Футбольное поле

– Я не вру! – кричу я, но тут же сжимаюсь. Раушан Бисеновна хлопает ладонью по моей парте.

– Драку начал ты?

– Я не вру…

– Я спрашиваю, драку начал ты? – Раушан Бисеновна кричит мне в ухо, будто я глухой. – Ты или нет?

– Я, – шепчу и снова говорю громко: – Я не вру! Мой папа – футболист!

– Фантазии до добра не доводят, – Раушан Бисеновна идёт к доске. – Кто твой папа, мы спросим у твоей мамы. Сегодня. После урока.

И снова смех на третьем ряду.

– Всем сесть. Открыть тетради. К доске пойдёт Арефьев.

Слёзы вот-вот вырвутся наружу.

– Дмитрий, – Раушан Бисеновна отрывает взгляд от журнала.

– Ой, он плачет, – Кана смеётся. Опять.

– Заткнись, – шипит Айка.

Я срываюсь в бег. Ударяюсь об угол парты, об дверь, но бегу. Прочь! От физики, от этого смеха… На стадион, где играют старшеклассники. Сажусь на скамейку, подальше от поля. Пока реву, близко лучше не подходить.

Здорово быть взрослым! Можно играть в футбол, и никто тебе не запретит. Говорить что угодно, и никто не скажет, что ты врёшь.

– Димка-а-а, – Айка запыхалась, пока добежала до стадиона. Вот только её мне не хватало!

– Дим, не обращай на них внимания. Ты же знаешь, какие они!

Я молчу. Не пристало разговаривать с девчонкой, которая за тобой уже год бегает. Она ведь и на дополнительные ходит ради того, чтоб на меня посмотреть и с подружками пошептаться. А иначе зачем отличнице дополнительные по математике? У неё ведь и так пять!

– Вот я верю, что твой папа – футболист!

Неужели она и в самом деле думает, что я ничего не знаю? Колька почти всему классу рассказал, кто мне на 14-е февраля валентинку без подписи отправил. Даже не смотрю в её сторону. Там на поле – моя жизнь, та, которой мне жить не дают.

– Раушан Бисеновна сказала, чтоб ты вернулся. После занятий она вызовет тётю Таню.

Молчу. А что говорить? Есть ли смысл кричать о несправедливости? Меня, как Зидана, выгнали с поля, даже не дав объясниться. Не поверив ни единому моему слову. А Баха, как Матерацци, вышел сухим из воды. Продолжает матч. Он и после математики будет играть. А я ждать. Маму и её приговора. Очередного. Беспощадного. Хотя куда уже хуже?

Автогол

Дождь зарядил с утра. Раньше я любил дождь. Я поскальзывался, падал, но всё равно играл, играл до последнего. Даже голы умудрялся забивать. Все начинали плакаться, что в такую погоду невозможно играть в нормальный футбол. Откуда ж им знать, что футбол нормальный в любую погоду! А в дождь тем более! Просто препятствий становится больше, они как бы заостряются, становятся какими-то обозлёнными. И мяч выскальзывает, не слушается, и поле превращается в грязевое месиво, и глаза постоянно заливает, но преодолевать такие препятствия на пути к победе – кайф!

Для меня. Так было… Раньше… Все по очереди убегали, а я оставался на поле. Пока Сергей Анатольевич не забирал мяч и не гнал меня домой. Ещё кричал, что заболею.

Я никогда не чувствовал себя так… На душе не кошки скребут – нет! Там голодные львы. Они дерут беспощадно, жадно. Такое ощущение, будто вот-вот всё внутри разорвётся, – бац! – и больше не будет меня.

Почему взрослые так любят кричать? Мама вчера кричала и кричала, плакала и плакала. Она не отлупила меня, как в прошлый раз. Она всего лишь дала мне пощёчину, когда мы шли домой.

– Ты хоть понимаешь, что творишь? Какого чёрта ты удумал драться? Ты зачем говоришь об отце, заставляешь людей смеяться над нами? Тебя кто растил? Кто кормил? Я! Я одна! Ты ещё кого-нибудь видел? Ты мужчину в доме видел? – мама почти кричала, больно дёргая меня за руку. – У тебя нет отца! Запомни это! Нет!

Слова вырвались случайно, я не хотел:

– Но ведь он есть.

Я не заметил, как она замахнулась… Люди оборачивались на меня и на маму, которая твёрдым шагом пошла дальше. Я не стал её догонять. Ужинать тоже не стал. А она не стала меня уговаривать…

По-моему, щека горит до сих пор. Лучше бы отлупила – это не так больно. А по щеке – больно. Не знаю почему. И неуютно в толпе, кажется, что люди смотрят, всё знают, осуждают. А я злюсь. На всех злюсь.

Я вышел из дома сразу, как только мама ушла на работу. Она оставила завтрак. Я к нему не притронулся. Нет, я не вредный. Я просто не хочу. Ничего не хочу.

– Мальчик, ты чего без зонта? Ещё так легко одет. Куда ж смотрят твои родители? – старенькая бабушка преграждает мне дорогу. В куртке, капюшон застёгнут. Во даёт! Летом-то! Пытаюсь пройти мимо, но она берёт меня за руку. Кисть костлявая, а обхват такой мягкий, слабый.

– Беги домой за зонтом! – не унимается бабуля.

– Отстаньте! Вам-то какое дело? – вырываю руку.

– Ты смотри, в маечке, уже весь промок! Рюкзаком хотя бы голову прикрой!

– Отстаньте, говорю! – обхожу её и иду дальше. Слышу, как она с кем-то разговаривает:

– Вот молодёжь пошла!

– Грубит?

– Да это ладно, вот заболеет ведь. И куда родители смотрят?

– Потому и грубит, что родители непонятно куда смотрят!

Поворачиваю за угол. Бегу. Подальше от всех. Подальше от людей. Подальше от взрослых!

Ноги сами приводят меня на стадион. Старшаки не то что наши – они не боятся дождя. Они играют.

Стадион сразу за школьными воротами. Внутрь, за ворота, я входить не стал. Мало ли кого можно встретить. Баха часто тут слоняется, с ним обычно Кана. Я не боюсь их, нет. Просто они снова будут смеяться. А доказать им, что я прав, можно только кулаками. Подраться-то я могу, но учителей никто не отменял. Увидят и вызовут маму…

Подхожу ближе к воротам. Сквозь железную сетку видно всё: вот Олжас мяч из аута выкидывает, по полю бегает Сергей Анатольевич, такой смешной, в мокрых трусах, со свистком и колодой самодельных карточек – красных и жёлтых. Я лично помогал ему эти карточки из цветного картона вырезать! Побольше, а то он вечно их теряет.

Олжас из 10 «А», он один из лучших игроков школьной команды. В нападении ему равных нет – столько раз нашу школу за уши вытягивал на соревнованиях! Есть ещё Саня из 9 «Г», он недавно в основной состав вошёл. До этого год на скамейке отсиживался. Если Олжас в нападении хорош, то Санька – стержень, всё на поле видит, от своих ворот всегда ровно игру начинает, в центре поддерживает и точно форварду пасует. Ерсаян, он с Олжасом учится, играет отлично, ему особенно дальние пасы удаются. Только вот у него проблемы с языком. По-русски понимает, но не сразу, тормозит сильно. Я слышал, он приехал из Каракалпакстана. У нас в школе много таких. А вот с футболом у Ерсаяна проблем нет – ситуация на поле ему всегда и без слов ясна. Футбол никаких языков не знает. Или знает все языки – неважно. Важнее, что мяч понимает тебя, на каком бы ты языке ни говорил.

Мяч ударяется о сетку школьных ворот. Не будь её, он влетел бы в меня.

– Я сказал, мне, балда, а не в аут! – кричит Саня. За мячом подбегает Вовка-кореец из 10 «В» и подмигивает мне и без того узким глазом.

– Салют, малец! – говорит.

Молчу. Раньше ответил бы, что я не малец, но сейчас молчу. Утыкаюсь глазами в мяч, он такой мокрый, весь в грязи и в траве…