Избранные произведения. Том 2

Назиров прошёл половину пути, когда его остановил сменный мастер. Он пожаловался, что Ахбар Аухадиев явился в нетрезвом виде и отказывается приступать к работе.

– С одним человеком не можете справиться, – отрезал окончательно выведенный из себя Назиров. – Какая бы ерунда ни случилась, тут же к начальнику бежите… Думаете, у него других дел нет.

– Говорите, что хотите, Азат Хайбуллович, – сказал мастер, – а всё же непонятно мне, почему вы не принимаете никаких мер, чтобы поставить на место этого пьяницу.

Тем временем Назирова начали обступать бригадиры. Каждый со своей нуждой, со своими жалобами. Особенно много было жалоб на отсутствие необходимых материалов.

– Кукушкин стоит без дела… – пожаловался бригадир группы фрезеровщиков. – Что это за порядок, товарищ начальник? Как начало месяца – весь график к дьяволу летит… А последние дни словно черти на раскалённой сковородке пляшем.

Назиров, взяв себя в руки, спокойно пообещал сейчас же всё выяснить.

– Уж выясните, пожалуйста, Азат Хайбуллович. Да не забудьте, загляните в плановый отдел. Чёрт знает чего вечно напланируют. Никакого порядка, никакой согласованности в работе! Каждый цех на свой страх выкручивается.

– Зуб у меня на кузнецов, – говорил остановившемуся возле него Назирову парторг цеха Алёша Сидорин, бывший матрос. – Смотри, сколько металла уходит в стружку. Неужели нельзя делать поковки с меньшим допуском? Будто по сердцу строгаю. А потом хнычем, что металла не хватает.

Хотя Назиров притворился, что не слышал выкрика начальника сборочного цеха: «Мне не только картеры нужны, а и коленчатый вал», слова эти ни на минуту не выходили у него из головы. Казалось, разносимые мощными рупорами, они гремят теперь во всех уголках цеха. И Назиров отправился к обрабатывавшему валы Сулейману Уразметову, станок которого стоял у окна во втором пролёте.

И раньше донимали механический цех эти коленчатые валы, а когда встала задача массового производства установок, валы сделались настоящей бедой цеха. Только для обработки на токарном станке этой самой сложной, самой точной детали нужно было проделать тридцать две различные операции.

Назиров знал, что токари-скоростники делают попытки обрабатывать коленчатые валы скоростным методом, но сам мало чем помогал им, – всё как-то руки не доходили.

– Ну как, Сулейман-абзы? – спросил Назиров, кивнув головой на закреплённый в станке коленчатый вал.

– Вибрация проклятая всё дело стопорит, – ответил Уразметов. – Сколько есть на заводе виброгасителей – все перепробовал… Не получается, да и только. Чуть увеличишь скорость и подачу, деталь, да и резец, и станок, чего там – даже пол настоящий разбой учиняют против скорости. Вот так… – И Сулейман замахал сжатыми кулаками, показывая, какой они учиняют разбой. И вдруг улыбнулся лукаво, подмигнул и добавил: – И всё же голова дана человеку Аллахом, чтобы он думал. Раз существует на свете вибрация, значит, должна существовать и причина тому. А найдём причину, товарищ начальник, – сумеем приручить и вибрацию. – Заметив, что Назиров не совсем удовлетворён такой постановкой вопроса, он, понизив голос, словно сообщая нечто очень секретное, добавил: – Сейчас за это дело крепко взялся мой сын Иштуган… Профессор Артём Михайлович Зеланский тоже обещал помочь…

– Всё это очень приятно, Сулейман-абзы, – прервал его Назиров. – Но ведь коленчатые валы нужны нам немедленно, сегодня же!

– Немедленно, га! Сулейману подумали хоть раз помочь? Только и знаете свои цепочки. – И, увидев, что начальник мрачнеет, добавил: – Ладно, товарищ начальник, дадим и сегодня то, что сможем. Но только уговор: чтобы никаких задержек. Ни-ни… Я последний вал обрабатываю. – И, уже перейдя на шёпот, спросил: – Ты что ж, товарищ начальник, нового директора по нашему пролёту не провёл, га? Надо бы тебе представить Сулеймана собственному зятю. Забыл, га?

– Будет вам, Сулейман-абзы. Не до шуток, – ответил Назиров.

– А я и не шучу. Ты, поговаривают, тоже в зятья ко мне набиваешься. И тоже, поди, как женишься, за три километра будешь обходить тестя, га?

Назиров покраснел, растерялся. Он давно тянулся сердцем к Гульчире, но никогда не думал, что даже отцу её уже всё известно. Вот характерец!.. Режет прямо в лоб. Не разбирается – тактично, нетактично, смущаешься ты, нет ли. Надо как-то ответить этому хитрющему старику, а у Назирова язык прилип к гортани. И чем дольше длилось молчание, тем сильнее охватывало его смущение.

Заметив это, Сулейман добродушно усмехнулся:

– Коли ты с ней будешь таким мямлей, как со мной, не видать тебе, парень, моей дочки…

Но чего больше всего боялся Назиров, так это того, как бы не рассказал сумасшедший старик об этом казусе дома. Гульчира девушка с характером. Можно тут же получить от ворот поворот.

Выручил Назирова, сам того не подозревая, один из рабочих. Подозвав начальника цеха к своему станку, он долго и подробно принялся объяснять ему что-то насчёт данной ему детали.

В кабинете Назиров нетерпеливым жестом повесил на вешалку кожаное пальто и подошёл к телефону.

Когда туда вошла с бумагами в руках Надежда Николаевна, он покрикивал в телефонную трубку последние слова. Затем бросил трубку и закурил.

На Надежде Николаевне, как всегда, был длинный чёрный рабочий халат с белоснежным воротником. Голова не покрыта. Рано начавшие седеть волосы скручены на затылке узлом.

– Вы чем-то расстроены сегодня, Азат Хайбуллович? – тихо, с тревогой спросила Надежда Николаевна.

Назиров, сделав вид, что не слышал вопроса, попросил список дефицитных деталей. Надежда Николаевна достала из шкафчика сколотые скрепкой листки и положила перед ним. Назиров перелистал их, быстро пробегая глазами по цифрам. Несмотря на то что была ещё только первая половина месяца, цифра, показывающая количество дефицитных деталей, упорно росла день ото дня.

Видя, что с каждым новым перевёрнутым листком лицо начальника мрачнеет всё больше, Надежда Николаевна не сдержалась:

– Если и дальше пойдём такими темпами, опять придётся в конце месяца раздавать детали по другим цехам.

Назиров подскочил даже.

– Этого ещё не хватало!

В ушах прозвучали недавние слова директора. Тонкими пальцами начальник цеха забарабанил по настольному стеклу.

«Какие нервные пальцы, – подумала Надежда Николаевна. – А ведь он не был таким». Ей стало жаль Назирова.

– Надежда Николаевна, – сказал Назиров, отодвинув подписанные бумаги, – нужно поторапливаться с нашим проектом. Муртазин им, возможно, заинтересуется… В общих чертах я сегодня же попытаюсь доложить ему. Скажите Авану Даутовичу…

Произнося это имя, Назиров вдруг смолк, вспомнив жену Акчурина красавицу Идмас. Мгновенно залившись краской при этом воспоминании, он очень обрадовался, когда зазвонил телефон.

Сделав вид, что ничего не заметила, Надежда Николаевна сняла трубку, послушала и сказала, что директор вызывает начальников цехов на совещание.

– Очень хорошее начало! – обронил Назиров, не столько чтобы поддеть нового директора, сколько скрыть своё смущение и половчее вывернуться из неудобного положения, в которое сам же себя поставил. Надевая кожаное пальто, он вспомнил и добавил: – Да, вот что, Надежда Николаевна, займитесь-ка вы как следует Ахбаром Аухадиевым… Придётся его уволить. Заготовьте приказ. – И вышел.

Надежда Николаевна задумалась. В самом деле, что делать с этим Аухадиевым?! Увольнением с завода его не испугаешь. Он прекрасный наладчик. Его завтра же возьмут на другой завод. Оттуда выгонят – поступит на третий, на четвёртый. Уволить проще всего. Но разве это метод исправления, таким путём легко можно прийти к обратному результату – совсем погубить человека.

Надежда Николаевна давно знает Ахбара Аухадиева. Они соседи. Кроме старушки матери, у него никого. Ни жены, ни детей. Когда-то был женат, но жена оставила его. Мать его – странная женщина. Если и зайдёт когда к Надежде Николаевне, ни о чём не спросит и сама не поделится ничем, замрёт молча у дверного косяка. Никак не уговоришь её даже присесть на минутку. А если начнёшь упрашивать понастойчивее, уставится в пол и часто-часто заморгает, беззвучно перебирая запавшими губами: не то благодарит, не то сетует. И тотчас так же молча уйдёт.

В молодости её жестоко бил муж, на старости лет стал бить сын.

Надежда Николаевна догадывалась, каким тяжёлым камнем лежит на сердце у старой матери обида, и порой, жалея её, говорила:

– Маглифа-апа, зачем позволяешь сыну оскорблять свои седины? Напиши жалобу, и его притянут к ответу.

Но бедная мать в ужасе махала руками:

– И-и, что ты, что ты, доченька, мыслимое ли это дело писать жалобу на собственного сына? Коли бьёт, значит, знает за что, провинилась, значит… Я уже одной ногой в могиле, а сыночку надо ещё жить да жить… – говорила она и неслышными лёгкими шажками торопливо исчезала.

Надежда Николаевна не раз отчитывала Аухадиева и с глазу на глаз и через завком предупреждала. Но пользы от этого не было никакой. Более того, её усилия привели к обратному результату: в лице Аухадиева она нажила себе недруга. И тем не менее это из-за неё Назиров тянул с его увольнением.

Позвонив механику, Надежда Николаевна попросила прислать к ней Аухадиева. Вскоре он явился. Обшлага спецовки, отвороты брюк висели лохмами, словно их владельца терзала свора собак. Остановившись в дверях, Аухадиев локтями поддёрнул спадающие штаны и, глядя вниз, спросил:

– Вызывали?

– Да, Ахбар Валиевич, вызывала, – не отводя строгих глаз, подтвердила Надежда Николаевна. – Почему в нетрезвом виде пришёл на работу?

– И всего-то опохмелился немножко… Прошло уже.

– Почему пререкался с мастером?