Избранные произведения. Том 4

– Ну и что из этого? А если он каждую неделю у кого-нибудь бывает? Разве можно упомнить всех, кто приглашал?

– Да как же не помнить, Джагфар! Если я хоть однажды побываю у кого-то в гостях, поверь, не забуду хозяев.

На этот раз Джагфар откровенно расхохотался.

– Иногда, Гаухар, ты рассуждаешь как ребёнок. Даже в школе, с детьми, вряд ли можно разговаривать так по-детски. Скажи, ты сколько раз в год ходишь в гости и к кому ходишь?

– Хоть и не часто, всё же ходим – то к твоим друзьям, то к моим.

– То-то и оно – к друзьям, да и то по большим праздникам или по случаю какого-нибудь семейного торжества. А этот человек каждую неделю бывает в гостях, небось и фамилий хозяев не может упомнить.

– Я этого не понимаю, Джагфар.

– И не поймёшь, потому что мы люди иного круга, а он… – Джагфар многозначительно помолчал. – А ты ещё говорила тогда, что этот человек глубокий ценитель искусства. Ценитель… как бы не так!

– Погоди, Джагфар. Если он такой… ну, неподходящий, что ли… зачем же ты пригласил его к нам? Да ещё при нём…

– И опять – ты сущий ребёнок, Гаухар! Пойми – ты в хорошей квартире живёшь? В хорошей. Есть у тебя, пусть скромная, дача на берегу Волги? Есть. Это что, с неба свалилось? И за всё это даже не угостить полезного человека чашкой чая! Да тут не одну чашку – десять подашь, и не только чай, а чего-нибудь и покрепче нальёшь. Пусть хоть лопнет, я от этого не обеднею.

– Постой! Ведь ты и дачу, и ту же машину купил на собственные деньги?!

– Вот наивная душа! Деньги – это всего лишь одна сторона дела. Можешь быть при деньгах и ничего не сумеешь купить. Пока что в магазинах не всегда найдётся товар, который хотелось бы купить. Вот тут и нужен «человек в очках».

– А я-то не могла понять… – задумчиво говорила Гаухар. – Теперь всё ясно. Месяца два-три назад я встретила в театре жену этого человека. Совсем близко от меня разговаривает с какой-то расфуфыренной особой. А на меня и не взглянет. Потом гордо прошла мимо. Тогда я очень удивилась, но теперь…

– Если она не замечает, ты тоже не замечай. Вот вы и квиты.

Гаухар покачала головой:

– Нет, этого мало. Таких типов надо…

– Что «надо»?! – вдруг рассердился Джагфар. – Не слишком ли круто берёшь? Без «человека в очках» не обходятся люди и покрупнее нас с тобой, однако и они придерживают язык.

Гаухар в течение нескольких дней была под впечатлением этого разговора. Джагфар словно распахнул перед её глазами завесу, но открыл столь неприятную сторону жизни, что не хотелось смотреть. Иной раз увидишь человека и подумаешь: нет в нём ни сучка ни задоринки. А на поверку вон что получается. Нет, надо быть более проницательной, строгой. Строгой?.. Не с Джагфара ли начинать эту проверку людей? Ведь он мирится с тем, что «человек в очках» вроде бы необходим в нашей жизни. С Джагфара?! Гаухар даже вздрогнула, то ли от страха, то ли просто от неприятного ощущения. Ведь Джагфар – самый близкий, самый родной человек. Он может заблуждаться в чём-то, но он вполне исправим… До чего сложна жизнь! Почему именно с Джагфара следует начинать? Чем он особенно провинился?.. И снова буря поднялась в душе Гаухар. Она уже знала: однажды начатый тяжёлый разговор с Джагфаром не сегодня, так завтра продолжится. Право, только в школе и отдохнёшь душой от постоянных толчков и ушибов, которые подстерегают тебя чуть ли не на каждом шагу. Воспитание ребят тоже далеко не лёгкая задача, тут встречаются свои трудности. И всё же дети есть дети. Они доставляют немало огорчений, но какой радостью наполняется сердце, когда убедишься, что в трудную минуту помогла ребёнку избежать опасных срывов и провалов…

Нынче утром Шаукат, как только явился в школу, сейчас же спросил:

– Гаухар-апа, теперь синички прилетают кормиться только два раза в день, почему так редко?

– Потому что весна на дворе, на дорогах и на улицах много всякого корма. Видишь, как почернели дороги?

– Вижу, Гаухар-апа. А всё-таки пусть прилетали бы почаще. Так интересно смотреть на них.

Наступающая весна принесла резвому Дамиру новые впечатления, а мечтательный Шаукат остаётся верен своим синицам. Он установил, что птицы прилетают теперь только два раза в день. А когда появится зелень, Шаукат убедится, что синицы совсем перестанут навещать кормушки. В сравнении с другими явлениями жизни всё это сущие мелочи. Но они говорят о том, что теперь Шаукат смотрит на мир не рассеянными, пустыми глазами, а сосредоточенными и пытливыми.

А сама учительница Гаухар, не уподобляется ли она своему ученику Шаукату, неуверенно, ощупью, открывающему всё новые и новые явления жизни? Одни открытия радуют, окрыляют, другие наводят грусть, тоску или же порождают недовольство, разочарование.

Сегодня Джагфар явился с работы опять сумрачный, нелюдимый.

– Ты что как в воду опущенный? – попробовала пошутить Гаухар. – Весной нельзя хандрить.

– Сейчас ещё только март, настоящая весна начнётся в апреле. – В голосе Джагфара послышалось нечто вызывающее, словно он искал повода для ссоры.

– Нет, апрель – это уже середина весны, – возразила Гаухар. – А иногда весенняя погода вообще очень рано наступает.

– По-моему, всё в природе наступает в положенное время. Только глупцам кажется, что они могут управлять временами года.

– О, да ты мудрецом становишься, Джагфар! – нервно рассмеялась Гаухар. – Коли так, ответь мне на один вопрос, который уже давненько висит у меня на кончике языка… Прошлый раз довольно подробно ты обрисовал мне этого типа в очках. А теперь скажи… – Гаухар помолчала, словно колеблясь, продолжать ли дальше. – Скажи, Исрафил Дидаров из той же породы?

Джагфар долгим, испытующим взглядом посмотрел на жену. Вопрос не случайный и задан неспроста. Что, она подозревает в чём-то Исрафила? Но лицо Гаухар было непроницаемым. И Джагфар хмуро отозвался:

– Я не ясновидец. Если ты слышала об Исрафиле что-либо предосудительное, держи при себе, – когда-нибудь может пригодиться.

– Я не ожидала, что вопрос будет неприятен тебе. Не хочешь отвечать – не отвечай. У меня просто к слову пришлось. Вообще-то Исрафил-абы интересует меня только потому, что ты дружишь с ним.

– Понятно, – буркнул Джагфар и отвернулся. Гаухар многозначительно усмехнулась. Довольно странно, – из-за пустяков Джагфар не стал бы так сердиться. Должно быть, вопрос о Дидарове чувствительно задел его. Тем более хочется знать доподлинное мнение Джагфара о его дружке.

Нет сомнения, Гаухар продолжала бы расспросы, но тут муж перевёл разговор на другое, вернулся к прежней, излюбленной своей теме. Теперь он говорил дружелюбно, с мягкой укоризной:

– Что нам этот «очкарик» и даже Исрафил Дидаров! Давай потолкуем о том, что всего ближе: о самих себе. Вот скоро весна, и вслед за ней не заметишь, как подкатится лето. Опять будем жить на даче. Опять два хозяйства повиснут на твоих плечах. А тут ещё школа… Послушалась бы ты меня, ушла бы из школы. Ты слышишь, Гаухар, что я говорю?

Помедлив, она сказала сухо:

– Не в первый раз слышу.

– И что же ты ответишь?

– Я и раньше много думала над этим, Джагфар. Ответ будет всё тот же… – В голосе у неё зазвучали жёсткие ноты. – Я не уйду из школы, Джагфар. Школа – моя вторая жизнь. Не будем больше говорить об этом.

У Джагфара изменилось лицо. Он встал, прошёлся по комнате. Если бы Гаухар умела читать мысли мужа, она узнала бы, что он собирается ответить. «Ты разбиваешь нашу жизнь, Гаухар», – вот что хотел сказать Джагфар. Но в последнюю минуту всё же сдержался. У него вырвалось нечто другое:

– Смотри, не пришлось бы раскаиваться потом.

Сказал и вышел из комнаты.

Гаухар молча пожала плечами. Сперва она приняла слова мужа, как дружеское предостережение: дескать, не пришлось бы тебе слишком трудно. Но сейчас же её словно обожгло: «А ведь это была угроза! Но чем может грозить Джагфар?..» Мысли у неё спутались. Из глаз хлынули горькие слёзы.

Порой сквозь слёзы она нечаянно смотрела за окно. Ей казалось, что пробуждающаяся природа тоже плачет. День был туманный, пасмурный. Правда, ручьи ещё не шумели и весенний дождь не моросил, но на улице было сыро, неприветливо. Наверно, природа грустит, прощаясь с зимой.

Прошли самые тяжёлые минуты. Понемногу успокаивалась Гаухар. В голове стало яснее. И теперь можно дать отчёт себе, что же всё-таки происходит.

После замужества Гаухар далеко не сразу привыкла к спокойной семейной жизни. Да, она чувствовала себя очень счастливой. Но в то же время боялась, как бы это огромное счастье не рухнуло от какого-нибудь страшного удара. И тогда иссякнут шумные, весёлые ручьи её весны, на дне останется только бесплодный песок. Эта боязнь не давала ей покоя в первые годы замужества. Надо признаться – перед замужеством она не успела достаточно глубоко узнать Джагфара. Наверно, это и порождало у неё тревогу, неуверенность. На её глазах некоторые подружки после двух-трёх лет замужества расходились. Гаухар не могла представить, как она пережила бы развод. С годами Джагфар стал неотделим от её собственного дыхания. Не будет Джагфара – она перестанет дышать, умрёт. Конечно, сейчас она видит некоторые недостатки мужа, которые он, вероятно, пока не может преодолеть. Без этих недостатков нет и Джагфара. Если бы она знала о них раньше, возможно, не поторопилась бы с замужеством. Ведь почти каждая девушка, выходя замуж, думает, что она нашла невесть кого, и только пожив с мужем, более зрело оценивает своего избранника.

И ещё надо заметить: Гаухар не была завистливой к чужому счастью, более полному, чем у неё. И потому не раскаивалась, что выбор её был довольно скромен. Она не скрывала, не скрывает и сейчас, что Билал Шангараев духовными своими качествами заметно превосходит Джагфара. В быту он, пожалуй, считался бы с Гаухар больше, чем считается Джагфар. И всё же она не сделала бы шага, даже и полшага навстречу Билалу. Она не искала для себя никого, кроме Джагфара. Джагфар стал для неё единственным.

12

С наступлением каждой весны в характере Гаухар давала о себе знать привычка, которую она обычно называла тремя словами: «Надо немного побеситься». Ничего угрожающего для семейной жизни не было в этой её привычке. Просто хотелось дать какой-то исход приливу молодых сил. В эти весенние дни её сердцу было просторно в груди. И она давала волю приятному чувству бодрости, лёгкости, ей казалось, что для неё нет ничего невозможного, – вот подует крепкий ветер, и она взовьётся высоко-высоко.