Юлия Началова. Письма отца к дочери

Первое, о чем я подумала, увидев внучку, – это о том, что она очень похожа на мою маму – Веру Васильевну Мацко, женщину редкой красоты и доброты. К слову сказать, Юля назвала Веру в честь нее. Находясь рядом с дочерью, познавшей радость материнства, я учила ее пеленать, помогала кормить ребенка, слушала и запоминала советы гениального врача Марка Аркадьевича Курцера, профессора, известного в своей области далеко за пределами России акушера-гинеколога. Уже одно то, что я рядом, давало Юле моральную поддержку. А я как будто заново переживала рождение дочери: постоянно вспоминала, как молодая мама сама появилась на свет, как я училась жить, чувствуя необыкновенную привязанность к любимому ребенку и огромную ответственность за него.

Когда я рожала, под окнами больницы находился только один человек – мой муж Виктор. Несмотря на то что он ожидал мальчика, появление на свет дочери так обрадовало его, что он сразу придумал ей имя – Юля. А чуть позже родилась песня, посвященная нашей крошке. И слова, и музыку написал отец, ласковый и нежный, переполненный любовью и грядущими надеждами:

Спят уже лисицы, зайчики и мышка,
Звездочки и месяц светят все сильней,
Засыпай скорее, спи, моя малышка,
Завтра утром станешь ты на день взрослей.

Воронежская бабушка, тетя Антонина – все принимали новорожденную на руки, когда нас с ней выписали из больницы. И не могли налюбоваться на свою доченьку, внученьку и племянницу, сияя от переполнявших наши души эмоций.

– Распроединое дитя! – восхищалась бабушка Аня. – Красоты невиданной!

– Такие талантливые родители могут произвести на свет только талантливых детей, – серьезно предсказывала будущее девочки тетя Антонина, вынимая ее из маленькой ванночки, в которой они учили меня купать младенца.

Мы с Витей слушали родных и все время боялись, что с Юлей случится что-нибудь нехорошее. Ночами я прислушивалась к ее дыханию, вставала посмотреть, не холодно ли ей в кроватке, не тесно ли в коляске.

Это чувство заботы и опасности до сих пор живет во мне.

Но вместе с тем я все время была в каком-то фантастически радостном настроении, чувствовала, что в моей жизни произошло что-то невероятное. Прекрасное. Что? У меня же родилась дочь!

Что бывает в нашей жизни лучше?

Примерно то же самое ощущение испытывал новоявленный папа.

В маленькой уютной комнатке студенческого общежития Лесотехнического института города Воронежа поселилось счастье.

Сама комнатка размером была раз в десять меньше тех апартаментов, в которых Юля находилась после родов с Верой и где часто присутствовала я.

Когда Юля спала, уставшая от родов, врачи вынесли Веру показать ее папе – Евгению Алдонину, который, отложив полет в Испанию с футбольной командой, ждал появления на свет своей принцессы, волнуясь и переживая за жену и дочь. В тот день каждая секунда непростых родов отзывалась громким боем в наших сердцах. Все мы: я, Витя, Женя, его мама и Юлина свекровь Лена – замерли в тревоге и ожидании чуда. И дождались.

– Ля-ля-ля, – так необычно зазвучал в тишине больничных апартаментов детский плач.

– Это наша! – вздрогнув, сказали мы глазами друг другу. Первые секунды от волнения никто не мог вымолвить ни слова.

Подойдя к блоку, где лежали новорожденные дети, мы с Женей через стекло увидели так необычно плачущую девочку и поняли: это она – Вера!

– Тоже будет петь, – предсказал теперь уже ставший дедушкой Витя.

Первое декабря.

Четырнадцать часов тридцать пять минут.

Две тысячи шестой год.

Еще одна знаменательная дата в жизни нашей семьи.

Порванные струны

В последнее время я – отец, потерявший любимую дочь, – живу в каком-то ирреальном мире, как будто у меня не одна, а две жизни: в одной я хожу, ем, сплю, отвечаю на звонки, о чем-то разговариваю с окружающими; во второй мы вместе, ты рядом – живая, веселая, взрывная. Такая, какой была всегда. Я слышу, как ты поешь, ведь ты всегда и везде пела: на сцене, в ванной комнате, за столом – всегда и везде.