Номер 16

Упиваясь этим действом, она не сознавала течения времени и уже не думала о том, что надо разобрать коробки и позвонить оценщикам антиквариата, позабыла о грядущих сложностях с продажей недвижимости. Эйприл выбросила из головы все, кроме настроений и образов прошлого, неожиданно заполнивших воображение и проливших свет на душу. Двоюродная бабушка и ее муж молча взирали с картины, которую Стивен повесил над заваленным вещами комодом.

Как это волнительно!.. В следующий миг Эйприл застыла на месте. Она выждала секунду и снова посмотрела через плечо, словно актриса в немом кино. В зеркале отражалось только ее лицо, искаженное испугом.

Быстрый промельк за спиной, рывок из сумрака. Неясные очертания кого-то длинного и тонкого, с красным пятном в том месте, где любой ожидал бы увидеть лицо.

Уловив стремительное движение в глади зеркала, Эйприл развернулась и попятилась, словно кошка, ожидающая удара.

Теперь Эйприл не увидела ничего – лишь отражение двух платяных шкафов по обе стороны от смятой постели. И еще себя, окаменевшую на месте и одинокую.

Эйприл перевела дух, к ней вернулось самообладание. Она выпрямилась, ощущая, как ледяные кристаллики холодят кожу, но затем все-таки тают. Эйприл проглотила комок в горле.

Ничего там не было. Из-за слабого света и грязных пятен на абажурах ей что-то померещилось в зеркале, но там не было ничего. Однако же Эйприл, чуть пошатываясь, прошла через комнату, поспешно выскочила в коридор, добежала до входной двери и там застыла, тяжело дыша.

Неужели в этом давно потонувшем в тишине месте, где только тени и хлам, все время прятался некто на тонких ногах? К лицу существа накрепко прилипло что-то красное – образ, способный родиться только в кошмаре.

Глава восьмая

Три пассажира, ехавшие с Сетом в автобусе, слышали, как тот разговаривает сам с собой. Они делали вид, будто не замечают мужчину, бормочущего себе под нос. Смутившись оттого, что его внутренний голос стал слышен, Сет перестал шептать и принялся рассматривать улицы за окном. Он попытался отвлечь разум от бессвязного мысленного диалога.

Что с ним происходит? Сложно сказать. Трудно вспомнить, каким он был до того, как все началось. Обычная человеческая жизнь стала казаться ему странной. Чуждой. Сет не знал, просветление это или же он просто лишился рассудка.

Лицо горело, кожа сделалась чрезмерно чувствительной. Каждое движение вызывало в суставах болезненный скрежет. Мышцы, будто вымоченные в кислоте, сердито огрызались на малейшее усилие. Пульсирующая головная боль заставляла его щуриться от яркого света, а по временам и вовсе закрывать глаза. И чем сильнее Сет удалялся от своей комнаты, тем хуже себя чувствовал. Внизу, на улицах, сидели нищие, выставив на холодный тротуар ноги, укрытые грязными белыми одеялами, но эти люди, по крайней мере, заслуживают спасения, заслуживают второго шанса, тогда как Сета все-таки ожидает неизбежная гибель, распад физический и ментальный. Именно так он себя ощущал. Долгая и запутанная цепочка разочарований, привычки, неудачные выборы и периоды рефлексии довели его до нынешнего состояния.

Теперь он никак не мог остановить поток мыслей, они неслись вскачь, постоянно меняя направление, и вспыхивали внезапно, словно пожар в душе. Создавалось впечатление, будто жалкие ошметки его прежнего «я» уцелели только для того, чтобы наблюдать за происходящей трансформацией.

Злясь на самого себя, Сет пытался понять, с чего он вдруг покинул «Зеленого человечка». Жар мешал ему забыться сном, и отдых свелся к нескольким часам беспамятства между сменами в Баррингтон-хаус. И каждый раз, когда он просыпался, оказывалось, что больное потное тело превратило постель в холодную вязкую лужу. Солнечный свет, проникавший сквозь тонкие шторы на окнах, больно бил по глазам, отчего Сет стонал, а потом плакал, прижимая подушку к лицу. Если же он сбрасывал одеяла, чтобы немного остыть, то быстро замерзал, и приходилось снова натягивать отсыревшую ткань на съежившееся тело.

В итоге в три пополудни он поднялся, чтобы попить воды и проглотить обезболивающее. Наверное, именно в этот момент призрачное чувство долга, некая печальная пародия на протестантскую трудовую этику, заставило его одеться и отправиться на работу.

Но было здесь и что-то еще. Сет чувствовал себя едва ли не обязанным вернуться. Как будто его ждало какое-то важное дело, связанное с его странным сном и почему-то имеющее отношение к миссис Рот.

Выйдя из автобуса, Сет доковылял от угла Гайд-парка до Лаундес-сквер. Пот заливал лицо, он снова пропитал насквозь рубаху и джемпер на спине. Из пор выделялось столько липкой жидкости, что даже подкладка пальто успела отсыреть, пока Сет втащился на верхнюю ступеньку служебного входа. Каждый шаг отдавался взрывом в голове и ударом в нижней части спины, прерывистое дыхание больно клокотало в горячих легких, но он все равно накурился до тошноты.

– А-а-а, – простонал Сет, зажимая ладонями горящие уши, когда появился Петр.

– Ты не поверишь, что сегодня произошло. Теперь разразится большой скандал. Этот Джордж отправился «бомбить», когда должен был сидеть в здании. Не могу же я отвечать за весь дом, пока он пропадает где-то целую вечность…

Сет свернул на лестницу и спустился к комнате для персонала, сжимая руками голову и хрупкий, но невыносимый груз внутри. Менингит. Наверное, ткани мозга воспалились и давят на стенки черепа. Голос Петра преследовал Сета.

– Придется ему заплатить за свою отлучку. Ведь у нас в контракте сказано, что служащим запрещено зарабатывать в других местах, помимо дома. Это же просто несправедливо. Почему он себе позволяет…

Ночью Сет запросто может умереть в своем кресле за полукруглой конторкой. Вдруг тот сон был прелюдией к коме? Да, он довел свой разум до полнейшего истощения, медленно разрушал себя, пока не осознал, что в существовании больше нет смысла, и вот теперь природа стремится избавиться от него, чтобы освободить других от тяжкого груза. Сет захихикал, затем зашмыгал носом.

В комнате для персонала он разделся до трусов и носков и над раковиной обмыл торс холодной водой, затем бумажными полотенцами вытер подмышки, шею и поясницу. К тому моменту, когда Сет облачился в униформу – серые полиэстеровые брюки, белую синтетическую рубашку, пуловер, галстук и темно-синий блейзер, – все тело снова было липким от пота.

Сет потушил свет и прилег на маленькую кушетку рядом с кулером. Прихлебывая горячий лимонный напиток, напичканный парацетамолом, Сет дожидался начала смены.

Следующие несколько часов болезнь не давала ему что-либо делать, только существовать внутри ее. Сет раскачивался в кресле из стороны в сторону, стискивая ладонями пылающее лицо. Яркие лампы в холле обжигали глаза, булькающие радиаторы угрожали обратить тело в пепел. Накрывшись своим пальто, Сет то и дело проваливался в беспамятство.

Вскоре после полуночи портье почувствовал в здании чье-то присутствие. Будто бы некто чужой, запертый на ночь вместе с ним, скользил по полу, бесцельно бегал вверх-вниз по лестницам и время от времени переезжал на лифте с этажа на этаж. Так мог бы вести себя заскучавший неугомонный ребенок, оказавшийся в большом доме.

Полчаса спустя Сет с трудом выдернул себя из кресла. Он слышал шорох одежды и топот быстрых маленьких ног. До сих пор звуки раздавались слишком далеко, откуда-то из глубины или сверху, и не вызывали беспокойства, но последняя их волна пронеслась мимо стойки, мимо его конторки, а следом заскрежетала и стукнула дверь пожарного выхода, через которую можно было пройти в западное крыло.

Выйдя на лестницу, Сет услышал слабый топот бегущих ног, будто кто-то поднимался этажом выше. Затем настала тишина. Портье отправился выяснять, что случилось.

Квартиры на первом и втором этажах западного крыла пустовали. Одна была выставлена на продажу, хозяева остальных жили за морем, следовательно, здесь не должно находиться никого, способного так шуметь. Но, кажется, кто-то все-таки здесь был.

Любым звукам можно найти разумное объяснение: ветер гуляет в вентиляции, горничная или сиделка с какого-нибудь верхнего этажа – Сет знал как минимум двух – сошла вниз, чтобы выкурить сигаретку или позвонить по мобильному, а может, кто-то из жильцов спускался по лестнице, но обнаружил, что забыл дома бумажник, и вернулся в квартиру.

Над головой Сета, у следующего пролета, вдруг заморгала лампа, но в остальном все было в точности так, как бывало всегда в этот ночной час. Или же нет? Появился запах. Снова. Слабый, но явственно ощутимый, и чем дальше заходил Сет в своем расследовании, тем сильнее он становился. Шагая по коридору и принюхиваясь, Сет ощущал в воздухе серу. Как будто совсем недавно кто-то чиркнул спичкой. И еще дым – так обычно веет от одежды, если постоять у костра. Но к этому запаху примешивался еще один: еды. Да, как будто что-то жарится на гриле, мясной запах, словно от капающего в огонь животного жира. Точно так же пахло прошлой ночью из шестнадцатой квартиры.

– Какого лешего?

Поднимаясь, Сет останавливался у каждой двери и принюхивался к щели почтового ящика в попытке определить, не готовит ли кто-нибудь мясо. Однако запах усиливался ближе к центру лестничной площадки, совершенно исчезая у дверей. Как будто шлейф вони оставил после себя кто-то, прошедший по коридору.

На лестнице было тихо, и, поскольку не осталось сил подниматься дальше, Сет спустился на свой этаж и сел за конторку. Он не мог держать глаза открытыми из-за болезненного давления внутри головы и провалился в глубокий сон.

Когда снова послышался шум, портье взглянул на часы: чуть больше половины второго. На этот раз звуки были более настойчивыми. Из-за стойки Сет услышал, как в западном крыле щелкнул, застонал, пришел в движение лифт. Он уехал по темной шахте куда-то на верхние этажи.

Кто-то его вызвал. Сет посмотрел на металлическую пластину под конторкой. Красный огонек бежал по цифрам, пока не стало ясно, что лифт остановился на восьмом этаже в западном крыле. В семнадцатой квартире последние четыре месяца никто не живет, поскольку мистер и миссис Ховард-Бродерик переехали в свои апартаменты в Нью-Йорке. Шестнадцатая квартира, как прекрасно знал Сет, пустует уже полвека.

Он наблюдал со своего кресла за подсвеченной панелью. Следил, как опускается лифт. Этаж за этажом, с восьмого вниз, в фойе. К нему, прямо к стойке портье.

Лифт затормозил с гидравлическим всхлипом и стукнул, остановившись. Дверцы остались закрытыми.

Сет робко выдвинулся из-за конторки и прошел через холл. Он заглянул в маленькое окошко на внешней двери лифта, но не увидел ничего, кроме отражения задней стенки. Испугавшись, что внутренние дверцы могут разъехаться, пока он смотрит в окошко, Сет отступил назад и нажал на кнопку, открывая лифт.

Кабина была пуста. Он не увидел ничего, если не считать собственного бледного лица, глядящего из зеркала.

Сет фыркнул и поморщился. Он снова ощутил запах дыма и горелой плоти, который здесь был гораздо сильнее, чем на лестнице.

Сет захлопнул наружную дверь и закрыл глаза. Это короткое упражнение вымотало его. Он слишком болен, чтобы переживать из-за дурного запаха или неисправного лифта. Вирус накинулся на него с новыми силами, и Сету казалось, что даже самое незначительное усилие вот-вот прикончит его. Он с трудом стоял на ногах и цеплялся за перила, спускаясь к служебному помещению, чтобы глотнуть воды из кулера.

Но отдохнуть не удалось. Когда Сет вернулся за стойку и упал в кожаное кресло, оказалось, что ночные треволнения только-только начинаются.

В два часа, уже второй раз за ночь, лифт западного крыла клацнул, остановившись в холле. Но на этот раз в нем был пассажир.

Сет поднялся с места и облокотился на стойку, моргая и чувствуя, как перед глазами все плывет. Щурясь от мигрени, волны которой пульсировали в голове, он увидел, как из кабины выползло нечто с несчетным количеством ног, и только когда тварь подкатилась к конторке, Сет узнал морщинистую физиономию миссис Шейфер.

Завернутое в просторное шелковое кимоно, ее пухлое тело пронеслось по ковру с поразительной скоростью. Голова, похожая на набитый мешок, запрокинулась назад, отчего плечи казались совсем узкими. Волосы, небрежно собранные под пестрым шарфом, были мокрыми. Несколько выбившихся прядей липли ко лбу и вискам.

– Сколько можно просить, чтобы работу сделали как следует? – Голос миссис Шейфер срывался на крик. – Они только и занимаются тем, что лазят на крышу, а изображения все нет и нет! Эти люди вообще что-нибудь понимают в спутниковых тарелках?

Она и раньше высказывала подобные претензии. По ковру за миссис Шейфер тянулся скользкий след, с ее брюха сочилась какая-то жидкость. От нее разило тухлым мясом.

– Мой муж, – заявила она Сету, который поднес ладонь к лицу, чтобы защититься от вони, – очень важный человек. Ему необходимо смотреть деловые новости. Он не ради развлечения просиживает перед телевизором.

Короткая передняя лапка замахала у него перед носом, подчеркивая серьезность слов. На конце тоненькой конечности болталась крохотная человеческая ладошка.