Очаг

В это время со стороны коровника показалась Джемал, в подоле платья она несла смешанные с саманом лепёшки коровьего навоза. Любящим голосом стала отчитывать внучек:

– Крикливые козы, вы когда-нибудь прекратите цепляться друг к другу!

Джемал мама высыпала из подола кизяки возле очага, и услышала голос Кымыша-дузчы:

– Есть какие-нибудь известия от ребят, жена?

– Ай-ей, какие ещё известия, уехали с концами, ни слуху, ни духу…– расстроенно произнесла Джемал мама, и из глаз её покатились слёзы.

– А вдруг откуда-то придут хоть какие-то вести?

– Сидим и просим Бога об этом.

Сейчас этот мир показался старикам особенно суровым.

– Бабушка, если наших увезли в Сибирь, они ещё даже не добрались туда, – включилась в разговор подошедшая к ним Огулбике.

Джемал мама нахмурилась, ей не нравилось, что девчонки вмешиваются в разговоры старших.

– Вечно эта девчонка что-нибудь ляпнет. Спрашивается, откуда тебе знать, что такое Сибирь и где она находится?

– Знаю, дедушка, – уверенно ответила Огулбике и посмотрела на деда, ища в его лице поддержки. – Учительница в школе показала нам одну вещь, картой называется. Так вот, на этой карте видно, как далеко от Ашхабада и Мары находится Сибирь, и ещё дальше от Москвы. А ещё там очень холодно. Говорят, люди там едят мясо медведя…

Аю, чем болтать попусту, лучше пойди, наполни тунче и поставь на огонь, сделай для деда чай! – распорядилась Джемал мама.

Войдя в дом, чтобы переодеться, Кымыш-дузчы обратил внимание на то, как похудела внучка Акджагуль, которую он не видел несколько дней. Ему стало жаль девочку. «Наверно, ребёнок не может перенести расставание с родителями», – подумал старик, снова вспомнив о своих угнанных детях, расстроился. Пока Кымыш-дузчы пил чай, Джемал мама рассказала ему, что Баллы съездил в Мары и узнал, что ссыльных оттуда уже увезли, что у него на железной дороге в Мары есть знакомый, он ещё раз съездит туда и уточнит, куда – увезли людей. Пока жена рассказывала о Баллы, старик вспомнил, о чём хотел спросить по возвращении в село. Его беспокоило исчезновение младшего брата Ахмета, которого не видели в селе уже больше месяца.

– Ахмет до сих пор не показывался?

– Нет, – коротко, без настроения ответила Джемал мама, наливая и себе в пиалу чая из чайника мужа.

– Хорошо, если этот прохвост не напорется на что-нибудь!

– Ничего не боится. Пообещал перевести в Афганистан оставшееся здесь имущество и скот ещё одного бая. Как бы не попал в перестрелку на границе.

– Видно, нет его поблизости, иначе, где бы он ни был, узнав, что его старших братьев отправляют в ссылку, обязательно появился бы здесь.

– Хорошо, что его не было здесь в тот момент, – высказала своё мнение Джемал мама. – А то, не приведи Господь, устроил бы тут потасовку и ещё больше накалил обстановку.

Она и в самом деле была рада, что Ахмета в этот момент не было в селе. Джемал маме никогда не нравилась бесшабашность деверя. Она видела, сколько неприятностей бяшбелаларам доставляет поведение этого взрослого человек. В последнее время наставляли Кымыш-дузчы и его старший сын Оразгелди, советовали, как следует себя вести. А других он не очень-то и слушал.

Однажды Джемал мама выразила своё недовольство Ахметом, на что Кымыш-дузчы сказал:

– Хорошо, что все мы разные, и среди нас есть такой смелый человек, как Ахмет. Если бы его не побаивались, нашлось бы много людей, желающих навредить нам. А когда в твоей семье есть такой храбрый полусумасшедший, люди знают, чем может всё обернуться, попробуй они причинить нам зло.

Выпив с мужем чай, Джемал мама выплеснула через открытую дверь остатки из пиалы. Вспомнив о чём-то, позвала с улицы внучек и дала им поручение:

– Пойдите, из тех дынь, что привёз дед, оставьте себе парочку для еды, а остальные разнесите по домам Баллы акгама, Гуллы акгама, Сахетдурды акгама, Ахмет акгама!

Девочки сразу же отправились выполнять поручение бабушки. Дома Кымыш-дузчы устроился поудобнее и за чаем стал расспрашивать Джемал маму о положении в селе. Из разговора о ссыльных Кымыш-дузчы понял, что вестей от детей в скором времени ждать не стоит. Потом какое-то время лежал молча, глядя в туйнук – отверстие наверху кибитки, и был без настроения, словно винил себя в происходящем.

Побыв немного дома и отдохнув, Кымыш-дузчы снова оседлал своего ишака-коня и отправился навестить дома односельчан, где проходили поминки.

Солнце опять начало беспощадно жечь своими лучами, разогрело землю, накалило воздух, так что дышать стало трудно. И даже собак, которые обычно не пропускали людей мимо их домов, сейчас не было видно, они тоже где-то укрылись, спасаясь от жары. Похоже, они нашли для себя затенённые места и там дремали.

Кто-то из людей, сидевших на поминках, издалека увидел Кымыша-дузчы.

– Пойдите, подержите ишака Кымыша ага, помогите ему слезть с него! – обратился он к находившимся неподалёку мальчишкам.

Собравшиеся на поминках люди, зная, что Кымыш-дузчы совсем недавно распрощался со своими сосланными сыновьями, что его сердечная рана не только не зажила, но ещё даже не затянулась, сочувствовали старику, сопереживали вместе с ним. Одежда на Кымыше дузчы болталась, будто была с чужого плеча. Старенький домотканый дон, полы которого путались, цепляясь за ноги, выгорел на спине и стал белым. Он подпоясал его связанным из хлопчатой нити пёстрым кушаком чуть выше талии. Лицо было усталым, серым.

Устроившись поудобнее, Кымыш-дузчы прочитал длинную поминальную молитву, попросив ему Царствия Небесного. Вспомнил покойного добрым словом. Старался найти утешительные слова для родных умершего человека. Помимо того, что они были односельчанами, с покойным у них и участки земли «Сакашык ер» находились по соседству, так вышло, когда нарезали наделы. Старик знал его как трудолюбивого человека, который не вмешивался ни в какие конфликты, и лишь спокойно зарабатывал свой кусок хлеба. Собравшиеся внимательно слушали Кымыша-дузчы и, кажется, по-новому открывали для себя покойного. В сторонке от того места, на траве сидели два похожих друг на друга сына покойного с заросшими бородой и усами лицами. Слушая добрые речи об отце, они придвинулись поближе. Они были благодарны Кымышу-дузчы за добрые слова в адрес их отца.

Немного успокоившись, старший сын покойного дополнил начатую Кымышем-дузчы речь:

– Кымыш акга, отец очень уважал вас. Всегда говорил: «Эта семья честно зарабатывает свой хлеб». А ещё он говорил: «Если хочешь быть дайханином и возделывать землю, надо быть такими же трудягами, как семья Кымыша ага. В противном случае нечего делать на земле, иди в чабаны, нанимайся батраком, в другом месте ищи свой заработок!».

С появлением Кымыша-дузчы родственники покойного на какое-то время освободились от тяжёлых мыслей, немного успокоились. Слушая старика, люди с уважением думали о том, что этот человек, семью которого разорили, отправив в ссылку двух сыновей, не сдался, не упал духом, продолжает трудиться во благо семьи, не обращая внимания на свои стариковские недомогания.

Посидев в доме покойного ещё немного, Кымыш-дузчы сказал, что ему пора возвращаться на бахчу, что, поскольку он приехал в село, то у него и здесь есть кое-какие дела, и стал прощаться.

* * *

Работы на земле своего села Ягды сельсовет осуществлял в соперничестве с такими же работами соседних сёл. Перед руководством района он старался выставить себя умелым, передовым руководителем.

Если же вдруг на каком-нибудь собрании в городе руководители района поставят его в пример другим, похвалят его работу, он тогда долго не мог прийти в себя от гордости. Правда, председатель не только использовал должность в своих интересах, но ещё и трудится как никто другой. А дел на земле хватало. И ведь у каждой работы был свой срок, свои требования. Только своевременно и качественно выполняя работу, можно добиться хороших результатов. Ягды, за тридцать почти лет прошедший хорошую сельскую школу земледелия, понимал это лучше многих. И потому стремился заранее готовить почву для завтрашних работ.

Вот и в этом году уже с середины лета наряду с повседневным трудом он стал готовиться к осенним земляным работам – газы. Летняя подготовка к газы была связана в основном с мастерами кузнечного дела. Надо наточить и закалить лопаты, отбить их молотками, словом, подготовить инструментарий. «Работает не муж, лопата», – так говорят земледельцы, знающие толк в этом деле, они считают, что для того, чтобы хорошо рыть и чистить оросительные сети, надо, чтобы черенок лопаты радовал ладонь.

В этот раз, подумав о подготовке к газы, Ягды на следующий день пришел в мастерскую кузнеца Бегендика. С некоторым вызовом потребовал от него как от члена колхоза отставить все остальные дела в сторону и заняться исполнением заказов тех, кто будет занят на газы. На что Бегендик ответил: «Я ведь и без того делаю всё, что требуется. Вот и в этом году, если смогу съездить в пески и заготовить немного угля, у меня с твоими заказами задержек не будет, товарищ сельсовет!» Таким образом, он заодно и о своей проблеме напомнил. Ягды сразу же понял кузнеца, пообещал:

– Вопрос с углем я сам решу!

И сдержал своё слово. Несколько человек отправил в пески специально для заготовки угля. Люди несколько дней провели в пустыне, собирали и жгли саксаул, гандым. После того, как дрова немного прогорят, их плотно засыпают песком, чтобы воздух не проходил. Эти подпалённые дрова несколько дней полежав в земле, превращались в уголь и приобретали необыкновенную силу.

То ли оттого, что он хорошо усвоил свои должностные обязанности и права, только в последнее время в народе всё чаще стали говорить о его чрезмерной властности. Теперь он разъезжал в седле норовистого вороного коня Гувандыка бая, оставленного в селе после его бегства в Афганистан, и был похож на главенствующего в курятнике важного петуха. Люди не переставали удивляться такому взлёту Ягды, встречаясь друг с другом, непременно заводили разговор о председателе сельсовета: «Надо же, как повезло человеку! Спрашивается, за какие такие заслуги он так вознёсся? Вон как задрал он свой нос! Да уж, если повезёт, так повезёт человеку! А то ведь, кто такой Ягды, чтобы ему была такая честь оказана?!»

Теперь, где бы он ни появлялся, люди вставали и предлагали занять лучшее место, суетились вокруг него, старались найти слова, которые были бы ему по душе… И ещё в последнее время стали поговаривать, что на спине у Ягды есть отпечаток ладони с пятью пальцами, своего рода защитный талисман. И у людей были такие поверия, что те, кто имеет на теле такое тавро, отмечены Богом, находятся под Его защитой и благословением. И эти слухи в те дни ещё больше укрепляли среди односельчан это как достоинство Ягды.

Правда, слухи о том, что на его спине имеются какие-то непонятные следы, существовали и раньше. Первыми их увидели еще в детстве дети, купаясь вместе с Ягды в реке. Но в ту пору эти следы напоминали не ладонь человека, а скорее, следы собачьих лап на мокром песке. И он не был тогда похож на человека с отпечатком ладони на спине, в будущем ставшим сильным богатырём, которого никто не мог повергнуть в борьбе и уложить на спину. Когда он вступал в борьбу, кто-нибудь из сверстников обязательно валил его на землю. Так что уже тогда было понятно, что он никогда не будет пальваном, победителем схваток на всяких торжествах. В том, что Ягды не стал именитым борцом, его бабушка в те годы винила свою невестку Бостан – мать мальчика. Будто бы во сне к Бостан пришёл сам святой символ мужества в легендах мусульманского мира Хезрет Али и сказал: «Я положу глаз на твоего сына, а ну, открой его спину, а ты прочитай молитву и докажи, что являешься мусульманкой!». А она жутко испугалась горой, нависшей над ней могучей фигуры Хезрета Али и от страха не смогла даже слова вымолвить. Али решил, что она неверующая, поэтому нехотя коснулся спины его мальчика. «Эх, если бы его мать тогда выполнила наказ Али, всё могло бы быть иначе!..» – сокрушалась бабка. Но после того, как Ягды был избран председателем сельсовета, и о нём заговорили, почти забытые слухи об его избранности вспыхнули с новой силой. Теперь кое-кто, веря, что их слова будут доведены до слуха главы сельсовета, непременно произносили: «Я же говорил, что отпечаток пальцев Хезрета Али на спине Ягды сыграет в его жизни решающую роль, что он получит от этой жизни всё, в том числе и власть». Однажды, когда разговоры о «пяти пальцах» святого гуляли по всему селу, Нурджума однажды оставшись наедине с Ягды в конторе, по-дружески спросил:

– Эй, Кабан, говорят, у тебя на спине отпечатались следы пяти пальцев Хезрета Али, это правда?

– Сам я их не видел, но какой-то след под лопаткой имеется. Так говорит Сонагуль, – в качестве достоверного свидетеля он назвал имя жены.

– Если жена говорит, значит, и товарищ Ханума тоже должна была видеть, – шутливо произнёс Нурджума, приплетя к этому разговору и Хануму.

Ягды вспылил: