Возлюбленная горца

Джеймс утвердительно кивнул.

– Да, конечно.

– Так вот, в ларце находится забальзамированное сердце покойного короля.

Джеймс поморщился и пробормотал:

– Я слышал, как один из рыцарей об этом рассказывал, но я подумал, что это только слух.

– Нет, это правда. Столь убедительная демонстрация верности клана Дугласа королю и монархии снимает все вопросы относительно его намерений.

Джеймс осмотрелся. Не увидев никого поблизости, тихо спросил:

– А так ли искренне сэр Дуглас предан королю и короне?

– Я думаю, что Дуглас с удовольствием поддержит короля… при условии, что ему это выгодно. И будет поддерживать его ровно столько, сколько ему будет это выгодно, – добавил Брайан, поморщившись.

– И Армстронги верны короне настолько же, насколько и Дуглас?

– Лэрд Армстронг осторожен. И его можно понять. Тем не менее наш союз должен быть нерушим и крепок. Стоит появиться бреши, как англичане, увидев нашу слабость, набросятся на нас, и тогда наша с таким трудом завоеванная независимость окажется под большим вопросом.

Брайан Маккена прочистил горло и, нахмурившись, добавил:

– Я хочу, чтобы лэрд Армстронг знал, как ценен для меня союз с ним. Если ему когда-либо понадобится моя поддержка, он ее непременно получит. И я отправляю тебя, своего сына, к нему в знак доверия и дружбы. Он должен оценить этот жест.

Джеймс, глубоко тронутый тем, что отец доверил ему столь важную миссию, с трудом сдерживал эмоции. Ему стоило немалых усилий сохранять внешнее спокойствие.

– Отец, если ты веришь, что мое присутствие может помочь, я с радостью выполню поручение, – заявил он.

Брайан Маккена одобрительно кивнул и вознаградил сына улыбкой.

Джеймс тоже улыбнулся; он чувствовал, как грудь его распирает от гордости – и так было всегда, когда его всеми уважаемый отец удостаивал младшего сына своим вниманием. Но теперь слепое детское обожание сменилось вполне осознанным уважением к человеку, который отвечал не только за свою семью, но и за благополучие всего клана.

Клан Маккены всегда был сильным, влиятельным и богатым. До сих пор Джеймс считал, что своим благополучием они обязаны лидерским качествам отца и его беспримерному владению мечом. Однако теперь Джеймс понял, что хитрость и проницательность, умение искусно обходить препятствия и идти на уступки, когда этого требовали обстоятельства, нужны были вождю клана ничуть не меньше, чем храбрость и отвага.

– Кажется, нам придется попрощаться на время, братишка. Отец говорит, ты должен ехать с Армстронгами.

Джеймс смерил старшего брата взглядом. Малколм взял лучшее от родителей – ростом и статью пошел в отца, а от матери ему достались выразительные голубые глаза и улыбка, перед которой невозможно было устоять.

И характеру старшего брата только позавидовать! Малколма трудно было вывести из себя; он был настолько уверен в себе, что не испытывал потребности доказывать свою правоту (казалось, он понятия не имел о том, что такое сомнения и тревоги, постоянно отравлявшие жизнь Джеймсу).

Да, конечно, Джеймс завидовал старшему брату, однако утешал себя мыслью о том, что когда-нибудь, наверное, и у него, Джеймса, что-то изменится в лучшую сторону.

– А ты, говорят, поедешь с кланом Дугласа, – сказал Джеймс.

Малколм ухмыльнулся и толкнул брата в плечо.

– Помни, братишка, грех сладок, а человек падок. Пусть мухи летят на мед, а ты держись от соблазнов подальше.

Джеймс нахмурился и проворчал:

– Вот себе об этом и напоминай, а мне зачем? Думай, братец, как удержаться от греха, когда твоя невеста с тебя влюбленных глаз не сводит!

Малколм отыскал взглядом свою невесту, стоявшую рядом со своим отцом, сэром Дугласом. Заметив, что жених на нее посмотрел, девушка радостно улыбнулась. А Малколм в задумчивости произнес:

– А она пригожая, моя Маргарет.

– И смелая, – подхватил Джеймс. – Держу пари, она тебе не откажет, если предложишь ей провести первую брачную ночь до венчания. – При этих словах Джеймс шутливо толкнул брата в плечо, но тот даже не улыбнулся.

– Боюсь, ты прав, – буркнул Малколм. – Мне честь моей невесты дороже… чем ей самой.

Джеймс в удивлении вскинул брови. Его опыт общения с женским полом ограничивался несколькими молодыми вдовами из их же клана, и, хотя его вполне устраивали результаты этого общения, он все же не очень-то разбирался в вопросе. В его представлении было бы верхом глупости отказываться от того, что тебе предлагала хорошенькая девица.

– Она тебе не нравится? – решился спросить Джеймс.

– Она вполне симпатичная, но слишком уж ей хочется мне угодить.

Джеймс почесал затылок. «Что же в этом плохого?» – подумал он.

– Мне кажется, тебе понравилось бы жить с покладистой, услужливой женой.

– Вот они, слова младенца, не знающего греха, – с шутливой торжественностью провозгласил Малколм и, хлопнув брата по спине, наставительно добавил: – Весь смысл в том, чтобы сорвать приз. Но победа должна быть выстрадана, понимаешь?

– Ты хочешь, чтобы Маргарет сопротивлялась тебе?

Малколм невесело усмехнулся.

– Я последую примеру отца и не стану спать с другими женщинами после того, как женюсь. Но боюсь, меня ждет невыносимо скучная жизнь с такой смирной и покорной женой.

– Малколм, у тебя с головой… все в порядке?

– У меня-то как раз с головой все нормально, а вот тебе думать головой пока не удается, – со смехом ответил старший брат. – Жена ведь не только для постели нужна. И тебе стоит об этом помнить, когда придет время выбирать невесту. – Кивнув на прощание, Малколм ушел, оставив младшего брата в недоумении.

«Что же он хотел этим сказать? – спрашивал себя Джеймс. – Какая еще жена ему нужна? Ведь хорошенькая женщина, всегда готовая угодить своему мужу, – лучше жены и не придумаешь!» Выходит, удача сама плыла Малколму в руки, а он нос воротил. Как это на него похоже!

Малколм был старше Джеймса всего на два года. Братья были неразлучны в детстве, но узы дружбы слабели по мере того, как росло между ними соперничество.

Малколм был наследником, отцовским любимчиком, и Джеймс, хотя никогда и не говорил об этом открыто, в душе завидовал брату, порой сильно завидовал.

Наскоро распрощавшись с отцом и дядей, Джеймс отправился седлать коня. Начался дождь. Земля быстро размокла. Небо было тяжелым и серым. «Скорее всего, придется промокнуть насквозь», – со вздохом подумал Джеймс.

Подъезжая к стану Армстронгов, он заметил трех женщин, каждая из которых ехала в окружении всадников. Самая старшая из женщин, очевидно, являлась женой лэрда Армстронга, а две молодые, наверное, были ее дочерьми, хотя Джеймс никогда не видел сестер, так сильно непохожих друг на друга.

Одну из дочерей Джеймс сразу окрестил про себя бурой куропаточкой, а вторую – золотистой лебедицей. Обе были стройные и ладные, но лишь златовласая красавица притягивала мужские взгляды и будила чувства – ее лицом с точеными скулами и полными сочными губами можно было любоваться бесконечно.

Зная о том, что на нее смотрят, блондинка вскинула голову, и ее коса засияла золотом, словно солнце выглянуло из-за туч. Джеймс же смотрел на нее словно завороженный. Но потом она улыбнулась – и волшебству пришел конец; Джеймс поймал себя на том, что потерял к красавице всякий интерес. Он тотчас же узнал этот расчетливо-кокетливый взгляд. Такая женщина выставляла свою красоту напоказ, а тем временем плела паутину, в которую непременно попадется глупец, поверивший, что ее улыбка – для него одного.

Резко развернув коня, Джеймс поскакал к началу колонны. Люди Армстронга вежливо приветствовали его наклонами головы, но никто не делал попыток заговорить с ним. И Джеймс сразу понял: он для них чужой и таковым останется, пока не докажет обратного.