Тюлень

Прослышав, что в Джанге живет очень сильная целительница казашка, старик, разузнав ее адрес, повез к ней свою старуху. Осмотрев Умман маму, женщина упрекнула старика: “Ах ты, туркмен, вот про таких, как ты говорят: пока не ткнешь, не почувствует, ну где же вы были до сих пор, почему ты раньше не привез свою жену, вы ведь и живете-то совсем рядом, в двух шагах от меня… Когда мужчина стареет, у него вся надежда на жену, жена, конечно, и в молодости нужна, но в старости особенно. Надо заботиться о здоровье жены, вот умрет она и увидишь, тебе и жены не найдется, разве что на мне женишься!”– полушутя-полувозмущенно говорила она.

Женщина-табип тут же приготовила снадобье из нескольких трав и подсказала старику еще один способ лечения: надо выловить в море тюленя и пару раз накормить больную его сырой печенью, пока она еще горячая, и в ней не застыла кровь. “Бог от каждой болезни дает человеку лекарство, а чтобы ему было легко его добыть, растит траву в тех краях, где он живет. Вот чего много вокруг вас? Воды много, есть море, а раз есть море, то в нем и тюлени водятся”,– напутствовала она напоследок.

Балкан не очень-то поверил в брошенные походя слова о лечении тюленьей печенью, но, чтобы потом в случае чего не раскаиваться, не жалеть о том, что не сделал всего, что должен был, ему пришлось согласиться со знахаркой.

После этого старик в течение нескольких дней обходил всех живущих на побережье рыбаков, расспрашивал, не попался ли ненароком кому-нибудь в рыбачью сеть тюлень. Но где же те тюлени, которые бы так просто запутывались в сетях рыбаков? Всего лишь раз в одном из таких мест ему показали дохлого тюленя. А ему нужен живой тюлень, которого можно было бы вскрыть и тут же вынуть из него горячую печень. В итоге старик понял, что никто ему не поможет, придется ему самому отправиться за тюленем в море.

В один из таких дней, когда они, два старика, утром завтракали вместе, Умман мама с жалостью посмотрела на мужа, который из-за ее болезни вот уже сколько времени не сидел спокойно на месте, все где-то носился: “… Ты больше не старайся найти для меня лекарство, чему бывать, того не миновать… Вот уже шесть-семь месяцев ты не знаешь покоя, совсем вымотался. Ты лучше за собой посмотри, а я буду принимать снадобье, которое приготовила для меня знахарка – казашка, как знать, вдруг оно мне поможет”,– сказала она мужу.

Умман мама произнесла эти слова с такой нежностью, столько любви в них вложила, что старик был тронут. После этого желание вылечить свою жену, помочь ей стало у него навязчивой идеей. Глядя на море, он стал все чаще думать об усатых красавцах-тюленях, живущих где-то среди этих вод.

* * *

Когда старый Балкан подошел к берегу, где была причалена его еще накануне подготовленная лодка, вся округа находилась во власти предрассветной мглы. Еще не рассвело, но это уже было время перехода ночи ко дню, когда земля и небо сливаются воедино, напоминая заблудившихся юношу и девушку, спрятавшихся под покровом ночи в укромном местечке и стоящих, тесно прижавшись друг к другу. Мир делится на горы и моря, небо и землю, пустыню и долины только после того, как полностью рассветет и все вокруг окажется во власти света. Сейчас вокруг стояла тишина, с моря дул легкий утренний ветерок, доносивший запах соленой воды и предвещавший бурю в ближайшие дни, которая будет гонять с места на место громадные волны и все вокруг перевернет.

С того дня, как старик задумал выйти в открытое море, он время от времени тайком от жены приходил к своей лодке, потому что знал: заподозри она что-то такое, ни за что не согласится с его решением, будет упрекать: “Эй, старый, не забывай о годах своих, не сходи с ума, тебе ли в твои восемьдесят гоняться в море за тюленем!”.

Он потихоньку перетаскал в лодку все, что ему могло понадобиться во время плавания – весла, моторное масло, веревку и длинный шест с крюком на конце.

На поиски тюленя старик мог бы и раньше отправиться, но все надеялся, что кто-нибудь из тех, к кому он обратился за помощью, сообщив, что это надо для лечения больного, однажды придет к нему и скажет: “Вот, отец, этот тюлень запутался в моих сетях, я принес его вам, потому что вы сказали, что для больного это лекарство” или “Он грелся на солнышке на берегу, я незаметно подошел сзади, оглушил его и, не дав опомниться, прибрал к рукам…” Но тюленя, на которого он так рассчитывал, все не было и не было. А ведь это народ, который отдаст последнего верблюда, кормильца семьи, если он понадобится для спасения другого человека…

Рыбачья лодка, словно вступив в схватку с морем, плывет, разрезая носом встречные волны. Прикрепленный сзади, насквозь пропахший бензином мотор, сейчас был похож на вислоухого охотничьего пса, радующегося выходу вместе с хозяином в море и готового при первом же выстреле броситься в воду, найти и притащить подстреленную птицу.

Старик греб веслами до тех пор, пока не ушел далеко от берега, поэтому сейчас его лодка была похожа не просто на обычный рыбачий баркас, а на какую-то дивную птицу, которая, хлопая крыльями по воде, вдруг резко устремляется ввысь. Двигатель лодки работал ровно. С того дня, как надумал отправиться на поиски тюленя, старик тщательно несколько раз просмотрел его, заменил новыми детали, которые могли подвести во время плавания, словом, привел свою лодку в боевую готовность, в то состояние, про которое рыбаки говорят, что при виде воды она рвется плыть по ней. Мотор был в полном порядке, просто старому Балкану не хотелось разрывать предутреннюю тишину ревом моторки, нарушать покой людей, а главное, он не хотел, чтобы шум мотора взволновал его больную жену.

Старик и раньше неплохо относился к спутнице своей жизни, но с тех пор, как она заболела, он стал ценить ее еще больше. Если кто-то один из двоих, проживших долгие годы вместе и вырастивших детей и внуков, вдруг заболевал, тревога охватывала спутника его жизни: “Если он (она) уйдет, я останусь совсем один (одна)…” В последнее время такие же болезненные мысли все чаще приходили в голову старого Балкана. Он не находил себе места, ему все время казалось, что должно случиться что-то непоправимое.

На днях он сказал жившей по соседству младшей дочери, которая несколько раз на дню прибегала проведать свою мать, что хочет отправиться на охоту, если, конечно, погода будет хорошей, дав ей тем самым понять, что кое-что задумал. “Ты присматривай за матерью, не оставляй ее одну!”– наказал он дочери.

Поэтому сейчас он подумал: “Скоро придет дочка и будет рядом с матерью до самого моего возвращения”. А на случай, если вдруг дочь по какой-то причине задержится, он перед самым выходом из дома приготовил все, что может понадобиться жене, поставил рядом с нею еду и термос с ее любимым черным чаем. И все равно его не покидали тревожные мысли о жене, они, словно серогрудые чайки, бились в его голове, не давали успокоиться.

Отплыв от берега на приличное расстояние, старик включил двигатель, его лодка, словно ненароком разбуженный от сладкого сна в лесу кабан, взревела и начала выписывать круги по воде, раскачиваясь из стороны в сторону, а после, встрепенувшись, молнией рванула вперед и стала похожа на закусившего удила необъезженного жеребца. Некоторое время в воздухе висел знакомый запах бензина.

Еще пару дней назад море было похоже на недовольную своим избранником молодку, оно бурлило, пенилось и Бог знает что вытворяло. Бешеные волны, взмывая в небо и плюясь брызгами, готовы были поглотить любого, кто встретится на их пути.

Но то было в характере моря – время от времени вскипать белой пеной, особенно, когда в воздухе запахнет приближающейся осенью, но каждый раз, спустя дней пять-неделю после таких штормов, море успокаивается и снова превращается в бескрайний простор тишины и спокойствия. Сейчас именно такое время, море спокойно, настроение у него благостное. С его поверхности поднимается серовато-белесая дымка, она тонкими нитями вкручивается в небо.

Если внимательно осмотреться вокруг, можно увидеть, что море, словно пристыженное своим недавним хулиганским поведением, стоит притихшее, стыдливо опустив глаза и прикусив, как яшмак, свое зеленое покрывало.

Представший его глазам морской пейзаж старик сравнивал то с ковровым занавесом, которым в последнее время стало модно украшать двери домов и который придавал им своеобразную красоту, то с просторным покрывалом, под которым море скрывало свой таинственный мир.

На мгновение ему почудилось, что очень скоро из-за этого занавеса покажется Берта в длинной белой ночной рубахе с рассыпанными по плечам белокурыми локонами, его Берта, она появится оттуда, как из-за кулис. И это будет все еще та Берта, его несчастная Берта. Он вспоминал ее каждый раз, когда выходил в открытое море и окидывал взглядом его бескрайние просторы…

* * *

К началу войны Балкан уже вышел из подросткового возраста, ему исполнилось семнадцать. К этому времени он уже почти три года жил в Красноводске у старшего брата и учился в техникуме на судового механика. Теперь уже недалеко то время, когда он начнет работать на одном из судов Красноводского морского порта. Он всегда с завистью смотрел на плывущие издалека огромные морские лайнеры. В мыслях он представлял себя всезнающим, суровым и гордым капитаном одного из таких судов. Да и старший брат, вспоминая их утонувшего во время шторма лет десять-двенадцать назад отца, мечтал о том, чтобы Балкан, как и их отец, стал морским капитаном. Брат внушал Балкану: “Если хочешь стать капитаном, надо вначале хорошо освоить технику, а уж потом будешь постепенно расти до капитана”. Он заботился о завтрашнем дне своего младшего брата.

Каждый раз, когда Балкан приезжал из города в родное село на острове, односельчане с восхищением и завистью смотрели на его одежду – бескозырку с надписью и двумя лентами сзади, морскую форму, из-под которой выглядывала полосатая тельняшка, она очень шла ему. И всякий раз, когда он маленьким капитаном приезжал на побывку, к нему домой, чтобы повидаться с ним и поздравить его мать с приездом сына, сказать ей несколько приятных слов, вместе с двумя-тремя подругами непременно приходила одноклассница Балкана по имени Умман. В последний раз он приезжал домой за неделю-дней за десять до начала работы помощником мастера на одном из судов в порту Красноводска, куда он был направлен по окончании техникума. На судне, время от времени доставлявшем из города товар для островного магазина, он и приехал поздно вечером в родное село.

Возле магазина стояла небольшая толпа мужчин и женщин, ребятишек. Местные жители всегда собирались возле магазина в ожидании интересного товара, не хотели отставать от других.

Поздоровавшись со взрослыми, Балкан, взвалив на плечи свой багаж, прошел было мимо, но в этот момент услышал приятный женский смех и остановился. Оглянувшись, он увидел двух своих одноклассниц, Айтувак и Умман. Стоя в сторонке, девушки делали вид, что наблюдают за тем, как идет разгрузка нового товара, на самом же деле весело и с удовольствием разглядывали его. В свою очередь и он радостно улыбнулся в ответ, давая понять, что узнал девушек.

– А, подруги, вы ли это?!

– Что, уехал на два дня и уже своих перестал узнавать?– первой проворковала Айтувак. Накручивая на палец кончик косы, она раскачивалась из стороны в сторону, словно желая выяснить, на твердом ли месте стоит и удержит ли ее земля.

– Ну, конечно, зачем ему нас узнавать, он ведь теперь городским парнем стал,– с упреком в голосе поддержала подругу Умман, всем своим видом давая понять, что и они тоже были бы непрочь стать горожанками.

Балкан не сразу нашелся, как реагировать на неожиданные нападки своих одноклассниц, что им ответить. Но про себя отметил, что со времени их последней встречи девушки заметно повзрослели и похорошели. Сквозь небольшой вырез ворота платьев он увидел округлившиеся груди девушек, они на глазах Балкана с каждым годом наливались соком и теперь подчеркивали красоту и стать девушек.

– Раз уж на то пошло, привез бы ты ее в аул, чтобы и мы могли посмотреть на нее!

Случайно встреченные одноклассницы разговаривали с Балканом так, словно он в чем-то провинился перед ними, в их улыбках таился упрек. Похоже, они пришли к магазину вовсе не за каким-то товаром, а просто так, чтобы показать себя, а заодно и на других посмотреть. Они задавали ему вопросы и сами же на них отвечали, причем, говорили то, что им хотелось. “Эй, парень, когда надумаешь жениться, не забывай, что мы тоже есть!”

Балкан все еще стоял на том же месте, на котором остановился, увидев одноклассниц, с улыбкой выслушивал все их шутки-прибаутки, мысленно соглашаясь с ними. “Однако, ваши слова не лишены смысла…”,– говорил его вид.

– Вон сын Тувакмаммеда, тот, что с вечно засученными рукавами, будто к чему-то приготовившийся, исполняя на свадьбах кушт-депди, поет:

– Друзья, а я женюсь на русской,

Лицо, глаза ее прекрасны!

Так вот, в конце концов напел – женился-таки на русской!

– Что ж, добился того, чего хотел.

По тону девушек было ясно, что они никоим образом не одобряют этот брак, чувствовалось, что каждая из них в душе рассчитывала на внимание женившегося юноши.

Айтувак была вправе возмущаться, были у нее на то причины. В ауле уже давно ходили разговоры о том, что Айтувак встречается с сыном Тувакмаммеда, что, как ни стараются они скрыть от посторонних глаз свои отношения, они уже давно стали достоянием гласности.

Обращаясь к Балкану как к своему однокласснику, она протянула руку и в шутку попросила:

– А ну, парень, если у тебя есть фотография невесты, и нам ее покажи, красива ли она?

– В следующий раз привезу.

Балкан и сам не знал, как у него вырвались эти слова.

И в этот раз, приехав домой, среди других пришедших поздравить его мать с приездом сына Балкану хотелось видеть и сверкающие глаза Умман, но она почему-то не пришла. Надежды парня не оправдались, у него даже настроение немного испортилось. Вечером, лежа в постели, он снова думал о ней: “Неужели она считает достаточной ту нашу случайную встречу? А может, у нее появились какие-то неотложные дела, все же она теперь деловой человек”.

Балкан слышал, что Умман вот уже несколько месяцев работает в сельсовете, делопроизводителем у своего дяди Гартагана, занимавшего пост председателя сельсовета. Он продолжил свой мысленный разговор: “А может, я что-то не то сказал и обидел ее?”. Балкан начал вспоминать подробности разговора, состоявшегося возле магазина. Мысленно перебирая каждое произнесенное слово, сейчас он был похож на молодую женщину, разложившую перед собой все свои наряды и не знающую, какой из них выбрать, чтобы быть еще красивее. В конце концов он нашел те слова, которые могли показаться Умман обидными.

– Если есть фотография, покажи и нам, красива ли она?

– В следуюший раз привезу…

Балкан был уверен, что именно эти слова отвратили девушку от него.