Скорее счастлив, чем нет

– Знаю, но не фанат, – отвечает Томас. – Как-то раз мой сосед Андре на него за что-то злился и спросил Веронику, что она в нем нашла. Я сам слышал – она даже не поняла, о чем он.

– Ура! – прыгает от радости Дэйв Тощий. – Так и знал, что этот мудак наврал! Позвоню-ка ей.

Томас чешет в затылке:

– Чувак, не хочу тебя расстраивать, но теперь она встречается с Андре.

Дэйв Тощий мешком падает обратно на скамейку; мы ржем.

– Чем кончилась «Дикая охота»? – спрашивает меня Томас. – Ты выиграл?

– Через десять минут попался, – признаюсь я, сажусь к Женевьев и беру ее за руку. Она вдруг высвобождает ладонь – и подставляет ее светлячку. Когда они не светятся, про них легко забыть. А потом они внезапно прилетают снова. Чем-то они напоминают боль утраты.

– А вы знали, что светлячки мерцают, чтобы найти, с кем спариваться? – спрашивает Томас.

– Не, – отвечаю я. – В смысле верю, что это правда, но не знал.

– А прикиньте, мы бы тоже могли привлекать партнера светом? А то приходится душиться одеколоном, так что на пятнадцать метров дышать нечем. – Странно, его одеколон же нормально пахнет.

– Аарон и Женевьев вот уже вовсю спариваются, – шутит Нолан.

Женевьев снова показывает Нолану средний палец:

– А вы знали, что мерцанием светлячки еще и еду приманивают? Прикиньте, это как если девчонка крутит перед тобой задом, заманивает в темный переулок и там съедает!

– Дичь, но прикольно, – отвечаю я и обнимаю ее за плечи. Надеюсь, мне она голову в темном переулке не откусит. До сих пор я и не думал сравнивать девушек с голодными светлячками-хищниками.

А-Я-Псих давит на Малявку Фредди, чтобы тот купил в «Лавочке вкусной еды» новый мяч для гандбола: мы играли в бейсбол и забросили старый на крышу. Они долго переругиваются; вдруг Томас достает из кармана доллар и протягивает А-Я-Психу. Типа в благодарность за то, что пустили на свой праздник. А-Я-Псих кивает – «спасибо» не говорит – и сует деньги Малявке Фредди. Тот скалится: с одной стороны, круто уже то, что ему не придется тратить свои деньги, с другой стороны, его все равно сделали мальчиком на побегушках. Вернувшись с мячом, он швыряет его А-Я-Психу:

– И чего теперь?

– Суицид! – низко рычит А-Я-Псих. Звучало бы дико, даже если бы он разговаривал нормальным голосом. Впрочем, он вовсе не предлагает нам всем наложить на себя руки с помощью мяча, потому что это, во-первых, было бы бестактно по отношению ко мне (хотя ему плевать), а во-вторых, невозможно.

Женевьев оглядывает нас, как будто попала в секту и А-Я-Псих – наш духовный лидер.

– Игра такая, – вздыхаю я.

Как играть в суицид

Каждый сам за себя; кто-то кидает мяч в стену, он отскакивает. Если мяч просто падает на землю, его кидает кто-нибудь другой. Но если мяч ловят, тот, кто кидал, бежит к стене и кричит: «Суицид!» Добежал и крикнул – играет дальше. А если его успели подбить мячом – проиграл.

– Игра заканчивается, когда остается один игрок, – объясняет моей девушке Брендан.

– Жесть какая, – отвечает она.

– Если хочешь, в тебя можем не кидать, – предлагает Малявка Фредди.

И правда, у нас есть правило для мелких и девушек: когда они бегут, мы кидаем мяч не в них, а в стену; успели кинуть – они выбывают.

– Лучше посиди посмотри, – предлагаю я. Не хочу знать, что будет, если ей в спину зарядит мячом А-Я-Псих.

– Справлюсь как-нибудь, – возражает Женевьев.

– Играл когда-нибудь? – спрашиваю я Томаса.

– Когда-то играл.

Мы собираемся у стены под моим окном. На стекле собрался белый пар: у нас хреновая вентиляция или типа того. На подоконнике громоздятся награды отца, куча комиксов и пара моих тетрадей с набросками.

Первым кидает А-Я-Псих. Никто не ловит. Думаю, специально, а то кинешь в него слишком сильно, он и озвереет. Дальше очередь Нолана. Брендан и Малявка Фредди бросаются к мячу и сталкиваются лбами. Оба коснулись мяча. Нолан проходит в следующий раунд, а эти двое несутся к стене. Я хватаю мяч и подбиваю Малявку Фредди.

Он выбыл.

Не успевает кто-нибудь перехватить мяч и подбить Брендана, как он добегает до стены и кричит: «Суицид!» Хреновая, прямо скажем, идея в День семьи. Все собравшиеся – особенно мама с братом – тут же отрываются от дел и пытаются выяснить, не сделал ли я опять что-нибудь с собой. Скоро они понимают, что мы просто играем в игру, которую до сих пор не переименовали, хотя все нас об этом просят.

Играем дальше. Дэйв Толстый вышибает Нолана, Деона и Дэйва Тощего: он, конечно, толстяк, но меткость у него снайперская. Потом мяч кидает он сам, и его ловит Женевьев.

– Бей прямо в цель! – подбадриваю я.

Женевьев бросает. Ну что ж… если мы когда-нибудь крупно поссоримся и она захочет метнуть в меня нож, я могу даже не дергаться. Успокаивает, знаете ли.

– Суицид! – кричит Дэйв Толстый.

Адреналин так и хлещет, мы как будто на минном поле.

Женевьев не двигается с места (а по правилам должна бежать к стене).

Никто не тянется за мячом (а по правилам ее надо подбить).

Наконец мяч хватает Брендан.

– Не смей! – кричу я. Надо было самому его схватить.

Женевьев бросается бежать. В метре от стены мяч попадает ей в плечо. Она разворачивается, возводит глаза к небу и складывает руки на груди:

– Думали меня запугать вот этим?

– Я тебя пожалел, – возмущается Брендан. Женевьев садится рядом с другими выбывшими.

Брендан бросает мяч, тот рикошетит прямо Томасу в руки. Томас кидается в погоню, швыряет мяч, но попадает в цель уже после того, как Брендан крикнул: «Суицид!» – и получает штраф. Мяч катится к А-Я-Психу – Томас с непривычки что-нибудь себе сломает! Я бросаюсь на перехват, падаю и отбиваю себе плечо. Вскакиваю; Томас еще не у стены.

– Живой?

– Бросай! – орет А-Я-Псих.

Я бросаю – блин, промазал.

Теперь к стене бежим мы оба. Томас кричит: «Суицид!» А я не успеваю: в меня прилетает сокрушительный удар, я впечатываюсь в стену и сползаю по ней.