Очаг

– Товарищ Атабаев, я собирался вам сказать об этом! – после чего, неожиданно согнув палец, подозвал ближе Ягды. Показав на него, сказал Атабаеву: – Гайгысыз, вот этот парень, он из села Акынияза Маммеда!

После этих слов Атабаев внимательно посмотрел на Ягды.

– И что, Акынияз так и ушёл?

– Ушёл.

– Эх, зря он это сделал!..

В этих нескольких произнесённых Атабаевым словах прозвучало сожаление о том, что ушёл такой уважаемый нужный человек, и это задело самолюбие Ягды, которому хотелось привлечь внимание такого высокопоставленного человека к себе. У него испортилось настроение. В брошенном на него взгляде Атабаева читалось недовольство, словно именно Ягды поступил неправильно, и Атабаев не одобряет его поступка.

В тот момент, когда Ташли подозвал его к себе, Ягды шёл в надежде, что Атабаев станет расспрашивать его о работе, о том, как он по-большевистски борется с представителями класса, ненавидящего советскую власть, и если останется доволен его работой, то и меня, думал Ягды, как и Ташли, отправит на учёбу, а затем предложит другую работу в более высокой должности. А вышло так, что Атабаева больше всего интересовала судьба его близкого знакомого Акынияза Маммеда. Ягды долго не мог прийти в себя, он чувствовал себя оскорблённым и униженным. “Чем я хуже Акынияза Мамеда?” – думал он про себя.

По возвращении домой после съезда он восторженно рассказывал:

– С товарищем Атабаевым за руку поздоровался. Меня ему представил Ташли Аннамырат. Мы с близкого расстояния видели товарищей Айтакова, Попока, Веллекова, слушали их выступления. Там была и Эне Бердиева, в Москве вручившая подарок товарищу Сталину от имени туркменского народа.

На самом-то деле он остался недоволен съездом. Он никак не мог забыть встречу с Атабаевым и короткий разговор с ним:

– Значит, Акынияз так и уехал?

Уехал.

– Эх, зря он это сделал!..

В этом его «зря он это сделал» был понятный подтекст. Тем самым он словно хотел сказать: «Этот достойный сын народа здесь более был нужен». И именно этот смысл больнее всего воспринимался Ягды.

* * *

Перед самым Курбан-байрамом жара стала еще просто несносной. И лишь ночью, ближе к утру, воздух становился чуть свежее, зной ненадолго отступал. В это время люди больше всего пили воды, никак не могли утолить жажду. Теперь в Союнали возле домов с колодцами холодной воды собиралось много людей, за холодной колодезной водой выстраивались очереди. Холмы Пенди, по весне одетые в ярко-зелёный народ, сейчас поменяли его на тусклую серо-коричневую одежду. Сейчас они были похожи на обиженных мужьями и отвернувших от них лица пожилых женщин.

Зелёный цвет жизни сохранился только в пойме реки и кое-где на полях. Убрав зерно, теперь дайхане были озабочены тем, как быстро и без потерь собрать выращенный урожай хлопка.

В один из таких дней Ягды, отправившись на собрание, вернулся из города с дурными вестями: «Любого, у кого есть хотя бы ишак с твёрдыми копытами, велено раскулачивать». В последнее время люди предпочитали, чтобы он вовсе не ездил в город. Потому что оттуда он всегда приносил плохие вести. А по возвращении если успевал, в тот же день, либо на следующий, собирал руководителей колхозов, находящихся в подчинении сельсовета, и проводил с ними собрания. Вот и в этот раз на таком собрании он сообщил о том, что наверху есть такое мнение. А в заключение призвал колхозников содействовать ОГПУ и прокурору, которые в ближайшие дни проведут такую чистку, помочь им в выявлении кулаков, ишанов и мулл.

Неприятная весть взбудоражила всех собравшихся. Зародившиеся в душе сомнения не дали людям возможности услышать другие сказанные слова. Среди них многих уже забрали, под разными предлогами назвав их «байскими прихвостнями» и «родственниками басмачей».

«Интересно, кто теперь на очереди?» Этот вопрос не давал покоя многим людям. И каждый, представляя, как его забирают в тюрьму, приходил в ужас. А что, у кого-то, может, считанные дни остались для вольной жизни? И ведь непонятно, кого на этот раз они будут преследовать. Они и без того действуют непонятным образом, им достаточно, чтобы кто-то кого-то из своих недругов назвал врагом, они приходят в дом полуголодного человека и, обвинив его в кулачестве, забирают с собой. Нынешнее поведение ОГПУ напоминает повадки разбойника Джемхура, не так давно устроившего на дороге к Кушке кровавую резню. О нём говорят: «Джемхур без разбора грабит людей, и, лишь убив человека, только после этого определяет, кого убил». И если большевики опять взялись за своё, выискивая «байских прихвостней» и «кулаков», значит, жди беды.

Среди тех, кто в панике покидал собрание, были Пайзы и Хан. Им было по пути, поэтому шли рядом. Хан вдруг спросил:

– Как тебе сегодняшнее сообщение Ягды сельсовета:

– Слушай, да устали мы от всех этих гонений. Пусть куда угодно увозят, только поскорее избавят нас от всех этих страданий! А то ведь всё время в страхе живём, залает собака на другом конце двора, начинаешь думать, что это за тобой пришли, – немного подволакивая одну ногу, недовольно произнёс Пайзы.

– Однако, надо что-то делать!

– А что ты можешь сделать? Пару раз дадут прикладом ружья по башке, и как миленький попрешься за ними, никуда не денешься.

– Да, хоть и говорят, что наши предки были воинственными, но есть в них эта овечья покорность. А то ведь можно было бы с ними разделаться…

По тону собеседника Пайзы почувствовал, что у Хана есть что-то на уме. Остановившись, он одобрительно посмотрел на него.

– А что, может, и в самом деле поступить по поговорке «убегающий спасётся, стоящий будет пойман»? – произнёс он, поглаживая свой круглый нос с острым кончиком, похожий на очищенную луковицу, вопросительно посмотрел на собеседника. Поскольку у него у самого тоже после собрания Ягды возникли такие же мысли, Пайзы был солидарен с Ханом. Не сходя с места, они решили воспользоваться близостью границы и немедленно переправиться в Афганистан, чтобы, прежде чем определить там куда перебираться насовсем, произвести разведку на месте, посмотреть, можно ли будет там устроиться.

… В дебрях кустарника было душно. Отыскав звериную тропинку среди зарослей, Хан и Пайзы осторожно продвигались вперёд. Временами останавливались, чтобы прислушаться, не идёт ли по их следу пограничник. После чего, обливаясь потом, осторожно продолжали свой путь.

Хан шёл впереди, осторожно переставляя ноги, и всем своим видом напоминал охотника, выслеживающего свою добычу.

Вдруг в шагах двух-трёх перед ним, шурша крыльями, выпорхнула дикая курица (фазан) и взлетела вверх. Хан испытал непонятное чувство, то ли испуга, то ли растерянности. Он даже толком не разглядел эту птицу, но при этом успел подумать: «Какими же красивыми бывают эти дикие куры!» И тотчас же буквально перед собой увидел её гнездо, в ней лежали пять-шесть яиц цвета золы. Обернувшись, Хан жестом подозвал к себе отставшего от него Пайзы. –

– Что случилось?

– Ты только посмотри сюда! – вытянув палец, хан показал ему на лежащие в гнезде яйца.

– Выходит, дикая курица высиживала птенцов?

– Выходит, так.

– Не надо, не трогай, она снова прилетит в своё гнездо, – Пайзы был уверен, что дикая курица прячется где-то рядом. И словно в подтверждение слов Пайзы где-то рядом раздалось знакомое квохтанье перепуганной птицы.

Продолжая путь, охваченный приятными мыслями о дикой курице, Хан вспомнил свои детские годы. Кажется, в ту пору диких кур было намного больше. Сельские мальчишки, углубившись в лесок, сновали между зарослями камышей и тальника. Им попадалось много яиц диких кур, коих в ту пору тоже было очень много. Собрав в подол рубахи яйца, мальчишки часть из них выпивали, а оставшимися кидались друг в друга. Такие у них тогда были игры.

Во время таких игр и на лбу Хана, и на лбу Пайзы не раз разбивались яйца дикой курицы.

Мысль о возможности избежать беды, спрятавшись от врага в соседней стране, и тем спасти свою семью, вселила в душу Пайзы твёрдую надежду. Из-под его папахи скатывались крупные капли пота. Село уже осталось позади, они ушли от него на приличное расстояние.

Дорога, по которой они шли, вскоре должна вывести их к реке, а до этого ещё задолго до неё они должны услышать шумное течение реки.

А если бы Хану и Пайзы нечаянно повстречались пограничники, они заранее заготовили для них ответ. Они собирались сказать им: «У нас пропала корова, мы ищем её».

Почувствовав резкий запах табачного дыма, идущий впереди Хан подумал: «Кажется, мы на что-то плохое напоролись» и обернулся, чтобы предупредить идущего сзади товарища. И в этот момент сбоку, в камышах, раздался звук, словно там ворочался огромный дикий кабан, а следом неожиданно раздался выстрел, звук которого огласил всю округу. Хан вздрогнул, а потом всей массой тела рухнул на землю и растянулся на ней. Идущий сзади Пайзы, хоть и не видел пограничников, бегущих из камышовых зарослей, но, когда услышал выстрел, понял, что это именно они. Он и прежде знал, что солдаты чаще всего охраняют те места у реки, где люди могут переправиться на тот берег. Испугавшись, он бросился в заросли, совсем как прыгающая в воду лягушка, спрятался там. Воины неторопливо переговаривались на своём языке. Затем раздалось ещё два выстрела. Они оба предназначались для Пайзы. Одна пуля, вызвав треск камышей, пролетела мимо, но вторая задела его за ногу. Волоча ногу, Пайзы с трудом добрался до реки и кубарем скатился в реку, чтобы плыть по её течению.

Сельские жители услышали несколько выстрелов, раздавшихся в джунглях, и поняли, что там что-то произошло. Но до следующего дня они так и не смогли узнать, что именно случилось.

И хотя солдаты, прячась в зарослях, одну за другой пускали пули, сколько ни искали его, так и не смогли найти Пайзы. Он словно растворился в этих зарослях. Идя по следу кровавых пятен, они думали, что он приведёт их в село, однако пятна крови вели к реке. Река бурлила, устраивала водовороты и текла своим путём. Увидев, что след Пайзы обрывается у реки, пограничники были вынуждены оставить поиски. Некоторое время они внимательно всматривались в реку, в поросший зарослями камышей и тальника противоположный берег реки на афганской стороне. Решив, что раненый, беглец вряд ли сможет перебраться на тот берег, а река тоже вряд ли выпустит своего пленника живым, они вынуждены были повернуть назад.

После этого они вернулись к трупу убитого ими Хана, окружили его и стали обсуждать, что с ним делать дальше. Сейчас вокруг Хана они были похожи на волка, вырвавшего из стада и задравшего джейрана, и теперь торжествовавшего победу.

Зная, что местное население недолюбливает их, считая чужаками, командир, подумав, что второй беглец уже упокоился на дне реки, где им питаются рыбы, пришёл к решению закопать тело Хана, скрывать, а народу сказать, что ничего не видели и не знают. Выкопав среди кустарников небольшую яму, приволокли труп Хана и столкнули в эту яму.

«Моя пуля достала его!», – радостно воскликнул круглолицый солдат, когда Хан грохнулся о землю. Он был словно вылеплен из солнца, настолько светлым было его лицо, на котором не было видно бровей. И вот этот солдат обратился внимание на то, что лицо Хана не изменилось, он был похож на спящего человека. Как и приказал командир, солдаты засыпали яму землёй, а сверху забросали могилу ветками и листьями, спрятали её от людских глаз.

Проплыв немного по течению реки, Пайзы всё равно не вылезал из воды из-за боязни снова наткнуться на пограничников. Но ему надо было выбираться на сушу, раненая нога дёргалась и болела, боль усиливалась, и он боялся потерять сознание и утонуть. Посмотрев по сторонам и прислушавшись к окружающим его звукам, он всё же решился выбраться на берег. Ухватившись руками за нависающую над водой ветку тальника, он выбрался из реки.

Полежав на берегу и немного отдышавшись, Пайзы сорвал большой лист водяного растения и приложил его к кровоточащей ране и плотно перевязал её куском ткани оторванной от рубахи.

Немного постояв, он прислушался, а затем, опираясь на палку и волоча раненую ногу, доковылял до села. Рассвет только занимался. Большая часть населения села ещё пребывала во власти сна. Чтобы не будить сельских собак, Пайзы пошёл кружным путём и спустился к оврагу с возвышенности, на которой стоял дом Хангулы. Обойдя сарай Гуллы эмина с задней стороны, добрался до брода, из которого сельские жители набирали воду. Увидев женщину, которая расплёскивая, по очереди наполняла водой свои кувшины, остановился. Если бы он продолжил путь, женщина могла увидеть его, испугаться и закричать. Спрятавшись в укрытии, Пайзы подождал, пока она уйдёт. Когда женщина, шурша подолом платья, прошла мимо него, Пайзы пошёл дальше.