукописью – Vat. Barb. Lat. 535 и его списками. Рукопись была изготовлена в начале XII в. в Лукке. Она содержит первые семь книг «Собрания канонов», которые на основании результатов текстологической критики могут быть приписаны творчеству Ансельма Луккского. Указанная рукопись носит на себе отпечаток редакторской правки, выполненной под влиянием различных декреталий Урбана II и Пасхалия II[35 - В одной из своих последних работ К. Кашинг полагает, что исходной редакцией «Собрания канонов» следует считать «Bb» редакцию, содержащую лишь первые семь книг памятника и представленную только одной рукописью: кодекс Vaticanus Barberinus latinus 535. См.: Cusching K. G. Polemic or Handbook? Recension Bb of Anselm of Lucca’s Collectio canonum // Bishops, Texts and the use of Canon Law, 2009. P. 69–77. По мнению других ученых, рукопись датируется рубежом XI–XII вв. см.: Fowler-Magerl L. Clavis Canonum… P. 139–145.]