Абуталиб сказал… А записал Расул Гамзатов (сборник)

Белые облака на склонах гор были похожи на кучи хлопка или ваты. Они мирно лежали, словно еще не проснулись.

А я в это время, одетый в куртку из серого местного сукна, заплатанную где белыми, где черными заплатками, в полуистертой папахе, с белыми пятнами там, где вытерлась шерсть, с сумкой через плечо, ремешок которой связан уже двадцать раз двадцатью узлами и в которой лежало на донышке немного толокна, я в это время пас телят и ослов на южном склоне горы, немного повыше нашей сакли.

Ноги мои тогда от постоянной ходьбы были похожи на самую грубую сыромятную черную кожу. Никто не узнавал, обут я или нет, разве только в тех случаях, когда я нечаянно спотыкался о камень и на ногах у меня выступала кровь.

Вечером, когда я возвращался домой, моя мать, присев у коптилки, заправленной черной нефтью, старалась иголкой вытащить из моих ног накопившиеся за день занозы, а потом из разбитого кувшина смазывала мои ноги все той же нефтью.

Мать очень любила меня. Никто не считал меня за что-нибудь стоящее и путное, кроме одной-единственной матери.

Однажды я стоял на горке и смотрел на свой аул. У ворот нашего дома я увидел привязанную лошадь и удивился.

Чей это конь
Там привязан сейчас?
Кто же нашелся,
Кто вспомнил о нас?

Приближался вечер, то и дело слышалось кудахтанье куропаток. Над аулом, над теми домами, где готовили горячий ужин, поднимался дым.

Когда я вернулся домой, я увидел нашего гостя. Он сидел на земляной скамейке и тихим голосом мирно беседовал с отцом. Он был подпоясан ремнем с серебряными пуговками и с кинжалом. На затылке, где обычно у людей бывает ямочка, у него, как у быка, был мясистый выступ. Хотя в его волосах уже появилась седина, щеки его были румяны. Хотя он беседовал с отцом, но его глаза взглядывали в мою сторону. Я сидел поодаль.

Отец казался довольным, но мать была чем-то озабочена, сидела, опустив голову и углубившись в свои невеселые мысли.

Через некоторое время гость встал, сел верхом на лошадь и уехал в Кумух. Однажды утром я проснулся от сильного стука и встал с циновки. У края крыши я увидел отца. Деревянным молотком он колотил кусок телячьей шкуры, стараясь ее размягчить. На локте его в такт ударам развевался лоскут рваной рубахи.

Мать упрашивала отца бить свою телячью шкуру на улице, так как от ударов качались обветшавшие стены сакли.

Отец сшил чарыки с черными полосками прилипших волос, с белыми пятнышками кожи, выскобленной ножом, и сказал, чтобы их смазали нефтью.

Потом я увидел, что мать в изодранном голубом платке, накинутом на голову, сидит за починкой моих штанов и рубахи. У нее по впалым щекам из больших черных глаз текли слезы. Рядом, на земляном уступе, сидел отец. Он сказал, обращаясь ко мне:

Теперь тебе стукнуло
Десять лет,
Пора поглядеть
И на белый свет.

В сакле окажется
Меньше ртом.
Хлеб заработаешь
Честным трудом.
Сам понимаешь,
Какая семья,
Всех прокормить
Неспособен я.

С детства освоишь
Ты ремесло,
В жизни тебе
Будет светло.

Слушая отца, я подумал:

Так вот что за конь
Там привязан был.
Так вот что за гость
Про нас не забыл.

Впервые в жизни надел на ноги чарыки из телячьей шкуры. Радостно я вышел в них на дорогу и пошел вместе с кузнецами в сторону Грузии. Гость, приезжавший к нам, выпросил меня у отца и взял к себе подмастерьем. Мастеров-кузнецов было четверо, а лошадей только две. Мастера сменялись: двое шли, двое ехали. А я шел беспрерывно в своих новых чарыках. Мы шли по Аварии. Мы шли по скалистым тропинкам, по лесным дорогам, по берегам речек. Мои чарыки размокли под дождем, стали большими и осклизлыми. Они болтались на ногах и только мешали мне идти.

То в детстве случилось,
А будто вчера.
Меня от погибели
Лошадь спасла.

О том, что случилось,
Без лишних прикрас
Сейчас поведу я
Короткий рассказ.

Уже от аула
Прошли мы немало.
Наш путь пролегал
По утесам и скалам.

Утесы до неба,
Вверху облака,
Внизу же под нами
Грохочет река.

И было мне страшно —
Скажу, не солгу,
Опасность грозила
На каждом шагу.

Чарыки размокли,
Сейчас упаду.
Я лошадь хозяина
Вел в поводу.

Я дальней дорогой
Был так утомлен,
Что начал меня
Одурманивать сон.

Но важно и грозно
Пыхтел надо мной
Румяный хозяин
С седой бородой.

Когда я споткнулся,