Шоссе Энтузиастов. Дорога великих свершений

Строительство гостиницы «Россия». 1966 г.

В состав комплекса входили также Центральный киноконцертный зал «Россия» и кинотеатр «Зарядье». Они были закончены позже. Особенно долго строился концертный зал. Уж очень сложным оказался его проект, разработанный архитекторами Д. Чечулиным, Н. Чекмотаевым, П. Штеллером при соавторстве Н. Белавина и Е. Фадеева и инженерами Н. Вишневским, Б. Наумовым, Г. Копалейшвили, В. Лисицыным, Г. Хромовым. Предусматривалось шесть возможных вариантов трансформации – в зависимости от использования. Сцена могла расширяться за счет зрительного зала, а иногда, наоборот, сокращаться до минимума. При проведении собраний зал вмещал более 2,5 тысячи человек, в прочих вариантах – 2300, 1800, 1400, 950 человек. Быстрое преобразование обеспечивали соответствующие устройства.

Проект Центрального концертного зала. План 2-го этажа. Архитекторы Д. Н. Чечулин и др.

Главные входы располагались в двух уровнях – с набережной и с террасы стилобата, они акцентировались козырьком большого выноса. Весьма элегантно выглядели дворовые фасады, несмотря на то что видеть их можно было только из окон гостиничных корпусов. Стены имели приятный золотистый оттенок, хорошо сочетавшийся с голубоватыми витражами и черным гранитным цоколем. Полностью отделка Центрального концертного зала была завершена только в 1972 году[13 - Рзянин М. Государственный центральный концертный зал в Москве // Архитектурное творчество СССР. Вып. 4. М., 1977.].

Строители еще не успели завершить гостиничный комплекс, как на него обрушилась волна критики, иногда более или менее осмысленной, но чаще просто глупой. В роли критиков выступали как архитекторы – конкуренты Чечулина, так и всевозможные ревнители старины, готовые охаять любую новую постройку за «разрушение исторического облика». Вот и «Россию» ругали за близость к Кремлю, будто бы задавленного огромным объемом, за перекрытый вид с Красной площади на Замоскворечье. На самом деле вид этот никакой ценности не представлял, расстояние от «России» до кремлевских стен было слишком большим для какого-либо «давления». Зато мощный и вместе с тем пластичный объем гостиницы задал по-настоящему столичный масштаб речному фасаду центра Москвы, закрыл торчавшую на всеобщее обозрение ужасную разномастную «изнанку» Китай-города. С утилитарной точки зрения гостиница обеспечивала очень неплохими номерами 5 тысяч гостей столицы. Но, как оказалось, комплекс обладал совершенно другими, куда более опасными недостатками, которые привели к трагическим последствиям.

Как горела «Россия»

При проектировании новой гостиницы учитывались все действовавшие к тому времени противопожарные требования, однако архитекторы и инженеры упустили из виду обилие синтетических материалов, которыми планировалось отделать номера и коридоры. Мягкие ковровые покрытия и влагостойкие обои, мода на которые была недавно завезена с Запада, в таких масштабах применялись в Москве впервые. Норм, регулирующих их использование, не существовало, и мало кто представлял себе таившуюся в безобидных материалах опасность. Насколько она велика, стало ясно лишь после страшной катастрофы.

25 февраля 1977 года в гостинице «Россия» вспыхнул пожар. В опубликованном официальном сообщении о пожаре утверждалось, что его причиной стала неисправность лифтового оборудования. Короткое замыкание вызвало воспламенение в районе пятого этажа, после чего пламя пошло вверх по лифтовым шахтам. Это обвинение с негодованием отвергла финская фирма, которая поставляла лифты для гостиницы, но, конечно, ничего иного от финских фирмачей и ожидать было нельзя. Согласно второй версии, огонь появился в радиостудии гостиницы от оставленного не выключенным паяльника и лишь потом был затянут в лифтовые шахты, по которым и начал распространяться по этажам.

Запылали синтетические ковровые дорожки, покрывавшие полы. Ядовитые газы выделяли и охватываемые пламенем обои. Помещения стали заполняться едким, удушливым дымом, проникавшим сквозь все щели. Задыхавшиеся постояльцы в отчаянной надежде открыть доступ к свежему воздуху открывали или разбивали окна. И несмотря на то что ветер в тот морозный день практически не дул, по длинным коридорам гостиницы потянул сквозняк, быстро усиливший пламя.

Основные пути эвакуации были выполнены из несгораемых материалов, отделены от коридоров огнестойкими дверями – словом, все как положено. Но путь из номеров к этим лестницам пролегал по длинным, затянутым дымом коридорам. Человеку достаточно было вдохнуть едкий дым всего несколько раз, чтобы потерять сознание. Многие постояльцы, пытавшиеся выбраться из гостиницы, так и не смогли преодолеть несколько десятков метров по задымленным коридорам.

Еще одной опасностью стала потеря видимости. Спешившие люди, натыкаясь на стеклянные двери лестничных клеток, получали ранения осколками. Многие обитатели номеров, которым пламя непосредственно не угрожало, выбрали более надежный путь спасения – закрыли двери номеров, законопатили щели и стали ждать помощи извне.

Сообщение о возгорании поступило в пожарную охрану в 21.24, и уже через несколько минут к гостинице примчались первые машины. Еще через час у пылавшего здания собралось огромное количество техники – 61 пожарный насос, 35 цистерн, 19 лестниц, столько же коленчатых подъемников – всего 143 пожарные машины. Первой задачей пожарных стало спасение погибавших. Однако и лестницы, и подъемники доставали только до седьмого этажа. На верхние этажи пожарные двинулись по лестницам гостиницы.

Борьбу с огнем вели почти полторы тысячи пожарных, тем не менее остановить пламя удалось далеко не сразу, и оно охватило огромную площадь – около 3 тысяч квадратных метров. Но затем усилия людей, использовавших современную пожарную технику, дали результат. В 2.36 26 февраля огонь был полностью потушен. Пожар продолжался пять с небольшим часов, последствия его оказались ужасными. По количеству погибших он вошел в число наиболее страшных за столетие.

В средствах массовой информации упоминание о бедствии были предельно лаконичными. 27-го числа все московские газеты опубликовали сообщение, гласившее, что пожар возник из-за неисправности лифтов в северном блоке гостиницы, что создана комиссия для расследования причин происшествия и принимаются меры по устранению его последствий. О количестве жертв не сообщалось, но уже 1 марта в газетах появилось соболезнование ЦК КПСС и Совета министров СССР родным и близким погибших, из чего можно было понять, что их было немало.

На самом деле огненная катастрофа унесла 42 жизни. Среди погибших насчитывалось пятеро сотрудников гостиницы и 13 пожарных, остальные были постояльцами. 52 человека получили ожоги и травмы различной степени тяжести. Большую часть среди погибших составляли задохнувшиеся в ядовитом дыму. Многие пострадавшие получили травмы в результате падения с высоты.

Отсутствие достоверных сведений и на этот раз обусловило появление и распространение многочисленных слухов и историй. Рассказывали о самых невероятных способах, с помощью которых удалось спастись отдельным счастливцам, о еще более сомнительных подвигах по спасению погибавших, будто бы совершенных некими неизвестными героями.

В служебной среде катастрофа в «России» стала предметом самого строгого и внимательного рассмотрения и вызвала бурную деятельность. Пожар показал, насколько устарели действовавшие в то время противопожарные нормы для гостиниц. Поэтому практически сразу же началась разработка новых правил пожарной безопасности для гостиниц, общежитий, кемпингов. В этом обширном документе ужесточались требования к пожарной безопасности зданий, обеспечивавшиеся конструктивно-планировочными решениями, оборудованием и отделкой номеров и путей эвакуации. Особая важность придавалась поддержанию в надлежащем состоянии средств противопожарной защиты – систем дымоудаления, подпора воздуха, сигнализации, установок оповещения. Правила предусматривали комплекс профилактических мер, определяли круг служебных обязанностей должностных лиц, отвечавших за эвакуацию людей во время пожара. Этот важнейший документ был утвержден уже в следующем, 1978 году.

Конец «России»

Гостиница, концертный зал, кинотеатр украшали наш город, верой и правдой служили москвичам, и никаких разумных причин расставаться с ними не имелось. Но в эпоху демократии все решают денежные соображения. Исключительно выгодный участок, занимаемый комплексом, притягивал к себе внимание многих предпринимателей. Какими уж аргументами пользовались они для согласования своих планов с городским руководством, по-видимому, навсегда останется тайной. Ясно то, что в эпоху демократии многолюдные, представительные народные собрания, которыми были съезды КПСС, стали попросту не нужны. Следовательно, отпала необходимость и в размещении делегатов. А сотне-другой депутатов Думы требуются не гостиничные номера, а комфортабельные квартиры.

Сразу вытащили на свет божий все старые глупости, добавив к ним явную ложь об «обветшалости» здания, которому не исполнилось и сорока лет. На основании этого бреда «Россию» приговорили к сносу. К делу приступили в 2004 году. Здание не сносили, а аккуратно разбирали на части. Из ее прекрасных (будто бы обветшавших!) панелей собирались построить четыре гостиницы меньшего размера на городских окраинах. На освободившейся площадке должен был возникнуть многофункциональный гостинично-офисный комплекс на полторы тысячи номеров с подземной парковкой на 2,5 тысячи мест. Сразу же подоспел и проект, выполненный почему-то иностранцем – англичанином Н. Фостером. Концертный зал все же намеревались сохранить.

Новость сначала была воспринята как дурной анекдот, но незамедлительно начавшаяся разборка «России» сняла все сомнения. А дальше все пошло по традиционному демократическому пути. Освоив немалые средства на разборке и получив соответствующую прибыль, и дельцы, и городское руководство потеряло интерес к «многофункциональному комплексу». Формальным поводом для прекращения работ послужили какие-то юридические препятствия, споры о законности проведенных конкурсов, иски об имущественных правах. Многие годы разбирательством связанных со сломанной гостиницей вопросов занимались арбитражные суды, прокуратура, антимонопольная служба. Участники разборок отстаивали собственные интересы, вовсе не задумываясь о нуждах Москвы, в центре которой целое десятилетие красовалась огромная помойка, которую для приличия со всех сторон затянули высокой сетчатой оградой, увешанной нелепыми рекламами. И уж тем более никто не хотел заниматься строительством обещанных новых гостиниц. Предназначенные для этого панели «России» свалили на пустыре, где они благополучно сгнили.

Заодно задним числом решили оправдать и уничтожение прекрасной гостиницы. Снова в ход пошел тезис о якобы ее обветшалости. Глупость подобного утверждения была видна невооруженным глазом – обычные панельные пятиэтажки благополучно стоят по полвека, а капитальное здание, выстроенное из лучших материалов, вдруг обветшало всего за 45 лет? Концы с концами явно не сходились, и тогда с ходу изобрели новое оправдание – уровень обеспечиваемых гостиницей удобств не отвечал современным требованиям. Но, во-первых, в Москве имелись десятки гостиниц, по своему уровню стоящих гораздо ниже «России», и при серьезном отношении к делу следовало начинать именно с них. Во-вторых, повышение комфортабельности отнюдь не требует уничтожения здания – вполне достаточно провести переоборудование номеров, системы обслуживания, предприятий питания.

Причины сноса «России» лежали в чисто спекулятивной сфере. В московской казне завелись средства, которые требовалось быстро и с пользой для определенных лиц освоить. А лучшим способом решить эту задачу как раз и является разрушение какого-нибудь крупного здания. Ломать – не строить, душа не болит! Причем уничтожение именно гостиницы приносит и еще одну ощутимую выгоду. Гостиничный фонд Москвы не настолько велик, чтобы не ощутить потерю сразу шести тысяч комфортабельных мест. Ликвидация «России» снизила конкуренцию и открыла дорогу к дальнейшему росту цен на гостиничные услуги.

Явление новой городской администрации ознаменовалось очередным поворотом истории. Было принято волевое решение, что вместо бывшей гостиницы и несостоявшегося «многофункционального комплекса» должен появиться парк. Зачем он нужен и какой в нем прок, естественно, не объяснялось. Просто парк – и все!

Закрутился новый виток грандиозного проекта. В 2012 году прошел конкурс на лучшую концепцию развития территории. Конкурс был открытым, в нем мог принять участие каждый желающий. Затем последовал еще один – на сей раз профессиональный, на который поступило 87 заявок из 27 стран мира.

По его итогам проект парка был наконец-то принят. Помимо зеленых насаждений в Зарядье должен появиться музыкальный центр и автомобильная стоянка на 200–300 машино-мест. Посыпались новые обещания: дескать, работы начнутся в 2014 году, а в 2016-м будут полностью завершены. Но и этот назначенный год подходит к концу, а чудесного парка все еще нет. На обширной стройплощадке возводятся какие-то железобетонные конструкции, вокруг которых с энтузиазмом суетятся строители. Сколько времени они будут копаться, никому не известно…

От Варвары до Георгия

Варварка прочно удерживает первенство среди улиц Москвы по числу культовых сооружений – как в абсолютном зачете, так и по плотности на один километр. На недлинной – около полукилометра – улице целых пять церквей, не считая отдельно стоящей колокольни. В среднем – один храм на каждую сотню метров.

Своим прекрасным состоянием, более или менее близким к первозданному, эти свидетели московской старины обязаны все той же «России». Расчистка трущоб Зарядья раскрыла памятники, освободив их от закрывавших поздних сооружений, а обильное финансирование, отпущенное на приведение в порядок окрестностей строившейся гостиницы, обеспечило проведение комплексных реставрационных работ.

Правую сторону улицы открывает церковь Варвары, на которой красуется табличка с цифрой 2. Однако всего сто лет назад храм числился не под вторым, а под двадцать вторым номером! Это значит, что улица в те времена была длиннее на целых десять владений! Пестрый конгломерат покрывавших их разномастных и заметно обветшавших строений снесли в 1937 году, когда расчищали подъезды к сооружавшемуся новому Москворецкому мосту. На месте плотно застроенного квартала возникло открытое пространство, именуемое ныне Васильевским спуском.

Именно благодаря этому сносу церковь Варвары оказалась первой на посвященной ей улице. Храм, выстроенный по проекту P. P. Казакова в 1796–1804 годах на средства майора И. И. Барышникова и московского купца Н. А. Смагина, представляет собой отличный образец архитектуры зрелого классицизма. Ее поставленный на высокий подклет объем завершен купольной ротондой с барабаном и главой. Традиционные алтарные апсиды отсутствуют, вместо них плоский восточный фасад завершается треугольным фронтоном, подобным тем, что установлены над коринфскими портиками северного и южного фасадов. Менее интересна двухъярусная колокольня суховатых ампирных форм. Ее пристроили к храму в 1820-х годах по проекту А. Г. Григорьева. В советское время верхний ярус колокольни разрушили, но в 1967 году при реставрации восстановили. Под существующим строением сохранился белокаменный подклет более древнего храма, возведенного на этом месте в 1514 году зодчим Алевизом Новым – автором Архангельского собора в Московском Кремле.

Церковь Варвары. 1796–1804 гг. Фото 1880-х гг.

С Варварской церковью соседствует более древний храм – Максима Блаженного, выстроенный в 1698–1699 годах. Это было время расцвета нарышкинского барокко – стиля яркого, пышного и нарядного. Но неизвестные строители предпочли архаичные формы, типичные для московского храма середины XVIII столетия.

Церковь Максима Блаженного. 1698–1699 гг. Фото 1880-х гг.

Под № 8 на Варварке числится целый комплекс культовых сооружений – бывший Знаменский монастырь. Основанный около 1630 года, он полностью выгорел в 1668 году. После этого и начал складываться дошедший до нас архитектурный ансамбль. Его центром является пятиглавый кубовидный собор. Сохранившаяся подрядная запись на строительство донесла до нас имена строителей – костромичей Федора Григорьева и Григория Анисимова. Первый из них именуется «каменных дел подмастерьем», очевидно, именно ему принадлежал замысел храма. Строительство шло довольно долго – с 1679 по 1884 год. Возможно, сказался сложный рельеф, потребовавший устройства фундамента на дубовых сваях. В нижнем ярусе собора размещались теплая зимняя церковь Афанасия Афонского и обширная трапезная. На втором этаже – летняя холодная церковь Богородицы Знамения с галереями-папертями с западной и северной сторон и ризницей.

С юго-запада к собору примыкала шатровая колокольня, с северо-запада – открытая каменная лестница. Колокольня и лестница разобраны в конце XVIII в. Многочисленные пожары и возобновления после них привели к большим изменениям в облике собора. В конце XVIII века разобрали колокольню и лестницу. Роспись интерьеров переделывалась в 1740 году и в 1782–1783 годах.

В 1967 году реставраторы постарались придать храму облик, близкий к сложившемуся на 1684 год. В какой степени им это удалось, проверить вряд ли когда-нибудь удастся.

Вторым элементом монастырского комплекса является Братский корпус, проще говоря, монашеские кельи. Жилых построек конца XVII века сохранилось меньше, чем храмов, а потому это скучное и монотонное на вид сооружение вызвало особое внимание реставраторов. Выяснилось, что корпус сохранил многие элементы русской жилой архитектуры, которые безвозвратно утрачены в других аналогичных постройках, например, узкие внутристенные лестницы, устройства для топки печей, выходы во двор.

Строили корпус в 1676–1678 годах те же мастера – Федор Григорьев и Григорий Анисимов. В 1721 году здание подверглось первой перестройке, затем к нему пристраивались новые объемы. В ходе реставрационных работ, проведенных архитекторами И. Казакевичем и Е. Жаворонковой, они были удалены.

Еще два сооружения – колокольня и кельи – до сноса гостиницы «Россия» отделялись от собора пандусом подъезда к ее северному входу. Несмотря на то что их сооружение относится к концу XVIII века, они органично вошли в архитектурный ансамбль монастыря. Колокольня была возведена в 1784–1789 годах на основании стоявшей здесь церкви Иакова. Большая арка в нижнем ярусе служила парадным въездом в монастырь.

Собор Знаменского монастыря. Фото 1880-х гг.

Пожалуй, среди старинных зданий Варварки наиболее любопытен дом № 10, известный под названиями «палат бояр Романовых», «палат на верхних погребах» или просто «палат XVI–XVII веков». Здесь и в самом деле давным-давно располагался обширный двор боярского рода, давшего начало царствовавшей более трех веков династии Романовых. Дом № 10 – единственная сохранившаяся с тех времен постройка. Однако интересен он даже не этим, а как один из первых в России примеров научного подхода к реставрации древних памятников зодчества.

В середине XIX века император Александр II проявил интерес к старинному родовому гнезду Романовых. Именно тогда и обратили внимание на неуклюжее сооружение на территории Знаменского монастыря. В 1856 году заведующий Государственным древлехранилищем М. А. Оболенский поручил архитекторам Ф. Ф. Рихтеру и А. А. Мартынову изучить его и составить план с обозначением старинных и более поздних частей. Выполнив поручение, зодчие пришли к выводу, что под позднейшими наслоениями скрывается первоначальная постройка, сохранившая черты, по которым можно было воссоздать ее исходный облик.

Представили архитекторы и эскизные проекты реставрации, дав при этом некоторую волю своей фантазии. В результате проекты заметно отличались друг от друга. Специально созданная Ученая комиссия по возобновлению дома бояр Романовых выбрала работу Ф. Ф. Рихтера. В 1857 году он приступил к разборке поздних пристроек. В ходе разборки были сделаны открытия, дававшие совершенно иное представление не только об отделке, но и об общей композиции палат.

К чести архитектора, он не стал держаться за свои первоначальные наброски, а представил на утверждение новый проект, составленный уже на основании анализа вновь открытых данных, тщательно зафиксированных на чертежах. Тем самым Рихтер впервые в России осуществил три стадии научной реставрации – исходный, приблизительный проект, натурные исследования и окончательный проект.

Такой же тщательности он придерживался и при производстве работ. Он стал одним из первых реставраторов, маркировавших, выделявших восстанавливаемые элементы. Там, где накопленных данных не хватало для определения первоначального вида той или иной детали, архитектор восстанавливал ее по аналогии с другими сохранившимися древними зданиями.

Но поступиться принципами все же пришлось. Высокое официальное назначение реставрируемого здания (как-никак родовое гнездо царствующего дома!) заставило Рихтера снабдить древние палаты нарядным верхним теремком, пышным крыльцом и кровлей, не имеющей никакого отношения к скромной древней постройке. В качестве образцов зодчий использовал деревянный Коломенский дворец, известный по рисункам Кваренги, Красное крыльцо в Кремле, Грановитую палату[14 - Памятники архитектуры в дореволюционной России. М., 2002.]. Кстати, именно деревянная надстройка Рихтера доставила наибольшие проблемы реставраторам 70-х годов XX столетия И. Казакевичу и Е. Жаворонковой. Пришлось заменять прогнившие балки перекрытий. Их подвесили к двум новым металлическим прогонам[15 - Либсон В., Казакевич И. Комплекс памятников архитектуры Зарядья // Архитектура Москвы – 75. М., 1975.].

Никакого отношения к истории постройки не имела отделка интерьеров. Каждому помещению Рихтер в произвольном порядке присвоил определенную функцию, отраженную в названии, и оформление выполнялось в соответствии с ними. Таким образом, «палаты бояр Романовых» стали, с одной стороны, лучшим в России тех лет образцом научного подхода к реставрации, а с другой – известнейшим примером строительства никогда не существовавшего, совершенно фантастического «древнего» здания, составленного из разновременных частей – погребов и других хозяйственных помещений боярского двора XV–XVI веков и чисто музейных надстроек XIX столетия.

То же можно сказать и о другом древнейшем сооружении Варварки – доме № 4а. Когда при строительстве гостиницы «Россия» было решено провести комплексную реставрацию архитектурных окрестных памятников, рядом с храмом Максима торчало четырехэтажное здание, внешний облик которого вряд ли мог вызвать восторг. С улицы, куда оно выходило (из-за перепада рельефа) тремя верхними этажами, выглядело еще относительно прилично, главный фасад был оформлен в духе модерна эрихсоновского пошиба. Но вот со двора… Корявые стены, редкие окна со следами небрежной растески. При советской власти несуразному, но большому и капитальному дому нашли подходящее применение. С 1949 по 1966 год в нем размещалась Библиотека иностранной литературы.

Вид улицы Варварки. Между храмами Максима и Варвары виден фасад, скрывающий за собой древние палаты Старого Английского двора. Фото около 1900 г.