Скажи мне, кто я

Я замираю, но не потому что Лейла намекнула, что родственники Аарьи развязали Первую мировую, а потому что характеристика, которую она им дала, колоколом звонит у меня в голове. Лживые. Изобретательные. Хитрые. И теперь я вспомнила, откуда мне известно о Семье Шакалов. От мамы.

Щеколда двигается под моей рукой, и я отскакиваю назад. Дверь распахивается, на пороге стоит охранник с крестообразным шрамом над бровью. Увидев меня, он едва заметно щурится. Секунду мы смотрим друг на друга, но как только я раскрываю рот, чтобы спросить, в чем дело, он уходит, не проронив ни слова.

Вопросительно смотрю на Лейлу. Она уже встала с дивана и мечется по комнате.

– Одевайся. Скорее!

Бегу к себе в комнату и хватаю с пола одежду. Одеваюсь за минуту, но когда выхожу, Лейла уже стоит у открытой двери с таким видом, словно прождала меня несколько часов.

Она кидает мне мантию, и я на полной скорости выбегаю за ней в коридор. Из открытых дверей льется свет и торопливо выскакивают ученики. Очень хочется спросить Лейлу, что все это значит, но не хватало еще выставлять свое невежество напоказ перед остальными.

Мы идем вслед за другими девушками из нашего коридора, поднимаемся на три пролета в вестибюль, который ведет в сад с лианами. Этот вестибюль выглядит точной копией вестибюля со щитами и статуей рыцаря в южном крыле, но здесь нет ничего, кроме двух факелов на стенах и нескольких выцветших гобеленов.

Девушки рассаживаются на полу, скрестив ноги, расположившись в форме буквы U. Мы с Лейлой присоединяемся почти последними. Быстро произвожу подсчет – вместе со мной получается двадцать пять человек. Может, здесь только ученицы продвинутого уровня?

Напротив нас сидит Аарья и, глядя на меня, усмехается. Ее молчаливая подруга с рыжими дредами треплет подол своей мантии. Я смотрю на Аарью, гадая, какое отношение ее Семья имеет к придуманной мамой игре, в которую мы с ней играли в моем детстве. По крайней мере, я всегда думала, что такая игра известна только в моей семье.

– Добро пожаловать, – спустившись по лестнице, говорит Блэквуд.

На ней та же блузка с кружевами, блейзер и черные брюки, что и прошлой ночью. То, что здесь никто не меняет одежду, немного пугает. Даже волосы директрисы затянуты все в тот же болезненно тугой пучок.

– Полагаю, что когда мы сегодня обыщем ваши комнаты, то не найдем ничего подозрительного, – говорит Блэквуд, оглядывая нашу группу.

Все кивают. Судорожно сглатываю, вспомнив о вилке, и думаю, что надо спросить Лейлу, не знал ли Феликс откуда-нибудь, что сегодня ночью будет обыск.

– Как вам всем известно, у нас новая ученица, – говорит Блэквуд, глядя на меня. – Поэтому я решила, что мы сыграем в стратегическую игру. – Она переступает с ноги на ногу и натянуто улыбается. – Мы часто обсуждаем лучших учеников нашей школы, их успехи и достижения, достойные восхищения. Но мы редко говорим об их провалах. – Она делает паузу. – Двадцать пять лет назад в этой школе училась девушка, которая на четвертом году обучения выиграла все до единого ночные соревнования по стратегии. Все. До. Единого. Однако интересно то, что в первые три года она так часто проигрывала, что соученики, когда им приходилось играть против нее, только закатывали глаза. Как вы это объясните?

– В течение трех лет она определяла стратегические недостатки других людей, – говорит Аарья, на этот раз с итальянским акцентом. – А когда она собрала достаточно информации, то составила перечень чужих сильных и слабых сторон, что позволило ей с легкостью ориентироваться в них. Кроме того, на ее стороне был фактор неожиданности, поскольку все считали, что она проиграет.

– Совершенно верно, – кивает Блэквуд. – Внимательное наблюдение дает ни с чем не сравнимое преимущество. Взять, к примеру, Инес – она замечает детали, которые большинство из вас упускает из виду. – Она смотрит на молчаливую подругу Аарьи, которая слегка вздрагивает, получив похвалу.

По другую сторону от Аарьи миниатюрная девушка бросает на Инес взгляд, который, как мне показалось, полон яростной ревности. Аарья смотрит на нее, и девушка отворачивается, но тут явно что-то нечисто.

– Все вы изучали вербальные и невербальные знаки, – продолжает Блэквуд. – Вы мастерски анализируете, но у вас также есть эго. И если ваше желание победить одержит верх над умением внимательно наблюдать, значит, вы многое упустите. Та девушка не совершила подобной ошибки.

Блэквуд сцепляет руки за спиной.

– Рассмотрим и такой пример: в середине девятнадцатого века на глазах у двенадцатилетней Маргарет Найт поломка станка на хлопкопрядильной фабрике привела к тому, что рабочий получил травму. В результате она изобрела стопор для станка, который оказался невероятно популярным. К сожалению, она не получила признания, поскольку была слишком юна, чтобы подать заявку на патент. Но в момент изобретения ее волновал не патент, а сама проблема. Если хотите достичь истинного величия, вы должны уметь находить решение проблемы даже тогда, когда вам нет от этого прямой выгоды. Что еще мы можем заключить о нашей бывшей ученице?

Лейла едва заметно шевелится рядом со мной.

– Чтобы выиграть каждое соревнование в течение года, ей нужно было не просто собрать информацию о других учениках, – говорит она. – Ей нужно было знать, как мыслит каждый из них, а затем самой мыслить иначе. Мы всегда ожидаем, что люди будут реагировать так же, как мы сами, – если, например, мы их ударим, они ударят в ответ, или если мы им поможем, они будут благодарны, – а потом, когда они ведут себя вопреки нашим ожиданиям, нас это удивляет.

Блэквуд одобрительно смотрит на Лейлу.

– Леонардо да Винчи не ограничивался изучением одной области. Он интересовался искусством, анатомией и инженерным делом, помимо прочего. Он видел мир не таким, каким тот был, но таким, каким мог быть. И он комбинировал свои интересы, чтобы претворять в жизнь такие идеи, как полет человека. Он знал, что существует множество способов решить одну и ту же проблему, если тебе хватит храбрости вообразить их. Так что ты права, Лейла, эта девушка поступала именно так. Она делала то, чего никто не ожидал, снова и снова, и стоило людям решить, что они знают ее следующий ход, как она вновь меняла тактику. Она была самым потрясающе смелым стратегом из всех, кого когда-либо видела эта школа.

Судя по выражению лиц других девушек, они воспринимают этот урок весьма серьезно. На их лицах написано восхищение и, как мне кажется, амбициозное желание совершенствоваться. Интересно, знают ли они, кого Блэквуд имеет в виду?

– А теперь перейдем к соревнованию, – объявляет Блэквуд и находит меня глазами. – Новембер, встань.

У меня так громко колотится сердце, и я уверена, что вена, которую заметил у меня на шее Эш, видна всем.

Блэквуд жестом велит мне подойти к ней.

– Повернись.

Я встаю лицом к другим девушкам. Они смотрят на меня без всякого выражения – все, кроме Аарьи, которой, судя по всему, весело. Эти девушки, похоже, съехались со всех концов света, но разговоры я слышала только на английском. Что ж, и на том спасибо: единственное, что сделало бы это место еще менее понятным, это если бы я, ко всему прочему, еще и не понимала, кто что говорит.

– Правила следующие, – объясняет Блэквуд, развязывая мою мантию, которая с шелестом падает на пол. Холодный ночной воздух тут же проникает сквозь одежду. – Никакого света, покидать это помещение запрещено.

Я быстро осматриваюсь. Возле двери во двор стоит охранник, еще один напротив Блэквуд у подножия лестницы, и по одному у каждого выхода в коридор. За спинами коридорных охранников факелы уже погасли.

– Каждая участница получит по такому лоскуту. – Блэквуд демонстрирует два куска серой ткани. – Их нужно прикрепить к вашим брюкам сзади, и они должны все время оставаться там. Ваша задача – украсть лоскут соперницы. Побеждает та, которая сделает это первой.

Боже мой! Я снова осматриваюсь, на этот раз наспех создавая в уме карту помещения. Лестница находится прямо у меня за спиной. Справа – гобелен и коридор с охранником. Еще один гобелен, трещинка в стене чуть ниже уровня моей талии, над трещинкой – факел, потом гобелен, дверь. Противоположная стена – зеркальное отражение первой, только без трещины.

– Нам понадобится еще одна участница, – говорит Блэквуд. Аарья тут же поднимает руку. – Все остальные должны оставаться на своих местах. Новембер, твоей соперницей будет… – Она бегло осматривает группу и останавливается на миниатюрной девушке рядом с Аарьей, которая с завистью смотрела на Инес. – Никта.

«Никта, – переводит мой мозг, – греческая богиня ночи, мать сна и… ах да, смерти».

Судя по тихим вздохам и смешкам, это имя ей, видимо, подходит. Девушка скидывает мантию и встает слева от меня, бросает на меня взгляд, и я вижу, что она уже решила: я не представляю угрозы. Что ж, посмотрим…

Никта так мала ростом, что едва достает мне до плеча. Теперь, когда она так близко, я замечаю тонкую черную линию над ее верхними ресницами, образовывающую стрелки в уголках глаз, что делает ее глаза похожими на кошачьи. А поскольку Блэквуд запрещает личные вещи, могу лишь предположить, что Никта либо сама изготавливает косметику, либо эта линия – татуировка. Обычно я не оцениваю противников по макияжу, но в данном случае это говорит о том, что она находчива, упряма и не склонна подчиняться чужой воле.

Блэквуд прикрепляет лоскуты к нашим легинсам сзади. Снова смотрю на трещину в стене. Кажется, она как раз на уровне серого лоскута Никты.

Блэквуд берет нас за руки и разводит в разные стороны – меня вправо, Никту влево. Потом кивает двум охранникам позади нас, и они идут к факелам в разных концах вестибюля. Ближе всех ко мне оказывается тот самый охранник – с крестообразным шрамом. Надо же, этот парень прямо-таки вездесущий.

Охранники поднимают над факелами шесты с металлическими конусами и гасят пламя. Комната погружается во мрак – как при игре вслепую. И я уверена, что даже когда глаза привыкнут к темноте, легче не станет: здесь нет окон.

Со стороны коридора раздается стук, наверняка сигнализирующий, что охранники вернулись на свои посты. В комнате царит пугающая тишина. Не слышно даже дыхания.

– Начинайте, – командует Блэквуд и отпускает мою руку.

Сердце уходит в пятки. Ничто так не вселяет ужас, как ощущение абсолютной темноты, в которой на тебя, вероятно, охотится греческий ниндзя. А если я плохо проявлю себя в этом упражнении, вся школа поймет, что я муха в гуще пауков.

Делаю несколько осторожных шагов, выходя за пределы круга сидящих девушек.

Видимо, я прохожу очень близко к крайней девушке, потому что ощущаю тепло ее тела. Сапоги бесшумно передвигаются по каменному полу. Но вся беда в том, что шагов Никты тоже не слышно. «Только бы добраться до того факела…»

Я обхожу девушек сзади, почти вплотную к их спинам, пока, как мне кажется, не достигаю примерного положения факела. Осторожно выставляю руки вперед, пытаясь почувствовать тепло Никты, но ощущаю только холодный воздух. «Ну, удачи мне!» Делаю шаг в сторону стены, и тут что-то задевает мою лодыжку, и я, не удержавшись, с шумом падаю вперед. Кто-то смеется; бьюсь об заклад, что это Аарья. Эта девчонка мне уже порядком надоела.

– Жульничаешь, Аарья, – возмущаюсь я. В обычное время я бы спокойно продолжала игру, но не могу допустить, чтобы Блэквуд и все девушки решили, будто я так плохо ориентируюсь в темноте, что спотыкаюсь на ровном месте.

– Кто жульничает? Я же не виновата, что ты такая неуклюжая, – отвечает Аарья с американским акцентом, идеально копирующим мой.

Чиркает спичка, и комнату озаряет свет.