Душа Неталии. Книга 1. Поиски истоков

Он утвердительно кивнул головой, подошел к столу и вернул в свою сумку бумаги. Водрузив на плечо свою поклажу, Ричард повернулся к подопечной, и стал рыться в кармане своего жилета. Он извлек на свет небольшой кожаный мешочек и протянул девушке.

– Здесь сто злат, на первое время тебе вполне должно хватить, а за фермой мы с Билом присмотрим, так что можешь с чистым сердцем и со спокойной душой отправляться в свое странствие.

Соулу удивленно смотрела на коричневый кошелек – это были большие деньги, за один злат можно купить шесть огромных головок сыра и бутылок двенадцать отменного вина. Ей стало непонятно: с чего Ричард принес столько денег? Она понимала, что в дороге деньги всегда пригодятся, но откуда старый друг отца знал, что они ей нужны? Соула никому не говорила о своих планах, да и сама, только недавно пришла к такому решению, что ей действительно на время нужно покинуть отчий дом. Перспектива всю свою жизнь растить бычков и кур, рыться в навозе, обхаживая домашний скот – не прельщала. Не для того отец обучал ее всему, что только умел и знал сам.

Ей хотелось чего-то большего от жизни: приключений, азарта, почувствовать вкус свободы, побывать на других землях, увидеть всю Неталию. Соула, бодуче дочкой фермера, конечно, не призирала тяжелый труд, но он был не для нее! Сердце подсказывало, что ей предназначена другая судьба, и с детства выучена читать и писать; она много интересного почерпнула и узнала из различных отцовских книг, имеющихся у него в библиотеке. Ее разум, так и ломился от многочисленных идей, желаний и предвкушений…

И словно отвечая на ее немой вопрос, Ричард стал снова копаться в карманах своей жилетки. Вскоре на свет появился белый, непримечательный конверт; поверенный отца, не мешкая, протянул его девушке.

– Я не знаю, что в письме. Его мне передал на хранение твой отец, после того, как умерла твоя мать. – Ричарду не хотелось бередить прошлое, он понимал: девушке будет больно, и своим теплым голосом старался сгладить эту возникшую неловкость, – Конрад, просил передать его тебе, когда его не станет. Почему-то, мне кажется, что письмо заставит тебя покинуть нас на много быстрее, чем ты, сама, об этом думала. И надеюсь, поможет тебе решить, куда следует отправиться в первую очередь.

– Спасибо тебе, дядя Ричард! – сердечно поблагодарила мужчину Соула, и рассеянно улыбнулась.

– Не стоит благодарности. Это мы должны благодарить тебя, лишь ради тебя жили твои родители и приносили благо всем жителям Неталии от моря до моря.

Ричард пожал маленькую ручку Соулы: в его глазах светилась нежность; он широко улыбнулся и поспешил к выходу. Девушка, молча, проводила своего гостя. Все ее мысли сейчас обратились к таинственному письму; она могла только догадываться, что в нем. Но сразу она, почему-то, не решилась открывать его: боялась, что откроет для себя что-то очень пугающее…

У Соулы еще предстояло много дел по дому, поэтому она, не раздумывая, положила белый конверт на полку шкафа, и принялась за свои обязанности. Дел, оказалось, невпроворот, ведь следовало прибрать весь дом, приготовить поесть. Не могла же она отпустить человека, трудившегося на ее ферме весь день голодным, и сдать грязный дом в чужие руки – что бы о ней подумали отцовские друзья?!

Когда к вечеру работа была выполнена, а старый Бил накормлен и отправлен отдыхать домой к семье, Соула случайно бросила взгляд на узкую полку деревянного шкафа, и в глаза ей бросилось письмо отца. Смысла откладывать встречу с прошлым уже не осталось. Да, и любопытство наконец-таки взяло свое. Что мог ей написать отец три года назад?

Она аккуратно вскрыла конверт, и извлекла из него пожелтевший листок. Читая его, девушка удивлялась: как отец, обладая таким буйным темпераментом, мог выводить настолько ровные и аккуратные буквы и строчки.

«Милая девочка, если ты читаешь это письмо – значит, меня уже нет в живых. Я надеюсь, ты недолго будешь горевать из-за моей кончины, а если это не так, то я дам тебе совет: когда станет очень трудно, представь, что я обрел покой, и вновь соединился со своей любимой супругой, тогда тебе станет немного легче.

Только не думай – это письмо не для утешений. Я хочу поведать тебе одну свою тайну – ты не родная мне дочь! Это известие тебя удивит, но я прошу, тебя, не огорчайся, то, что ты не родная мне дочь не изменит к тебе моих чувств, я всегда тебя любил, люблю, и буду любить. Ты была единственной моей отрадой на этой грешной земле.

Скорей всего, ты, об этом даже догадывалась, только не придавала большого значения: некоторые разговоры и многое другое могли навести тебя на эту мысль, но к моему величайшему счастью ты оставалась «глуха», и беззаботно придавалась всем радостям жизни. Я бы никогда не решился тебе открыть эту правду, но, в конце концов, совесть меня одолела, и я решил написать тебе прощальное письмо.

Дорогая Соула, я надеюсь, что ты простишь меня и, не будешь держать зла на свою родную мать, так как это будет несправедливо. И я поведаю тебе почему:

– Много лет назад, роковая судьба свела нас с тобой. Тогда ты была совсем еще крохотной. В мою кибитку темной ночью вошла женщина с маленьким свертком в руках, в нем оказался младенец. Женщина слезно умоляла забрать у нее ребенка и вырастить его. Даже давала много денег. Только мы с твоей матерью отказались от них…

До твоего появления у нас имелся свой собственный сын. Твоя мать с трудом перенесла роды, а младенец вскоре заболел и умер. Горю нашему не было конца: роды прошли очень тяжело, и Виола не могла иметь больше детей. И вот, когда эта женщина предложила нам позаботиться о младенце, мы с супругой чуть не сошли от радости с ума. Грех – отказываться от такого подарка судьбы!

Твоя мать, взяла с нас клятву, что никто и даже ты не узнаешь, кем была она и, где мы встретили ее.

И я хочу попросить у тебя прощение за то, что унес эту тайну с собой в могилу. И если ты когда-нибудь захочешь разыскать свою настоящую мать – тебе придется сильно постараться: будет это не так-то просто. Только, дорогая, верь, что твоя мать всегда тебя любила, и только она расскажет, почему ей пришлось расстаться с тобой.

А теперь прощай, моя милая девочка, я очень тебя люблю».

Слезы ручьем потекли по нежным щекам; ровные строчки стали расползаться на листе. Соула думала, что выплакала уже все свои слезы, но это оказалось не так. Тыльной стороной ладони она смахнула соленые капли с ресниц, и хрипло зашептала в пустоту:

– Я тоже тебя люблю папа, ты, подарил мне чудесную жизнь, – тихо выдавила из себя Соула.

Девушка еще очень долго сидела за столом. На улице совсем стемнело, и лишь серебряный свет луны струился через окна, тускло, освещая гостиную.

Она достаточно долго оплакивала своих родителей, только это оказалось им совсем не нужно. Им больше всего хотелось и желалось, чтоб она без печали вступила в новую жизнь и прожила ее так же достойно, как и они. И теперь, у нее появилась своя миссия – она непременно должна будет отыскать свою настоящую мать и выяснить, что могло заставить ее отказаться от своего ребенка.

Предвкушая азарт нового приключения, Соула вся затрепетала; она убрала лист бумаги обратно в конверт и побежала к отцовскому чулану, где всегда хранились полезные всевозможные вещи и бестолковый хлам.

Дом погрузился в кромешную темноту, и ей пришлось зажечь свечу. Соула распахнула дверцу, и поставила небольшой подсвечник на узкую полку, на правой стене маленькой коморки. Девушка рьяно бросилась копошиться в большой куче барахла, и вскоре была награждена: двумя шишками, от свалившихся ей на голову толстых, потрепанных книжек, с прогнивших полок, и дорожной сумкой, в принципе, что именно и привело ее сюда. Ее усилия оказались не напрасными. Сумка, сделанная из оленьей кожи, до сих пор, еще имела очень добротный вид, а светлые пятнышки на ней предавали комичности.

С четверть часа она, как угорелая носилась по дому в поисках вещей, которые непременно могли ей понадобиться в дороге. Раскрасневшаяся, но довольная всей этой суетой она села на пол своей комнаты, возле груды найденных вещей. Сердце взволновано билось в девичьей груди. Соула встряхнула пыльную сумку и принялась укладывать вещи, чихая и кашляя.

– Фу, что за напасть! – яростно воскликнула Соула, растирая нос докрасна.

Кожаная фляжка, теплый плащ синего цвета, большой кусок вяленого мяса, маленькая головка сыра, несколько пузырьков с мамиными лечебными бальзамами, пару лепешек белого хлеба, небольшое огниво и бутылка вина – все это спокойно уместилось в отцовской сумке. В дороге, конечно, понадобились бы и другие вещи, но на большее у нее не хватило фантазии, да и сумка стала уже довольно тяжелой. Ей казалась, что и под этим весом она прогнется, как тонкий колосок от зрелых зерен. И ей придется отложить свое путешествие из-за надорванной спины. И вот, долгие сборы к предстоящему путешествию наконец-таки подходили к концу. Соула решила, что отправится немедленно, дабы поскорее выполнить свою миссию.

Поставив сумку на деревянный стул, девушка подошла к платяному шкафу и извлекла из него новую лиловую рубашку, любимую тунику цвета темного ореха и серые, шерстяные бриджи – все это она аккуратно повесила на спинку стула и уселась на кровать. Теперь осталось лишь отдохнуть перед дорогой, но спасительный сон никак не хотел приходить, тем более что возбужденное состояние Соулы, ему не способствовало. К огромной досаде оказалось, что делать совсем нечего, и, чтобы как-то себя занять, девушка стала наряжаться. Она натянула на тонкие длинные ноги светлые чулки, втиснулась в узкие бриджи, надела шелковую рубашку и поверх нее тунику. Если бы у нее имелось зеркало, то она смогла бы полюбоваться своим прелестным видом. Но зеркал в их доме отродясь не водилось. И она не могла видеть, как фиолетовая рубашка подчеркивала лилейный цвет кожи; длинная до бедер туника сглаживала изящные изгибы юного тела; а коричневые коротенькие сапожки из мягкой оленьей кожи подходили в тон туники и так шли ей; и она уж точно не подозревала, что выглядела в данный момент обворожительно…

Соула несколько раз прошлась по своей комнате, и на ум ей пришло, что кроме еды и воды, ей понадобятся вещи, которые могли бы ее защитить в дороге от диких зверей и не добрых людей. Держа в руке подсвечник, она поднялась в отцовский кабинет: пламя свечи с трудом развеяло мрак темной комнаты. Девушка любила бывать в отцовском кабинете, здесь ей нравилось все: небольшой камин, синие бархатные шторы, большой деревянный стол, доспехи и орудия, увешанные по всем стенам.

Помимо фермерства, отец занимался кузнечным делом, и многие вещи он сделал своими руками.

Соула подошла к стене и сняла с нее небольшой лук и саадак[4 - саадак – расшитый чехол для лука и стрел.] со стрелами, и приятные воспоминания окутали сознание девушки – это было ее любимым орудием. Отец пытался обучить девушку управляться и другими орудиями, но тщетно…

Соула тряхнула головой, пытаясь отогнать от себя воспоминания навивавшие грусть и тоску, и подошла к отцовскому столу. В небольших ящиках дубового стола лежали произведения отцовских кузнечных дел: ножи, кортики, кинжалы – все представлялись различных размеров, и каждый имел свое назначение. Девушка выбрала маленький кинжал и сжала его крепко в ладони. Немного поблуждав по комнате, вернулась в свою спальню; там, на скорую руку пришила к внутренней стороне туники кожаный кошелек, решив, что так будет сподручней и безопасней. В нынешние времена, как впрочем, и во все времена на дорогах кругом поджидала опасность.

Наконец-таки все дела оказались поделаны, и довольная собой, девушка, не раздеваясь, повалилась на свою кровать, где и сморил ее долгожданный сон.

* * *

Яркие лучи солнца ворвались через окно в комнату и медленно поползли по стене. Раздались петушиные крики, которые и пробудили Соулу ото сна. На удивление она хорошо выспалось, и ее отдохнувшее тело и разум стремились в «бой». Быстро поев и умывшись, девушка покинула родной дом, и от этого ей стало немного грустно, совсем чуть-чуть, ведь теперь она смело шагала в новую жизнь, оставляя горечь воспоминаний за спиной.

Прежде чем покинуть ферму ей хотелось попрощаться со своим верным и единственным другом. Девушка тихо отварила дверь маленького сарайчика и подошла к стойлу. Здоровенный конь встретил ее веселым ржанием. Соула робко улыбнулась животному и погладила по мягкой морде. Темные глаза Серого Великана, а сокращенно «Сервел», как прозвали его домочадцы, почернели. Конь обладал живым умом, и понял все без слов. Он печально склонил свою могучую шею и уткнулся мокрым носом в грудь Соулы. В ответ девушка ласково потрепала коня за белую гриву, попрощалась с ним и ушла.

И, хоть она крепилась, и всем своим видом пыталось показать, что безумна рада тому, что покидает отчий дом. И мысленно настраивала себя, что впереди ее ожидает уйма новых приключений, ей оказалось все-таки не так просто и легко, как думалось с самого начала, оставить то место, где прошла значительная часть ее жизни…

Небольшой городок, вблизи которого Соула жила и выросла, остался далеко позади. Теперь ей стало известно, что Хвоин не родной город, и бурная фантазия пыталась рисовать в ее голове то место, в котором она родилась и, где наверняка живет ее мать.

Солнце безжалостно прожигало последние весенние деньки. Цветник, на удивление, в этом году выдался очень жарким: в основном всегда в этом месяцы ударяли небольшие заморозки. Сухой горячий воздух усложнял дыхание, даже деревья и те немного завяли, а молоденьким листочкам грозила неминуемая гибель, если вскоре с небес не прольются спасительные дожди.

Соула неспешно брела по булыжной дороге, по бокам которой расположились леса. В дремучих лесах Хвоина произрастали деревья всевозможных пород. Правда, их молодые зелененькие кроны плохо скрывали ветви и стволы деревьев. И сейчас лишь вечнозеленые макушки пышных ель и сосен гордо торчали, упирались в голубое кристально чистое небо, в котором, как назло, не оказалось ни одного облачка.

Девушке приходилось часто останавливаться, чтобы не спечься на ужасном пекле. Она не подумала о головном уборе и теперь злилась, обзывая себя за эдакую глупость разными грубыми словами, которыми обогатила свой словесный запас в результате отцовских посиделок с его друзьями за кружкой эля и игрой в зернь[5 - зернь – кости, игра в кости: гадание в кости].

Ноги, с непривычки, ныли, плечи болели, но путница не останавливалась – шла и шла. Ну, вот, к величайшему ее облегчению, огромный солнечный круг стал неторопливо опускаться к горизонту, окрашивая небеса красными цветами. Это означало, что ей следовало, как можно скорее, поискать место на ночь. Соула решила, что безопасней будет переночевать в лесу, на дереве. От кого-то она слышала, что многие из ее знакомых ночевали в больших дуплах старых деревьев. Подобная идея пришлась ей по вкусу, и с четверть часа девушка занималась поисками подходящего дерева. Только вот ей именно такие деревья с дуплами на ее пути не попадались. «Может быть, где-то глубоко, в самой чаще, они все-таки есть?» – грустно подумала Соула. Правда идти искать их дальше она не решилась – побоялась заблудиться. Девушка приблизительно знала расположение главных городов Неталии, но точной карты у нее не имелось, по все той же своей глупости: она забыла о такой «мелочи»!

Перед усталыми девичьими глазами предстал широкий старый дуб. В нем тоже не оказалось дупла, только, делать было нечего: сумерки сгущались, следовало поторопиться. Соула, пыхтя и сопя, с трудом забралась на толстую ветку.

Наскоро перекусив, девушка привязала себя к ветке кожаным поясом. «Благо, хоть его додумалась с собой прихватить!» – мысленно похвалила себя Соула. День оказался трудным и насыщенным – сна не пришлось долго ждать; девушка мгновенно погрузилась в мир грез и фантазий.

Утро принесло путешественнице большое потрясение. Забыв, где она находится, Соула спросонку резко развернулась на ветке; ее слипшиеся глаза в ужасе распахнулись; тело по инерции соскочило вниз…

Жуткий, дикий вопль разорвал девственную тишину раннего утра. Стаи птиц подхватили звонкий крик и сорвались с насиженных мест – взметнулись к синему небу.

Соула медленно раскачивалась на своем поясе, от этой качки ее начало мутить. Она закрыла свои глаза, чтоб не видеть раскачивающейся земли и с трудом смогла собраться со своими мыслями. «Все хорошо, – уговаривала себя Соула. Пояс спас ее от страшного падения, при котором она могла спокойно сломать себе шею, – и теперь только необходимо, как-то изловчится, и влезть обратно на ветку. Но как?». Она перестала раскачиваться; глаза медленно раскрылись: до земли предстояло лететь метров пять – не меньше.