Голубая Дивизия, военнопленные и интернированные испанцы в СССР

«Советский опыт продемонстрировал несколько вещей, но особенно одну: система революционного пути, твердого руководства, не освобождает от того, что исторический процесс идет своим ходом, особенно в смысле экономического развития. Маргинализация крестьянства, его нищенское существование в течение многих лет, недоедание и чрезмерная усталость рабочих, включение в игру больших масс люмпен-пролетариев, прошедших обработку в уголовной машине, – все это лежит в основе советского чуда плановой экономики. Страдания, неизвестные никакой другой системе в мире, которые испытывали люди, совершавшие героическую промышленную революцию, были, как видно, усугублены повсеместной экономией всего. Кроме того, создается впечатление, что эволюция индивидуального сознания сильно не прогрессировала. <…> Речь не идет, однако, о том, чтобы полемизировать сейчас с феноменом, который лишил полноты жизни четыре поколения людей. Без сомнения, советский социализм, распространенный сегодня на значительную часть планеты, есть необратимая историческая реальность, хотя и никоим образом не окончательная. Более того, формула революционной теории Государственного капитализма и постепенной реализации социалистического порядка оставляет еще некоторое пространство (С. 333) для дальнейших опытов, и те, кому трудно представить себе демократические процессы, начатые с нуля, возможно, думают, что эта единственная формула – поддерживаемая до сего дня Советским Союзом и другими, дотируемыми им, коммунистическими партиями – немедленно утратит свою прежнюю жесткость, в том числе и во внутреннем устройстве современного коммунистического мира, под давлением реальности, которая сопротивляется унификации. Можно думать, что начавшаяся Оттепель и некоторый рост потребления смягчат остроту. <…> Между тем несомненно, что максималистская революция не была способна нигде отменить человеческие беды и усталость, а могла лишь приумножить их – в Холокосте, в исторической модели, примененной с фанатическим презрением ко всякому человеческому сопротивлению и к самим носителям результатов этой модели. В той модели, которая сохранялась верой, что она есть исторический закон, и которая пыталась насильственным образом укорениться и доказать свое мессианское предназначение….» (С. 334).

Думается, что приведенные мысли Ридруэхо сейчас, после крушения советского социализма, будут в какой-то мере полезными для анализа дальнейшего хода нашей истории.

В 1976 г. в Мадриде вышел сборник, посвященный Ридруэхо и его пути от Фаланги к оппозиции. Для нашей темы представляет интерес небольшой очерк Альберто Креспо «Дионисио в России (зима 1941 – весна 1942)». В нем приводится несколько бытовых эпизодов из жизни солдат Голубой дивизии, обосновывается участие Ридруэхо в ней как результат неудовлетворенности и недовольства политикой Франко, его отхода от идей первоначального фалангизма. Креспо, тоже участник Голубой дивизии, заканчивает свой очерк впечатлением, которое произвели на Ридруэхо русские пейзажи и люди: «Достаточно прочесть стихи из его «Русской тетради» (название книги стихов, но не дневника, который в 1976 г. еще не был издан – А.Е), чтобы увидеть бесконечную нежность, которую Дионисио испытывает к человеческим существам, разделявшим с испанскими солдатами жертвы и опасности войны. Одиночество, нищета, доброта русских стариков, настороженный взгляд девушек, ужас детей в ночи огня. Иногда они, казалось, спрашивали нас глазами: «Что вы делаете здесь? Чего ищете? Кто вас послал из такой дали в наши дома?». Эти мужчины и женщины, подобно узорам, нарисованным на стекле холодом, оставили глубокий след в сердце Дионисио, так же, как и наши мертвые.

Мои мертвые в России, если я удалюсь
от вашего праха, с болью и тоской
изгнанника, сопровождайте мой путь
и боритесь рядом со мной каждый день»[42 - Dionisio Ridruejo. De la Falange a la oposicion, «Taurus», Madrid, 1976, p. 81.].

Включенная в этот же сборник био-библиография Д. Ридруэхо содержит биографические данные о нем, а также интересную информацию о том, что вопросы коммунизма и России интересовали его и позже. Целый ряд его сообщений из Рима посвящен, например, таким сюжетам, как внешняя политика России, взаимоотношения России с Тито, роль Трайчо Костова в гражданской войне в Испании, судьба испанских военнопленных, дело Норы Корженко и другим; в том числе упомянута его рецензия на изданную в 1949-50 гг. книгу бывшего интербригадовца – итальянца, политэмигранта в СССР Андреса Фамилиари, издавшего под псевдонимом Этторе Ванни книгу «Я, коммунист в России» [43 - Dionisio Ridruejo. De la Falange a la oposicion, «Taurus», Madrid, 1976, р. 447.].

О позиции Ридруэхо, его общечеловеческих гуманистических убеждениях свидетельствуют слова из его предисловия к книге чилийского поэта Леопольдо Панеро «Личная песня», имеющей подзаголовок «Потерянное письмо Пабло Неруде» (приведено в «Материалах по Латинской Америке» № 6 за март 1954): «Поэма – это кровь из раны… Рана нанесена «Всеобщей песнью», бичующей убийц Федерико Гарсия Лорки и Мигеля Эрнандеса… Нас не огорчает, – говорит Ридруэхо, – что мир подсчитывает каждый день, проведенный в тюрьме бедным Мигелем, или каждую каплю крови, пролитую Федерико. Но это уж слишком, продолжать говорить об этом… после Нюрнберга, Хиросимы, массовых бомбардировок и концентрационных лагерей всего мира…»[44 - РГАЛИ, ф. 631, оп. 26, д. 4358, лл. 24–25.].

В советской прессе имя Ридруэхо встречается с начала 1960-х гг., в связи с его социал-демократической деятельностью[45 - См. Литературная газета от 24.05.62, Бесчинства франкистских властей; Иностранная литература, 1960, № 4, с. 180–185; 1962, № 7, с. 260; 1965, № 6, с. 279, А. Ганьи, Остановить прогресс нельзя.].

В опубликованной в 1969 г. обширной статье С.П. Пожарской о Голубой дивизии несколько строк посвящены Ридруэхо: «О постепенной эволюции взглядов даже у тех, кто считался «опорой» франкистского режима, свидетельствует книга бывшего члена Национальной хунты Фаланги Дионисио Ридруэхо "Письма в Испанию": стоило ему попасть на фронт и провести несколько месяцев, как настроение у автора резко изменилось. Он продолжает: "В моей жизни русская кампания сыграла положительную роль. У меня не только не осталось ненависти, но я испытывал всё нарастающее чувство привязанности к народу и земле русской. Многие мои товарищи испытывали те же чувства, что и я… Короче говоря, я вернулся из России очищенным от скверны, свободным поступать по велению своей совести". (D. Ridruejo, Escrito en Espana, Buenos-Aires, 1964, pp. 20, 109). Прозрение Ридруэхо было вознаграждено испанскими властями. Он и поныне живет в Испании под строгим политическим надзором, изгнанником в родной стране. А радио Испании всё еще каждое утро передает официальный гимн, слова которого в годы юности написал поэт Ридруэхо…»[46 - С.П. Пожарская, «Голубая дивизия» на советско-германском фронте (1941–1943), «Вопросы истории», 1969, № 8, с. 120–121. Нетрудно заметить, что автор статьи тогда была не очень в курсе послевоенной биографии Ридруэхо. Но многие данные статьи, основанные на архивных показаниях испанских перебежчиков, совпадают с дневником Ридруэхо, в частности, о наличии антигерманских настроений у испанских солдат. Автор статьи называет также бывшего капитана ГД Теодора Паламосу, [правильно – Паласиоса] в 1943 г. взятого в плен, осужденного в качестве военного преступника, и после возвращения в Испанию в 1954 г. написавшего книгу «Послы в аду», где «степень искажения истины может сравниться лишь с ненавистью автора к Советскому Союзу».].

А вот что пишет о Ридруэхо старый фалангист Рафаэль Гарсия Серрано в своем дневнике 16 апреля 1975 года: «Можно ли сказать, что мне Дионисио Ридруэхо очень симпатичен? По многим его политическим «фортелям» я видел в нем молодого бунтаря-фалангиста, одного из двух создателей Cara del sol, журналиста, который сумел за границей «намять кости» комиссару Альваресу дель Байо, оратора, который способствовал набору добровольцев на дорогу смерти… Правда, человеческая природа Дионисио меня потрясала, как и его изумительная способность принимать ложь за правду. Вопрос, конечно, какие у нее (правды? – ред.) имя и фамилия. Наконец, Дионисио мне очень нравится, несмотря на его «благоглупости». <…> И 30 июня того же года он пишет, что Дионисио Ридруэхо умер от большого сердца, которое он имел. «Он был моим другом и товарищем. Он всегда был переполнен благородством того вида, которое составляет силу и свет для тех, кто здесь и там были защищены его тенью, его именем и силой его диалектики. Открытые сейчас, они осиротели, мы все потеряли друга, а я, кроме того, стойкого товарища…»[47 - Garcia Serrano, Rafael. La paz ha terminado. Los «Dietarios personales» de 1974 y 1975. Barcelona, 1980, p. 124 – 130, 187.].

Закончим этот раздел тем, что писал о Ридруэхо Педро Лаин Энтральго: «.Он был старый кастилец, восприимчивый к очарованию жизни, которое узнал в Каталонии и Италии… Дионисио понимал политику как самоотверженное служение, помощь по меньшей мере, как жизнь для других, для всех других, начиная с тех, кто были наиболее близки. Это без сомнения. Но как не видеть в нем традиционного кастильца, кастильца-кеведиста, если вспомнить его поведение во время и после нашей жестокой кровавой братоубийственной схватки, его героическое и учтивое открытое письмо в изгнании в Ронде, его заявления, которые он делал из-за решеток Карабанчеля, и те поступки, которые определили его долгое изгнание в Париже, а также все его поведение начиная еще с того дня, когда он, по его собственным словам, "вошел в действенную политику, связанный своим собственным словом"?.. 29 июня 1975 г. вся Испания оплакивала смерть Дионисио Ридруэхо. Будет ли преувеличением сказать, что со времени похорон Мараньона не было такого проявления коллективной боли, столь глубокой, столь разной и столь интенсивной, как эта?»[48 - Lain Entralgo, Pedro. Mas de cien espanoles. Barcelona, 1981, p. 257–269.].

Испанские историки о Голубой Дивизии

Эстебан-Инфантес, Дионисио Ридруэхо – участники Голубой Дивизии, создатели источников о ней. Серьезные научные исследования о дивизии появились в Испании лишь в начале XXI века. Остановимся на двух известных нам исследованиях.

Уже в XXI веке серьезное, глубокое исследование, посвященное истории создания, деятельности, анализу судеб Голубой Дивизии опубликовано испанским историком, профессором Барселонского университета Ксавьером Морено Хулиа[49 - Moreno Julia, Xavier. La Division Azul. Sangre espanola en Rusia, 1941 – 1945. Barcelona, 2004. В издательской аннотации к книге говорится: это первое серьезное документированное историческое исследование о Голубой Дивизии – фалангистской инициативе, которая послала на русский фронт около 45 000 испанцев, половина которых заплатила за эту авантюру жизнью, здоровьем или свободой. Автор не ограничивается рассказом о сражениях, но впервые детально анализирует политическую подоплеку ее создания, отношения испанского правительства с гитлеровской Германией, внутренние разногласия между фалангистами и Армией, подъем и падение Серрано Суньера, амбиции Муньоса Грандеса, который, поддерживаемый нацистами, мечтал захватить бразды правления в государстве. Книга, основанная на множестве документов германских, британских и испанских архивов, является исключительным источником информации для изучения Испании сороковых годов, эпохи, когда власть Каудильо и судьба его режима были менее твердыми, чем это принято думать.].

Автор, родившийся в 1960 г., посвящает книгу родителям – Педро Морено Гамбу (1930 г. р.) и Монтсеррат Хулиа Ферран (1936 г. р.) Во введении он пишет, что Голубая Дивизия забыта историками, и хотя ей посвящено более ста работ, почти все они носят биографический или романтический характер, с чем, по нашему мнению, нельзя не согласиться. В качестве основных источников своего труда он называет документы фалангистского происхождения – из Генерального архива Государственной Администрации в Алькала де Энарес, а также материалы военного характера – из Военно-исторической службы в Мадриде и в Авила, и из местных архивов. Политическая информация не фалангистского характера получена им в архивах Канцелярии Правительства в Мадриде и Министерства иностранных дел в Паласио де Санта Крус (С. XII–XIII). Упоминает он также немецкие архивы.

В первой главе рассматриваются отношения между Франко, Фалангой и Армией в месяцы, предшествующие формированию Голубой Дивизии. «В июне 1941 г. тысячи испанцев, пострадавших от Революции, имели еще незарубцевавшиеся раны. Тюрьмы, лагеря, прогулки с или без выстрела в затылок были еще в памяти многих. Поэтому, когда во вторник 24 июня под влиянием немецкого вторжения в СССР Серрано Суньер во весь голос проклял Советский Союз, многие, и особенно самые молодые, интерпретировали это как вступление во вторую и окончательную фазу нашей Гражданской Войны. Следовательно, Голубая Дивизия была, прежде всего и в особенности, дочерью Гражданской Войны… Имелись, наконец, 45 000 личных резонов у каждого молодого человека, записавшегося если не в фалангисты, то в военные, и которые привели его в Голубую Дивизию. Многие из них, если не большинство, пожертвовав всем, стали уже частью необратимого прошлого, которое покоится на наших кладбищах или в русской степи» (С. 5 – 6) – такой грустной сентенцией начинает К. Морено свое исследование. Он пишет, что Риббентроп был сторонником давления на Испанию, с тем чтобы склонить ее к участию в войне, чего не поддерживал немецкий посол в Испании Шторер, видевший, насколько ограничены возможности страны после двух лет, прошедших с окончания Гражданской Войны. (С. 14)

Мы опускаем подробный анализ политических причин создания Голубой Дивизии и перейдем к описанной во второй главе истории ее зарождения, которая представляет для нас определенный интерес с точки зрения выяснения реакции испанского общества на начало Великой Отечественной войны.

Подробно, практически по часам, описываются события за несколько дней до нападения Германии на СССР со ссылками, в частности, на аккредитованных в Германии испанских журналистов Рамона Гарригу и Пенелью де Сильва. Последний пишет о радости, господствующей в ведомстве Риббентропа, и эйфории среди литовских, латвийских и эстонских журналистов. Риббентроп начал свое выступление перед прессой с утверждения, что дело идет об «освобождении» миллионов, которые в Советском Союзе влачат нищенскую жизнь, что вызвало аплодисменты присутствующих (С. 63). Морено замечает, что Лондон был единственной европейской столицей, которая официально подняла свой голос против германской агрессии в отношении СССР (С. 64).

Он пишет, что «до сих пор мы не знаем, по крайней мере, с научным обоснованием, кому именно пришла в голову идея сформировать контингент добровольцев для участия в борьбе с Советским Союзом. Никто не хотел взять это на себя, и, пожалуй, не сохранилось документальных свидетельств этого. Мы знаем, что это пришло в голову фалангисту или их маленькому ядру, и можно назвать по крайней мере два имени: Рамон Серрано Суньер и Дионисио Ридруэхо… В любом случае, идея эта возникла еще до того, как само германское вторжение совершилось» (С. 65). Известно, что Серрано Суньер взял на себя инициативу реализовать идею, что и было осуществлено с 22 по 26 июня 1941 г.

В 6 часов утра 22 июня Серрано Суньер получил из Берлина телефонограмму о начале вторжения на советскую территорию и сразу направился к Франко, которому сообщил о желании FET-JONS[50 - Falange Espanola Tradicionalista y de las Juntas de Ofensiva Nacional Sindicalista (Испанская фаланга традиционалистов и хунт национал – синдикалистского наступления, объединена из Фаланги и «общества традиционалистов» в 1937 году указом Франко) – ред.] принять участие в этом вторжении большой группой добровольцев, против чего Франко не возразил (С. 66). После встречи с Франко Серрано отправился в немецкое посольство и сообщил послу Штореру, что Франко желает послать в Германию несколько боевых единиц добровольцев в знак признательности за помощь, оказанную в Гражданскую Войну. Это пожелание должно было расцениваться единственно как жест солидарности, но не как заявление о вступлении в войну, которое не могло быть осуществлено до наступления соответствующего момента.

Радио опередило прессу сообщением о германском вторжении, и «немедленно тысячи испанцев начали страстно мечтать об уничтожении коммунизма, не скрывая своей радости. Другие молчали или были растеряны, осторожно проявляя свое недовольство случившимся и оценивая вторжение как проявление алчности Гитлера» (С. 67). Морено пишет о разногласиях между фалангистами и военными по поводу состава предполагаемого контингента: военные считали, что все, кто сражался против коммунизма в Гражданскую Войну, имеют равное право участвовать в конфликте (С. 68). Это проявилось на заседании Государственного Совета 23 июня, где Серрано подчеркивал, что воевать будет не нация, не Испания как государство, но лишь испанцы, которые имеют право быть германофилами и добровольцами, и что это не должна быть дивизия испанской Армии (С. 69). Была выдвинута идея о смешанном фалангистско-военном корпусе под командованием армейских офицеров (С. 70). 24 июня в 9.20 утра немецкий посол получил телеграмму Риббентропа, в которой выражалось удовлетворение Правительства Рейха по поводу фалангистских добровольцев и уверение, что они будут хорошо приняты в Вермахте (С. 71). В этот же день Франко сообщил Серрано о своих намерениях: в Россию пойдут фалангисты, но обязательно под командованием военных (С. 72). И в этот же день Серрано Суньер произнес свою речь с балкона, в которой была фраза: «Уничтожение России есть требование Истории и будущее Европы»; много позже он уточнил, что под «уничтожением» имел в виду советскую власть, но не русский народ (С. 75). Тогда же Государственный Совет решил, что добровольцы пойдут в фалангистских голубых рубашках и под знаменем Фаланги, хотя и в форме Армии. Офицеры и унтер-офицеры все будут из бывших участников Гражданской Войны; в воздушные силы также будет набрана рота добровольцев. Серрано заверил, что уже через неделю будет возможно формирование частей, и что их общая численность достигнет 50 000 человек (С. 77). 26 июня руководители Фаланги в провинциях получили циркуляр, в котором говорилось, что добровольцы должны быть членами Фаланги или военными в возрасте от 20 до 28 лет и пройти строгий медицинский осмотр. 75 % контингента должны быть из бывших участников Гражданской Войны и 25 % – остальные, «полностью оправдавшие себя на службе национального дела». Военные должны были записаться в течение 48 часов, фалангисты располагали временем до 2 июля. В итоге, после пяти дней, полных энтузиазма, порывов и напряженных дипломатических действий, начался набор добровольцев, сразу монополизированный Фалангой. Монополизированный только сначала, поскольку Армию в этом деле очень трудно было отодвинуть. Испанское соглашение с Германией стало превращаться в реальность. 27 июня 1941 г. пресса Испании объявила о создании Легиона добровольцев фалангистов для борьбы с Советским Союзом. На следующий день Военное Министерство издало декрет о наборе добровольцев из числа военных (С. 82). В этот же день Правительство утвердило контингент Дивизии в 15 000 человек и объявило, что скорее всего командование возглавит генерал Муньос Грандес, хотя также было названо имя Гарсии Балиньо (С. 84). 2 июля в полночь официально закончилось зачисление добровольцев в Голубую Дивизию по всей Испании (С. 93), хотя неофициально оно продолжалось еще несколько дней. По мнению К. Морено, никогда еще испанское боевое соединение не имело столь высокого интеллектуального уровня, какой был у Голубой Дивизии в 1941–1942 гг. (С. 94). Большое внимание уделяет Морено участию в Голубой Дивизии русских эмигрантов, что будет рассмотрено ниже.

3 июля начались сборы дивизионеров в нескольких городах Испании для первого инструктажа, длившегося 10 дней (С. 101). Цитируется статья Д. Ридруэхо в Solidaridad Nacional, где описываются эти казармы – «они выглядят не очень хорошо – грязно и неприятно; крики сержантов и офицеров никто не принимает всерьез; часты пешие марши с пением:

Rusia es cuestion de un dia
Para nuestra infanteria,
Tomala si, un dia,
Tomala si, un dos.
Volveremos a entrar
Tomaremos Gibraltar» (С. 102)

(Россия – вопрос одного дня
Для нашей пехоты.
Возьмем ее за день,
Возьмем за два,
Вернемся и возьмем Гибралтар)

В воскресенье 13 июля в 15.45 первая партия дивизионеров выехала с Северного вокзала в Германию (С. 103). Дивизия получила официальное название «Испанская дивизия добровольцев», которой было поручено «сотрудничать с Армией Германии в крестовом походе против коммунизма». В июле же дивизионеры прибыли в баварский лагерь Графенвёр.

Оценивая итог формирования Голубой Дивизии, К. Морено считает, что у ее рождения были свои светлые и темные стороны. Ее созданию сопутствовали и радость, и недовольство, и немалое напряжение. У нее были защитники и обвинители, а тысячи людей она оставила равнодушными (С. 101).

Пятая глава посвящена военной кампании Голубой Дивизии. Очень кратко остановимся на ее основных этапах. Морено пишет, что примерно 9 дней в поезде, 31 день пешего марша и 13 дней снова в поезде потребовалось дивизионерам, чтобы добраться до фронта; на этом пути умирали люди и лошади, не обошлось и без конфликтов с немцами (С. 134). Из – за нехватки транспортных средств испанцы вынуждены были пройти пешком 900 км от Сувалок до Смоленска, ежедневно одолевая по 30–40 км (С. 135). «Были дни отдыха для чистки оружия; тогда дивизионеры ходили в общие бани к местному населению, где, к их радости, был обычай смешения мужчин и женщин (иногда это кончалось полу-удушием)…; близко сходились с местными девушками, в большинстве случаев, по их словам, с удовлетворительным результатом. Было достаточно женщин, которые отдавались в обмен на еду» (С. 136).

1 сентября, во вторую годовщину атаки Германии на Польшу, Муньос Грандес встретился с Гитлером в Восточной Пруссии. Это была их первая встреча. Муньос Грандес заявил, что дивизия готова к боевым действиям и что ее люди стремятся способствовать ликвидации большевизма. Гитлер охарактеризовал развитие войны в технических терминах, которые впечатлили переводчика, и о русской кампании сказал, что ожидал долгого и тяжелого сопротивления (хотя, при недостатке способного командования, – сказал он, – Красная Армия всего лишь выше среднего, особенно солдаты, но будет быстро разгромлена). И, что касается Дивизии, она должна освежить свои силы после столь долгого марша. Но несмотря на благоприятное отношение, «совокупность препятствующих обстоятельств» заставила Гитлера отказать ей в участии атаки на Москву. Автор делает примечание, что не располагает документальной информацией по поводу этой встречи, – «странно, но нет и следа каких-либо документальных актов, даже косвенных, – мы обладаем до сих пор лишь несколькими строчками в немецкой и испанской прессе и версией Ридруэхо» (С. 139, 462).

26 сентября 1941 г. дивизия получила неожиданный приказ двигаться к северу, к Новгороду, и 11 октября обосновалась в Григорово на 10 месяцев (С. 140–144).

В начале августа 1942 г. для дивизии начался новый этап – она покинула район Волхова и переместилась на Ленинградский фронт (С. 180). 1943 год стал третьим и последним этапом существования Голубой Дивизии, уже под командованием Эмилио Эстебан-Инфантеса. О сражении у Красного Бора 10 февраля 1943 г. сказано так: «Если Посад был медленной агонией, то Красный Бор стал молниеносным истреблением (бой длился несколько часов)». В результате этой баталии дивизия потеряла 1 125 человек убитыми, 1 036 ранеными и 91 человека, пропавшего без вести (С. 185 – 187).

В октябре 1943 г. Голубая Дивизия была репатриирована, и вместо нее остался Голубой Легион (примерно 4 000 человек) (С. 191). «Репатриация Голубой Дивизии осуществлялась батальонами, которые выезжали из мест своего расположения через каждые три или четыре дня. В Германии в лагере Хоф они меняли немецкую форму на испанскую и несколько дней отдыхали. Во дворе немецкой казармы происходило прощание и награждение раненых, их хорошо кормили перед отъездом. Затем их отправляли с двухдневным запасом провизии на поездах с отоплением; каждый вагон сопровождался унтер-офицером. Ответственным за экспедицию был немецкий офицер, которому помогали два переводчика той же национальности; испанский комендант отвечал за дисциплину. В течение поездки было запрещено демонстрировать испанские флаги или подавать какие-нибудь другие знаки, по которым можно было бы догадаться о составе экспедиции». 24 декабря 1943 г. последний отряд дивизионеров прибыл на испанскую территорию (С. 195 – 196).

Голубой Легион между 10 и 22 ноября 1943 г. совершил на грузовиках марш в Ямбург (Кингисепп). В октябре из Легиона дезертировал один солдат и на основании его показаний Москва объявила миру о существовании этой части… Другой отличительной чертой были дезертирство и самострелы. Численность первых достигла 14 – цифра, неслыханная в дивизионных анналах, усугубляемая тем, что некоторые беглецы занимали ответственные должности – как например, случаи с шофером полковника и одним связистом (причинами были тревога, сомнения и растущий скептицизм среди командного состава). Дезертиры были запуганы громкоговорителями на фронте. Радио Москвы и Лондона в эти дни передавало информацию о Легионе, основанную на показаниях дезертиров. Что касается самострелов, их совершили шестеро солдат с целью избежать дальнейшей службы» (С. 197 – 199).

В конце января 1944 г. Гитлер решил вернуть Голубой Легион и Голубую Эскадрилью с фронта и репатриировать их (С. 201). 16 марта 1944 г. Легион был отправлен в Кенигсберг. Уже в Мадриде командир Легиона Гарсия Наварро был принят Франко, который, пожав ему руку, уколол его следующей фразой: «Vaya! Por fin retorna el ultimo criminal de guerra!» (Ну, наконец-то вернулся последний военный преступник!). Как раз в это время появились слухи, что Москва хочет включить в проскрипционный список имя Муньоса Грандеса. Международная ситуация была для Испании столь щекотливой, что Правительство объявило: те, кто хочет продолжать борьбу, должны «отказаться от своего гражданства, принять германское и вступить в Вермахт» (С. 203–204). С апреля 1944 г. Голубой Легион и, разумеется, Голубая Дивизия, были для испанского Правительства больной темой. Поставки вольфрама в Германию, начатые взамен в это время, стали представлять большую проблему для внешней политики. Испания, наконец, отделила себя от боев. Но только официально, поскольку очень скоро петиции ветеранов, хотевших вернуться на фронт, значительно парализовали работу немецкого посольства. Открылась новая глава испанского участия в войне – подпольные добровольцы.

Об этом подпольном участии в Вермахте и войсках СС очень мало известно, – пишет Морено и в примечании предупреждает, что к таким сочинениям, как мемуары Лоренсо Оканьи или Рамона Переса Эйсагирре следует относиться с определенным недоверием (С. 204, 474). Когда последние подразделения Голубого Легиона были репатриированы, некоторые бойцы, в него входящие, игнорировали приказы своих командиров и остались на фронте. Они стали инициативным ядром новой боевой единицы, названной Испанский легион добровольцев, вошедшей в Вермахт, а некоторые из этих бойцов вошли в Waffen SS. В их составе, – пишет Морено, – были также и люди противоположной идеологии, но стремящиеся изменить свою жизнь (С. 205). Он приводит список из 130 человек, которые 18 января 1944 г. хотели воевать в составе Вермахта и СС. Мы сравнили этот список с нашей Базой Данных, и установили, что из этого списка лишь один солдат – Эмилио Руис Кателинеу, возможно, попал в плен в России (второй фамилии нет в наших данных, что характерно для советских архивных списков испанцев).

Новый Испанский легион появился в конце апреля или начале мая 1944 г. в том же лагере, где происходило прощание с Голубым Легионом. Он насчитывал 243 человека, составлявших 3 роты. В июне он уже принимал участие в боях в Инсбруке, а позже в операциях против партизан в Югославии (в августе и сентябре), в Венгрии (в январе-марте 1945 г.) и Словакии (в апреле 1945 г.) Часть легионеров принимала участие в защите Берлина и поплатилась за это годами заключения в Советском Союзе (С. 207–209). Мы знаем, что Лоренсо Оканьяс относился именно к этой последней категории.

Четвертая глава книги К. Морено, названная «Тыл Голубой Дивизии», наименее интересна для нас, но некоторые ее положения всё же изложим. Автор приводит имя первого испанца, павшего на Восточном фронте, – летчика Луиса Алькосера Морено, сына алькальда Мадрида (С. 221). К. Морено пишет, что в ночь с 4 на 5 января 1942 г. в одном из своих обычных монологов Гитлер сделал первое полупубличное высказывание о дивизионерах: оборванные, грязные, недисциплинированные и невыполняющие свои обязанности, но бесстрашные, устойчивые к лишениям и чрезвычайно, до презрения к смерти храбрые; люди, которые своим мужеством завоевали доверие у своих соседей по фронту. Два месяца спустя Гитлер повесил на грудь Муньоса Грандеса Железный крест – высшую награду, которой награждалось очень мало иностранцев (С. 239).

Зима 1941–1942 гг. стоила Голубой Дивизии 1 032 погибших, 2 200 раненых (800 серьезно), 1200 обмороженных (300 серьезно) и 160 пропавших без вести. К весне проявились признаки усталости и необходимость обновления ее состава (С. 241); отмечается, что если в Мадриде и Сарагосе репатриированных в 1942 г. дивизионеров встречали хорошо, то в Каталонии и Стране Басков они были встречены равнодушием, холодом и даже враждебностью (С. 250). Морено далее пишет, что в последние месяцы Второй мировой войны в Испании ощущалась большая тревога. Эйфория сектора алиадофилов (сторонников антигитлеровской коалиции) контрастировала с досадой и растущей нервозностью германофилов и особенно радикальных фалангистов. Поэтому отклик на немецкий призыв вступить в ряды Вермахта или СС не очень радовал Дворец Санта Крус, где с отвращением продолжали наблюдать за ходом событий.

Основное содержание пятой главы книги Ксавьера Морено, где анализируется, во что обошлась Испании Голубая Дивизия (вопросы потерь, дезертирства, военнопленных), мы рассмотрим ниже, в других разделах нашей работы. В Заключении же Морено делает попытку оценки исторического значения Голубой Дивизии. Он считает, что с точки зрения внутренней политики она – дочь послевоенного фалангизма и одновременно элемент как стабилизации, так и дестабилизации режима Франко. «Никто не сомневался, что без Фаланги Голубая Дивизия никогда не была бы создана» (С. 372). С позиций внешней политики Голубая Дивизия составляла ее фундаментальную часть до 1944 г., была важным фактором в контексте Холодной войны, и являлась составной частью режима Франко вплоть до его падения (С. 377). С точки же зрения экономической это была очень дорогая инициатива (С. 382). Заканчивает книгу автор следующими словами: «Наконец, Голубая Дивизия – этот испанский микрокосмос на Восточном фронте, столь оскорбительный для одних и восхваляемый другими, – была по своей собственной природе реальностью несомненно сложной, даже в большой степени сложной. И сегодня, 60 лет спустя после ее физической смерти, она еще рождает полемику и немало печатных строк. Это означает, что настоящая книга – вне всякого сомнения – есть лишь бледное отражение ее сущности и становления». По этому поводу скажем от себя, что здесь автор немножко кокетничает.

Немного позже в Испании появилась еще одна книга, посвященная Голубой Дивизии.

«О героях и «нежелательных». Голубая Дивизия» – так называется книга Хосе Луиса Родригеса Хименеса[51 - Rodriguez Jimenez, Jose Luis. De Heroes e indeseables. La Division Azul. Madrid, 2007.]. Автор, профессор современной истории Университета Короля Хуана Карлоса в Мадриде (р. в 1961 г.), посвятил свою книгу военной и социальной истории Голубой Дивизии, основываясь на неизданных документах дивизионной службы информации, дневниках операций, документах личного архива генерала Муньоса Грандеса и других частных фондах. Он во многом повторяет своих предшественников (Д. Ридруэхо, Д. Арасу и др.), но в тексте ссылается, в основном, на архив Дивизии.

Родригес считает, что испанское участие в войне было несущественным, Дивизия не принимала участия ни в одном из прорывов фронта, реализованных немцами в 1941–1942 годах, но осуществляла лишь стабилизирующие операции и вела борьбу с партизанами. Без сомнения, – пишет он, – более важным было экономическое сотрудничество правительства Франко с Третьим Рейхом, или облегчение действий немецкого флота в Средиземном море и проливе Ла-Манш. Он также повторяет идею о том, что «испанское участие во Второй мировой войне следует рассматривать как проекцию испанской войны». «К этому нас склоняют, – пишет он, – мотивации добровольцев и их героизм в боях» (С. 17). Из российских источников мы знаем, что Сталин стремился не допустить столкновения участвовавших в боевых действиях испанских эмигрантов с испанцами Голубой Дивизии.

«Россия виновна» – так названа первая глава книги. Родригес отмечает, что Франко не был единственным, кто испытывал чувство благодарности Германии за помощь в гражданской войне, и что победа была благом для многих испанцев. Стремление Франко, Серрано Суньера и других выступить в 1940 на стороне Германии объяснялось, во-первых, желанием унизить Англию и Францию – государства, которые в течение веков разрушали испанскую империю, – и, во – вторых, тем, что многие высшие офицеры, вне зависимости от отношения к режиму и Фаланге, с завистью смотрели на африканскую империю Италии Муссолини, и это было для них главным резоном в пользу вступления в войну.

Накануне немецкого вторжения в СССР Серрано Суньер, который был хорошо информирован о международной обстановке и знал о концентрации немецких войск на русской границе, вместе с Мануэлем Мора Фигероа, гражданским губернатором Мадрида, и поэтом и фалангистским идеологом Дионисио Ридруэхо, встретились в отеле Риц в Мадриде и обсудили возможность формирования экспедиционного корпуса добровольцев для борьбы против России в тот момент, когда поступит известие о начале военных действий. Идея эта приписывается Серрано, но Родригес считает, что, возможно, ее помог сформулировать немецкий посол Эберхард фон Шторер.

На следующий день Серрано, информированный послом о начале «Операции Барбаросса», доложил об идее Франко, который, возможно, ответил, что сам уже думал об этом и что «конечно, разрушение СССР есть дело Испании». Родригес подчеркивает, что Франко не подчинялся давлению Фаланги в деле оказания помощи Германии, если это затрагивало интересы Великобритании, морского флота которой он боялся. Много лучше, если помощь будет оказана на русском фронте, поскольку СССР рассматривался всеми политическими силами, поддерживающими Франко, включая Церковь и Армию, как фундаментальный враг, как анти-Испания, – мятеж 1936 старались оправдать как предупреждение коммунистического заговора, который представлял опасность для существования Испании. И помощь, военная и политическая, которую оказал Сталин испанской Республике и Коммунистической Партии Испании, как бы подтверждала это.

Решение об отправке контингента на Восточный фронт было принято 23 июня 1941 Советом Министров под председательством Франко. Это не предполагало объявления войны СССР – меры, которая сильно разозлила бы британскую дипломатию, поскольку СССР был союзником Англии в борьбе с Германией. Цель была показать, что испанский «воюющий» нейтралитет используется в германских интересах, однако исключительно против СССР, но не против Великобритании или Франции (С. 45).